Лавка древностей

Диккенс задумал эту историю как повесть для бедных, где каждый из них мог бы узнать себя, свои тяготы, беды и думы. Именно бедные в 1840 году с таким нетерпением ждали каждого нового выпуска еженедельника "Часов мистера Хамфри", где с четвертого номера печаталась "Лавка", гадая, какие же новые испытания выпадут на долю Нелл, а получив журнал, с радостью проглатывали страницу за страницей.

Девочка с ангельским характером, всепрощающая, почти святая в обывательском смысле, окружена опасностями, которым мужественно противостоит. Можно ли найти завязку удачней?

Но, начав публикацию еще не написанного романа, писатель попал в ловушку. К примеру, он поместил в первую главу персонажа, от лица которого хотел вести повествование. Однако, отказавшись от него впоследствии, не смог уже ничего исправить в напечатанном начале.

Неувязки произошли и с линиями некоторых героев.

Набрасывая нравы главного злодея, Диккенс намешал на палитре самых мрачных красок. Словно недостаточно было изобразить просто богатого негодяя. До кучи имеются еще и горб, и карликовый рост, и омерзительные повадки. Для детской литературы такой рафинированный образ мог бы сойти, но взрослые, полагаю, почувствуют перебор.

Беда в том, что самым нежизнеспособным выглядит образ главной героини Нелл. Инрига держится, пока ее застывшему, "правильному" внутреннему миру противостоят внешние опасности. Но как только они уходят, рассказывать о девочке нечего, ведь в ней самой нет никаких противоречий и внутренних конфликтов. Поэтому остается только одно. То, что Диккенс в конце концов ей и уготовал.

И хотя неудача с главной линией явная, но и удача — тоже. Это — второстепенные персонажи.

До чего же они все сочные, живые, настоящие! Все эти странные люди, вся эта разнообразная публика, которую заносит туда и сюда, которые иногда не могут справиться с собой и чудят по полной. Ценно то, что именно таких типусов можно было в те годы встретить за пределами большого английского города.

Можно сказать, что для нас это и есть та настоящая Англия, в которую нам так интересно всмотреться.

Конечно, мне по душе и Кит (хотя пара-тройка отрицательных черт, с которыми он мог бы бороться, ему бы не помешала), и дедушка с его страшной тайной привычкой, и мама Кита с его братьями, и миссис Джарли с ее дурацкими идеями и несуразностью, и старичок со старушкой, и Квилп, и даже все те, кто лишь промелькнул в долгом путешествии наших странников.

Именно они и заставили меня с увлечением дойти до конца, когда я поставила крест на Нелл.

Двойственное впечатление, но в общем рада, что прочла.

Набросок Чарлза Диккенса. Лондонская улочка, 1836

Ох, как же долго я мусолила эту книгу. Округлив глаза от кол-ва страниц, все же приступила к чтению. Я её читала и откладывала, снова прочитаю пару глав и снова закрываю. В итоге, наверно  месяца два ушло у меня на нее. Очень долгое и тягучее повествование, местами настолько скучно, что я пробегала глазами, даже не вдумываясь.

История о девочке Нелл и её дедушке. Для начала меня жутко взбесил дедушка. Они как будто поменялись с Нелл местами, это он должен был заботиться о ней, а не наоборот. А он себя вёл как ребёнок. А тяжёлое бремя жизни легло на хрупкие плечики девочки. Не удивительно, что все закончилось грустно.

Диккенса я люблю, но некоторые произведения совсем не в моем вкусе. Данная книга относится к этой категории.

