Смерть в середине лета

Чем больше читаю литературу азиатских стран, тем больше она мне нравится. Она отличается от европейской и русской, и раньше мне было тяжело воспринимать произведения азиатов, в том числе японцев. Но сейчас я понимаю, что хочу познакомиться с творчеством как можно большего числа японских писателей. "Смерть в середине лета" — произведение Юкио Мисимы, которое затронуло меня больше всего на данный момент. Я читала его романы, которые мне очень понравились, но именно этот короткий рассказ вызвал больше всего эмоций. Не думаю, что смогла понять чувства героев полностью. Даже представить не могу, какую боль чувствуют родители, потерявшие своих детей. А у отца ещё и сестра погибла в тот же день. Невыносимое горе. И всё же человек способен выдержать и не такое.

Этот рассказ точно не из разряда "прочитал и забыл". Такое вряд ли забудешь через месяц, через год, да даже через десять лет. Горе, с которым столкнулись Масару и Томоко, потрясает, шокирует. От прочитанного просто сердце разрывается. Автор описывает происшествие по большей части с точки зрения Томоко. Она не сразу осознаёт, что случилось. В первые несколько часов она даже не знает, что её дети в опасности. А когда осознание всё же приходит к ней, уже ничего нельзя изменить.

И тут начинается самое страшное, что может чувствовать человек. Осознание потери, страшнейшая душевная боль, всепоглощающее чувство вино, мысли о том, что ты мог предотвратить трагедию, но ничего для этого не сделал. Эти чувства способны мучить человека годами. Они не отпускают ни днём, ни ночью, особенно когда ты понимаешь, что смерть была настолько нелепой, странной, неестественной... Просто не укладывается в голове.

Может ли человек выдержать такую боль, справиться с этим горем? Да, может. Он может вернуться к нормальной жизни, начать следить за своим внешним видом, найти новое хобби, общаться с родными и друзьями. Но шрам на сердце останется навсегда. И даже спустя годы эта боль будет жить в сердце и напоминать о себе.

Вот нравится мне читать о запретной любви, и даже не уверена, почему именно. Эта тема всегда привлекала меня в литературе. Было неожиданно приятно узнать, что и Юкио Мисима обращался к этой теме. Рассказ очень красивый, интересный, наполненный чувствами и эмоциями. О любви и страсти, но без малейшего оттенка пошлости. Это какая-то невероятно чистая, неземная страсть. Не знаю, встречается ли такое в реальной жизни, но в литературе имеют место быть и такие чувства.

Главный герой рассказа, как понятно из названия, пожилой монах. Он вёл праведную жизнь и в преклонные годы осознавал, что находится на пути к обретению Рая. Ничто не могло сбить этого человека с праведного пути. Но однажды старец встречает императорскую наложницу невиданной красоты. С этого момента всё в его жизни, подходящей к концу, меняется окончательно и бесповоротно. Им завладевает любовь, страсть, который он никогда раньше не испытывал. Лишь одна мысль владеет его разумом — увидеть эту женщину снова.

Рассказ читается на одном дыхании. Может быть, свою роль сыграло то, что тема, затронутая в нём, мне очень близка. Но я не могу подвергать сомнению красоту слога и глубину описаний человеческих чувств в произведении. Снова и снова я убеждаюсь, что Мисима — превосходный психолог, способный проникнуть в чью-либо душу и постичь её.

Интересный рассказ, хотя тема оказалась и не совсем мне близка. В этом произведении автор побуждает читателей поразмышлять о том, как обстоятельства рождения влияют на всю нашу жизнь.

Перед нами молодая семья, которая наняла няню присматривать за ребёнком. Вот только няня оказалась беременной, причём на позднем сроке, хотя уверяла их, что живот просто "растянулся". И вот это мне очень сложно понять и представить. Думаю, любому человеку с первого взгляда на беременную женщину понятно, что с ней такое. Но не Сатоко и её мужу.

Идём дальше. Если Сатоко очень чуткий человек, умеющий сочувствовать людям, то её муж довольно груб с теми, кто ниже его по положению. Это отчётливо видно в его отношении к няне. Он не испытывает к женщине никакого уважения. Я бы даже сказала, что в его действиях сквозит презрение. Оказавшись свидетелем рождения её ребёнка, он просто кладёт его на газетные листы. И для Сатоко это многое говорит об отношении мужа к несчастной роженице и её ребёнку. В его глазах они как будто не заслуживают хорошего обращения. Он словно за людей их не считает. А в мыслях и сердце Сатоко образ несчастного ребёнка будет храниться ещё долго.

