В темном-темном лесу

“People don’t change,” Nina said bitterly. “They just get more punctilious about hiding their true selves.”

There’s one thing I dislike more than being hurt, it’s being seen to be hurt.

There is no gray when you’re young. There’s only goodies and baddies, right and wrong. The rules are very clear—a playground morality of ethical lines drawn out like a netball pitch, with clear fouls and penalties.

You’d think people would be wary of spilling to a writer. You’d think they’d know that we’re essentially birds of carrion, picking over the corpses of dead affairs and forgotten arguments to recycle them in our work—zombie reincarnations of their former selves, stitched into a macabre new patchwork of our own devising.

I hate being driven—driving is like karaoke—your own is epic, other people’s is just embarrassing or alarming.

It was growing dark, and somehow the shadows made it feel as if all the trees had taken a collective step towards the house, edging in to shut out the sky.

The night was drawing in, and the house felt more and more like a glass cage, blasting its light blindly out into the dusk, like a lantern in the dark. I imagined a thousand moths circling and shivering, drawn inexorably to its glow, only to perish against the cold inhospitable glass.

– Минус несколько фунтов! – горячо перебила ее Клэр. – Про два размера – это твоя фраза. И вообще, кто бы говорил, сама тощая как швабра!
– Поверь, это случайность, а не результат целенаправленных действий, – ответила Нина с достоинством. – Я не считаю, что привлекательность зависит от размера одежды. Джесс тебе подтвердит.

Я просто запрусь, чтобы никакой незваный гость не покусился на мое достоинство. Не то чтобы у меня его много осталось…

Писателю всегда удивительно встречать кого-то из своего цеха. Сразу возникает некое чувство товарищества, тайная связь, как у масонов. Интересно, так у всех? Может, сантехники чувствуют то же самое при встрече с другими сантехниками и бухгалтеры тайком кивают друг другу?..