Ох уж эти Диккенсовы девочки-ангелы, честные мальчики, кроткие старики.
Иной раз хочется их взбодрить, раскрыть глаза, подтолкнуть от этой скромности, простоты к дерзкому бесстрашию, проповедуемому современной литературой. Но многоуважаемый Чарльз верен себе. Он ведет своих героев Божьими тропами, а эти тропы всегда бесхитростны.
Сперва было скучно. Где схватки? интриги? решительные действия?
В части, где Нелл и её дедушка путешествовали, а попросту - бежали от проблем, стало любопытнее. Живописные леса, пустынные дороги, редкие поселения, на окраине каждого из которых всегда живут такие же милые, добрые существа, готовые поделиться последней краюхой, подвинуться на единственной крохотной кровати. Да всё в таких описаниях, что могу с уверенностью говорить друзьям, что сама на пару дней выбиралась на природу. (Для книжных людей книжная природа порой ближе и доступнее той, заоконной, потому что ее можно воспринимать словами. Тут не объяснить, только знать, как это, или не знать.)
Затем потекли будни мерзкого Квилпа, дуэта Брассов и нечто, похожее на цирк имени Дика Свивеллера. Между ними, как бисквит в торте с большим количеством коржей, проскальзывали Кит, миссис Набблс, семья Гарлендов. Здесь меня опять постигла удрученность. Быть добрым - правильно и похвально. Но быть слепо добрым по отношению ко всем, в том числе отнюдь не добрым, хитрым и изощренным, товарищам необъятной планеты! Праведный гнев и бессилие - все, что я постигаю при чтении Диккенса из раза в раз.
Интерес вернулся ко мне основательно при возвращении к "прогулке" Нелл и ее спутника после их знакомства с партнерами-лицедеями, зарабатывающими на спектаклях про Панча. Когда же маленькая главная героиня примкнула к паноптикуму, мне захотелось оставить их в этом добром, прибыльном и захватывающем месте, придумав им свое будущее. Диккенс им такого будущего не желал.
Тему карт и заговоров стоит приоткрыть только для того, чтобы утешить: все получили по заслугам.

К концу книги я успокоилась - больше не хотелось ни схваток, ни героизма. Коснулись и меня спокойствие и смирение, которым начинены как порохом, кхм, как сладкой начинкой все полсотни страниц.
Быть добрым ко всем - а там если не Диккенс, кто-нибудь точно изобретет для меня мирный финал. Так это работает, видимо, - быть сказочником: не выпускать из объятий и не останавливать слов, пока читатель не проникнется радостью тихого бытия, бытия самого по себе.

P.S. Читать после динамичных, героических фэнтези все же не рекомендую.
P.P.S. Сколько же у Диккенса слов! В мире, где все привыкли изъясняться тремя словами, два из которых зачастую не встречаются в словарях, а третье это "я", Диккенс - свет и учитель. Как же я люблю этот язык - многогранный, текучий, изобретательный.

Ещё одно маленькое разочарование в самом начале года, в основном, из-за неоправданных ожиданий. Название "Лавка древностей" наводит на мысли о диковинных вещицах, о пыльных, но уютных помещениях, о историях и тайнах, что только и ждут своего слушателя. Я ждала чего-то древнего и таинственного, а получила лишь скитания главной героини и её почти что умалишенного деда. Основная линия повествования наводила отчаянную скуку и тоску. Вероятно я совершенно бесчувственная сволочь, но бедняжка Нелл и её злоключения не вызвали у меня ни каких чувств, уж слишком она идеальная: добрая, чуткая, примерная, трудолюбивая и всепрощающая, настоящий ангел в человеческом обличье, нет в ней ни одной плохой мысли, ни одного человеческого порока, а я таким святым не доверяю, да и не верю в них. А как сопереживать тому в кого не веришь?

И если бы все 600 страниц были только о Нелл, я бы взвыла от тоски и безысходности, но меня спасли алчный Квилп, юркий и пронырливый Самсон Брасс, дракониха Салли, и конечно же прекрасные Ричард Свивеллер с его Маркизой, да и Кит не подкачал.
В своем желании окружить "прекрасную" Нелл гротескными фигурами, что бы на их фоне она казалась ещё более святой, Диккенс добился обратного эффекта, она просто потерялась среди них, как тусклый свет фонаря в солнечный день.
Квилп и семейство Брасс, вот уж в ком больше жизни и харизмы, чем в сотни таких как Нелл, да они отрицательные персонажи, во многом они отвратительны и подлые люди, но за ними было интересно наблюдать. В них есть обаяние и характер, особенно это касается Салли Брасс, которая многих мужчин заткнет за пояс
Больше других меня впечатлил Дик, и то как из отъявленного повесы, эгоиста и шалопая он превратился в сопереживающего, заботливого и чуткого человека, который счастье другого ставит выше своего. Я молчу про его отношение к маленькой Маркизе, это было настолько трогательно и мило, что словами не передать.