В общем, довольно неплохой рассказ, который не займёт много времени. И хотя я не считаю, что этот ребёнок обречён на всю жизнь, как думает Сатоко, рассказ побуждает задуматься о многом.

Давненько смотрю на автора, а тут мне попался сборник Маркиза де Сад . Грех было откладывать. И я в полном восторге от языка Мисима. Он так и льётся, словно ручеек. Красиво и сладко. Читать одно удовольствие. Не знаю, подружусь ли с его текстами, но усладу для глаз однозначно получу.

На улице был теплый и погожий день, трое деток и их тетка отправились отдыхать на побережье моря. Никто не предполагал, чем для них может обернуться такое безобидное время препровождение. Двое взрослых ребят решили побаловаться, настоящие сорванцы. Зашли в море и нашли места, где ножки проваливаются в песок. А потом их накрыло волной, а следом и женщину.

Не знала, что возможна смерть от удары волны. Но, видимо, от силы удара в нежелательное место, сердце действительно может остановиться, если рассуждать логически. Раньше никогда не задумывалась об этом, а ведь сколько раз купались в штормовом море на волнах.

Сама же новелла повествует о потери близких людей. Мисима затрагивает практически все аспекты, связанные со смертью, через которые проходит человек: отрицание и осознание, принятие, прощение самого себя и необходимость двигаться вперед.

Но где-то под ложечкой всю жизнь будет ныть напоминание об утраченных людях, сковывая и парализуя. Живя в рутине и в беззаботном мире, ты не ждешь на пороге смерть, которая круто может изменить жизнь. А она всё равно приходит, ломает и крушит всё на своем пути.

Несмотря на трагичность и пронзительность, главная героиня показалась мне холодной. Не так я себе представляю горе матери, потерявшей сразу двоих детей. Она больше думает о самолюбие, периодами, чем о своих погибших детях. С другой стороны, горе каждый переживает по-своему. И как писал Мисима в новелле — время траура достаточно эгоистичное. Поведение матери это и подтверждает.

Думаю еще долго не забуду данную работу, она психологична, продумана и трагична. А себя поздравляю с открытием еще одного автора, долго же я люблю тянуть. У страха глаза велики, как говорится.

Жутко страшное (хорошо хоть, что короткое) произведение, из которого можно во всех подробностях узнать, как совершается харакири.

Совершенно неправдоподобным мне показалось поведение молодых супругов (ему 31, ей 23 года, они женаты менее полугода) накануне этого ужасного поступка (жена решила уйти вслед за мужем, так сильно она его любит, для нее даже не возникает вопроса, что можно поступить по-другому). Какое-то необычайное спокойствие, прямо ледяное какое-то...

Название тоже весьма странное: про патриотизм здесь фактически ни слова. Прикрываться-то можно хоть какими словами, но где здесь про любовь к государству, к родине (больше про уязвленное самолюбие, обиду за друзей, которые оказались заговорщиками)?...Причем и сам главный герой это прекрасно понимает, что, мне кажется, подчеркивает абсолютную нелогичность этого действа.

За окном проехал автомобиль. Завизжали шины, скользя по заснеженной мостовой. Прогудел клаксон, стены домов отозвались эхом… Житейское море продолжало существовать своей привычной суетой, лишь здесь, в комнате, был одинокий островок. За его пределами простиралась огромная мятущаяся страна, которой поручик отдал свое сердце. Ради нее он жертвовал жизнью. Но заметит ли отечество гибель того, кто убьет себя ради идеи? Пусть не заметит! Поле брани поручика не будет осенено славой, ему не суждено проявить доблесть в бою, но именно здесь проходит линия фронта его души.

3/5, вроде и написано красиво (+ трогательная история любви и страсти молодых супругов, которая берет за душу), но что-то совсем не мое...

Что тут скажешь, если Экзюпери мастер рассказать о полетах, Даррелл о животных и природе, то Мисима в тематике смерти с помощью харакири – что рыба в воде.
Даже было бы удивительно, если бы Мисима никогда не написал «Патриотизм», потому что это настолько личное, отражающее взгляды Мисимы произведение, ощущается как погружение в его самурайское мироощущение. Интересно, что в 1966 году, Мисима превращает смерть поручика Императорской армии и его жены в завораживающее произведение театрального искусства, чтобы спустя 4 года последовать путем своего героя, словно по подготовленному сценарию… Помню, в «Исповеди маски» он искал, смертью какого героя он хотел бы пасть, и видимо, он его нашел.

Сюжет имеет документальную подоснову, когда

Дальше...

