Смерть в середине лета

За ужином Томоко долго молчала, а потом сказала мужу:

- А вид у тебя ничего, довольно. Что-то непохоже, чтоб ты сильно переживал.

Масару поперхнулся и оглянулся на соседние столики.

- Ты что, не понимаешь? Я же ради тебя стараюсь, хочу тебя подбодрить.

- Можешь так уж сильно не стараться.

- Не будь эгоисткой. Подумай о том, как это действует на малыша.

- Все равно! Какая из меня мать!

Ужин был испорчен.

Поистине удивителен процесс, происходящий в душе человека, с которым стряслось нечто неожиданно. Масару еще не знал толком, что именно произошло в А., но, перед тем как отправиться в дорогу, захватил из дома побольше денег. Он знал, что трагические происшествия всегда требуют расходов.

Во второй раз телеграмма звучала точно так же. "Ясуэ умерла. Киёо и Кэйко пропали". Масару ощутил прилив злобы. Словно вдруг, ни с того ни с сего, ему вручили уведомление об увольнении. Он положил трубку, в груди все клокотало от обиды.

Томоко повернулась было идти, но оглянулась. Море дышало покоем. Рябь на волнах вспыхивала серебристыми бликами. Из воды выпрыгивали ребешки, будто распираемые безудержной веселостью. Собственное несчастье показалось Томоко страшной несправедливостью.

...Киото так ни разу и не бомбили...

Я был всецело поглощен мечтами о гигантском небесном прессе, который с одинаковой мощью раздавит живое и неживое, уродливое и прекрасное, обрушит на город невообразимые ужасы, несчастья и трагедии. Временами нестерпимое сияние весеннего неба представлялось мне сверканием лезвия огромного топора, занесенного над землей. И я не мог дождаться, пока этот топор опустится - с такой стремительной быстротой, что ни о чем и подумать не успеешь.

Красота - страшная сила, лишающая человека воли.

Кто знает, сколько раз в момент сладчайших лобзаний на чело Себастьяна ложилась тень грядущих смертных мук?

Это была моя первая эякуляция, а заодно и первый опыт, случайный и неуклюжий, моей «дурной привычки».

Тело Себастьяна, не уступавшего красотой самому Антиною, прекрасно; на нем не видны следы истязаний, как у других святых, над ним не властна старость. Оно излучает лишь сияние молодости, красоты и наслаждения.