В новелле нет патетических размышлений о любви к родине, так как настоящий патриотизм не в красоте лозунгов и не в количестве порванных на груди тельняшек. Патриотизм, в исполнении Мисимы, это камень преткновения между долгом и дружбой, дело чести, это верность традициям без тени сомнения. Смерть молодой пары была идейным выражением патриотизма, где харакири, в сугубо японском понимании, самый благородный способ этого проявления. Ведь это единственный способ доказать, что если вассал и не может выполнить приказ своего сюзерена, он остается верным ему ценою своей жизни.

Жена поручика, Рейко, могла и не разделять политических воззрений мужа, но ее патриотизм проявился именно в сохранении старинных традиций, когда в давние времена, долгом жены было следовать за мужем по пути к смерти. От Рейко никто не требовал исполнения ритуала из «пережитков прошлого», для нее это полностью осознанное решение, продиктованное любовью к мужу, откуда-то с глубин генофонда.

Нам легче представить, что сеппуку – невыразимо тяжелая процедура с долей безумства, наполненная горем и страхом. В интерпретации Мисимы, все почти так, но с совершенно противоположными полюсами – на поверхности трагедии расцветает величественная красота смерти практически приближенная к тихому празднеству. Последняя ночь супругов, по значению, равна их первой брачной ночи. Тихая радость наполняет их сердца от понимания и уважения к выбору своей второй половины. Под тенью скорой смерти, любовь приводит их к абсолютной гармонии (словно следуя нравственному закону, установленному Императором (гл.2), как если бы одна душа заключалась в двух телах. Словно равноценные вещи, описания эротической сцены и процедуры харакири до мельчайших подробностей детальны. Последние минуты поручика поражают натуралистичностью, за которыми, с трудом, но можно разглядеть тот апогей красоты смерти, Грааль Мисимы. Но возможно ли такое?

Право, что только не встречается в жизни. Какие обычаи, правила, какое странное воображение… впрочем, простите. Зря я так резко. Разве может понять современный европеец японцев времен мировых войн? В Европе, знаете ли, даже в то время мужчины либо стрелялись, либо вешались… ну, или травились. Разные были способы, гуманные. А жен (если уж так хотелось пойти за любимым в царствие вечной юности) обычно первыми убивали – да-да, европейские мужчины были чуткими, понимали же, что незачем женщине смотреть на смерть, достаточно с нее. А потом уже сами… как им хотелось.

Привыкнув к нашим, истинно европейским, самоубийствам сложно смириться с японским харакири. Зачем же, в чем смысл этих мучений? Разве цель сего – не смерть, скорая, освобождающая от жизни с ее обстоятельствами? О, это желание настоящего японского офицера обстоятельно, по правилам, вспороть себе живот! И чтобы кровь по стенам, и муки, ужасная боль – но зато правильно, как родители учили! Не сметь отступать от мучений, ты обязан умирать страшно, даже если никому нет дела до выбранного тобою способа.

О, и нет ничего дурного в том, чтобы обречь свою любимую женщину на лицезрение такого! Она должна умереть после мужчины; она должна смотреть, как он вспарывает себе живот клинком, и не шевелиться – боже упаси ей упасть в обморок от увиденного! Настоящая жена японского офицера не только должна хотеть смерти по первому приказу своего властелина, – нет, она должна быть свидетелем, она должна быть участником кровавого ритуала, хотя милосерднее было бы избавить ее от этого зрелища, просто позволив ей умереть первой.

В чем же сюжет, спросите вы? Он очень прост и, на самом деле, типичен для того времени. Жили себе влюбленные, муж и жена. Жена любила мужа больше всего на свете, он стал всем в ее жизни – ее солнцем, ее луною, ее землею. Она растворилась в нем, считая, что иначе в любви быть не может (но вспомним, какие времена стояли – и не хочется удивляться). Муж же больше думал о долге и чести.

И вот случился в Японии, этак в 1936 г., путч. Военные вообще любили в то время устраивать путчи, прямо золотая эпоха была. Не знаю толком истоков, но в Википедии сказано:

Кто, что, зачем – это значения не имеет. Значит, был путч, мятежники успели кого-то там поубивать, но в итоге их арестовали. Главный герой в путче не участвовал, но на стороне мятежников оказались его лучшие друзья. Герой мучается: «Как же я выступлю в составе правительственных войск против своих друзей-путчистов?!» И на почве этих переживаний решает поскорее самоубиться, о чем сообщает, явившись домой, своей прекрасной юной жене. Еще в первую брачную ночь он спросил ее, готова ли она умереть в тот же час, что и он – потому что не стоит жене жить без мужа. И в ту ночь она согласилась на смерть, и готовилась к ней, и нынче захотела исполнить свое обещание.

Тут стоит остановиться и вспомнить: позвольте, если не учитывать национальный колорит, это действительно типичная история! Разве в близкой нам Европе это не встречалось? Не было ли там (и у нас) жен и любимых, которые готовы были умереть вместе со своими мужчинами, а какие только идеи не разделяли эти мужчины – социалистические, фашистские, антифашистские… Помнится, в те же 30-е жены с пониманием шли со своими мужьями-антифашистами и на плаху, и в лагеря, на верную смерть.

Юкио Мисима, взяв обыкновенную историю, рассказывая ее бесстрастно, не объясняя, что он считает нормальным, – тем не менее, он все-таки позволяет своему читателю спросить: «А действительно ли любовь движет человеком, если он решается покончить с собой, скажем так, «за компанию»? Или тут долг, ответственность, честь, какая-то совесть?» Может ли быть так, что страх оказаться неправильной, плохой женой толкает юную Рэйко на самоубийство? Или она настолько растворилась в своем муже, что просто не мыслит себя отдельной личностью, с самостоятельным мышлением, отдельным от мужа телом?

Право, как нащупать эту черту – между зрелым взвешенным чувством, чувством общности, и страстью, в которой сгорают, утратив объект вожделения? А между преданностью по зову души – и долгом, который не позволяет оставить человека в самый важный час его жизни? Между своей волей – и навязанной условностью.

Пошаговая инструкция "как сделать себе харакири без посторонней помощи, заставить жену на тебя смотреть. а после твоей смерти перерезать себе горло". Молитвенник для всех долбанутых. Никакие Ромео и Джульетта рядом не валялись. Никакого патриотизма не обнаружил. Все это мисимовский культ смерти. Абсолютно любой дикий фанатик готов умереть плевать во имя чего. Лишь бы общество и личные заблуждения утвердили верхотуру поставленной цели. Харакири, конечно, для японца нормальное явление, но написать об этом красочно и в подробностях, да еще и подвести под это основательную базу, мог только Юкио Мисима. В "Спартаке" Джованьоли было еще нечто подобное, но слишком коротко и немного неестественно.

Жена смотрит на корчащегося мужа и думает "нельзя плакать, лицо накрашено". Я отложил книгу и похлопал в ладоши. Тоже самое касалось того, что автор недоволен неопрятностью девушки, которая перед смертью оставляет на полу кровавые следы. Маразм, но смешно. На фоне этого блекнет даже шутка Тэффи о том, что нужно сходить в парикмахерскую, чтобы растрепанной не бежать от красных. Сразу вспомнился фильм о Мисиме, где группа товарищей, готовясь к массовому суициду, расписывается собственной кровью и пользуется одним ножом. Один из них шутит по поводу того, что надеется - никто не болеет нехорошими заболеваниями. Есть старая такая черная шутка о приговоренных к смерти, что им "мажут зеленкой лоб". Потому что пуля - она нестерильная. В особом отношении к смерти и заключается основное японское сумасшествие. Достаточно вспомнить, что в 1945 году у них самолетов было в 3 раза меньше, чем желающих стать камикадзе. В данном произведении это больше выглядит дикостью, ибо герои искренне верят в жизнь после смерти.

Вообще, весь этот "Патриотизм" является некоей формой готического фетишизма. Что-то глубинное, по-настоящему темное захватывает и заставляет вчитываться с особым интересом. Завораживающе не отпускает. До самого конца. До конца всего. Аминъ.

Это история о запретной любви святого старца и императорской наложницы. Казалось бы, что может быть между ними общего? Оказывается, что оба они, по-своему, никогда не знали любви - он отрёкся от плотских страстей добровольно, она же "грезила о такой любви, какой еще не видывал мир". И оба они, по-своему, религиозны - он удалился от суеты бренного мира в поисках душевного покоя, она же пришла к Учению, пресытившись роскошью и распущенностью дворцовой жизни. Совершенством своей красоты она затмила для него райские кущи, а в сиянии его добродетели ей мерещился мрак Преисподней.

Но так ли греховна столь неожиданно возникшая между ними связь? Не только путь отречения ведёт в страну Чистой Земли, но и путь любви.

Довольно неожиданный для меня рассказ - напомнивший скорее переложения религиозных притч Рюноскэ Акутагава. Автора здесь выдаёт упор на "психологическое содержание" истории - в борьбе религии и страсти чувства двух героев обостряются до предела, обнажая самые тёмные, потаённые уголки их душ. И всё-таки для Мисимы такой сюжет слишком целомудрен и потому - слабоват.

"Нет-нет-нет-нет! Только не это..." - пронеслось у меня в голове, когда трагические события новеллы начали неумолимо приближаться. По ощущениям это было сравнимо с тем, когда я впервые встала на коньки и сломя голову понеслась вперёд, не имея ни малейшего понятия, как тормозить. Разумом понимаешь, что это непременно произойдёт – падение на лёд столь же неизбежно, как и то, что сюжет разобьёт мне сердце, – но судорожно цепляешься за надежду, за любые слова, которые ещё могут всё изменить или хотя бы смягчить боль. Смерть действительно случится - недаром ведь новелла так называется, – вопрос когда и как. Даже нет. Вопрос – кого она коснётся...

Самое сложное заключалось в том, что хотелось облегчить душу и дать выход эмоциям, ткнув уже наконец в кого-то пальцем со словами "это она во всём виновата!" - но здесь невозможно кого-либо винить. Ясуэ? Но она не должна была оказаться на пляже одна с тремя маленькими детьми, тем более не родными. Томоко? Да, она осталась поспать в гостинице, - и в силу засевших на подкорке нашего мозга установок мы спешим обвинить её в беспечности и лени: "тоже мне мамаша". А почему нет? А если бы она была у врача или на работе, наше отношение бы к ней изменилось? Готова спорить, что да. Конечно, – ведь так бы она была занята чем-то действительно важным, а не дрыхла бы себе спокойненько, пока на пляже разворачивалась страшная трагедия. И откуда у нас (и в первую очередь у самих матерей) такое пренебрежительное отношение к собственному отдыху? Это, конечно, совершенно не означает, что дети должны оставаться без присмотра - здесь же малыши и не были предоставлены самим себе, хотя пляж был, пожалуй, не самой лучшей идеей. В общем, на протяжении всей новеллы у меня ни разу не промелькнула мысль упрекнуть Томоко в том, что она осталась дома.

Однако Мисима так и не убедил меня в том, что за целых 4 часа, пока золовку пытались вернуть к жизни, мать не задалась вопросом, где же её дети. Ну не верю я в этот его «психологический водоворот». Хотя, всполошись она раньше, – что бы это изменило в сюжете? Ровным счетом ничего, но осадочек остался.

В остальном, автор для меня превзошёл самого себя. И если «Золотой храм» с лёгкой руки Б. Акунина именуют «эстетическим манифестом Мисимы», то эта новелла – манифест чувств. С какой-то сверхчеловеческой отстранённостью автор вскрывает души людей в момент наибольшей искренности, на пике отчаяния, – и обнажает всю палитру истинных чувств: злость, обида, ненависть, отрицание, тщеславие, скованность, показное безразличие, самотерзание, жалость к себе, мнительность, зависть, желание зла другим, – которые спустя некоторое время сменятся смирением, умиротворенностью, забвением и, наконец, освобождением.

Новелла повествует не о смерти, но о жизни после. Трагедия на пляже осталась позади — и всё возвращается на круги своя. Повесть будто соткана из множества разноцветных лоскутов — эпизод в поезде, с фонтанчиком, с заштопанным трико, вся линия с Кацуо... И очень сильный, жизнеутверждающий посыл под конец — признаться, я даже не ожидала. Однако сама концовка вновь заставила моё сердце сжаться в нехорошем предчувствии…

Вот оно! Недавно я поймала себя на мысли, что с начала моего активного знакомства с азиатскими авторами, мне ещё ни разу не встретилось такое произведение, чтобы потрясло, чтобы аж дух захватывало, которое бы я могла рекомендовать без оговорки о специфичности восточной литературы – и вот оно!! Истинная классика вне времени и пространства, эта пронзительная история, разбившая вдребезги моё материнское сердце, – бриллиант чистой воды.

Браво, Юкио Мисима, я снимаю шляпу перед Вашим талантом – Вам удалось продержать меня в таком эмоциональном напряжении на протяжении всего чтения, которого я не припомню уже очень давно. Вот как я затаила дыхание на самой первой сцене , где «тут, правда, неровное дно и слишком большие волны», так и просидела до самой последней строчки, жадно листая страницы, – благо, новелла весьма лаконична. Настоятельно рекомендую к прочтению – в особенности тем, кто ещё сомневается или, подобно мне, только начинает своё знакомство с литературой Страны Восходящего Солнца.