Если подводить итог, то в книге мне понравилось всё, кроме главной героини и её части истории, которая наводила на меня лишь скуку, а так же названия, которое своей поэтичность вводит в заблуждение.

Терниста дорога тех, кто выбирает честную и добрую жизнь, кто выбирает любовь. Великое мужество и сила воли нужны, чтобы не сворачивать с этого пути. И иногда только сердце и душа ребенка, незамутненные, неискушенные, способны на это. Такой была девочка Нелл. Сирота, у которой остался только дедушка. Эти двое были готовы на всё ради друг друга, так сильна была их любовь и привязанность.

Но обстоятельства и вероломные козни злодея Квилпа вынуждают Нелл и старика пуститься в далёкие странствования, где им придется терпеть голод и нищету. Где им будут встречаться плохие и хорошие люди. И хороших будет больше, но но не всегда достаточно для защиты от зла.

"Лавка древностей" на всем своем протяжении напоминала мне сказку. Не потому, что это волшебная или небывалая история. Но стиль романа, атмосфера, герои - от всего веет определенными сказочными канонами.

Прежде всего, это роман об извечной борьбе добра и зла. Но в отличие от детской сказки, Диккенс показывает, насколько высокой бывает цена победы добра и того самого "жили долго и счастливо".

Главные герои у Диккенса резко чёрно-белые. Нелл - ангел во плоти, ее друг Кит - воплощение добра и честности; Квилп - канонический злодей, брат и сестра Брассы - тоже чистое зло без примесей. Но эти четкие границы прекрасно оттеняет и размывает, например, Дик Свивеллер (очень мне пришелся по душе этот неидеальный персонаж и то, как он раскрылся).

Странствия Нелл и ее дедушки становятся также иллюстрацией пороков и недостатков английского общества того времени, делая роман во многом социальным.

В "Лавке древностей" я отдала должное юмору и остроумию Диккенса. Мастерство автора заставляло меня одновременно ужасаться проделкам Квилпа и иногда посмеиваться над ними. Многие сцены с Свивеллером были смешными. Очень гармонично сплетены трагедия и юмор, драма и комедия. Отмечу также очень красивый и приятный для чтения текст (но много опечаток в этом издании).

Ещё с этой книгой я поняла, почему часто сравнивают Диккенса и Достоевского. Английский классик действительно оказал большое влияние на нашего русского гения. В "Униженных и оскорбленных" одну из героинь, девочку, тоже зовут Нелли. И еще вспоминается "Неточка Незванова". Очень интересно самостоятельно увидеть точки соприкосновения двух прекрасных авторов.

"Лавку древностей" с удовольствием рекомендую всем любителям классики. Мне кажется, роман прекрасно подойдёт и для первого знакомства с автором.

Эту историю нельзя назвать радостной, интригующей или чудесной. Это очень-очень грустная повесть о маленькой девочке Нелли, ее горе-дедушке и людях, их окружающих. Среди последних встречаются и откровенные негодяи, такие, как Квилп, и подхалимы, такие, как Брасс, и преданные друзья, такие, как Кит.
Каждый раз читаю Диккенса и удивляюсь его мастерству и таланту. Ему удавалось так представить своих героев, что видишь их как будто наяву. Маленькая Нелли - хрупкая, бледная, мягкая и трудолюбивая. Она невинная, трогательная, но такая сильная. Ее преданность дедушке не знает границ. Она любит его, самозабвенно любит, пытается спасти из той ямы, в которую он постепенно проваливается. Нелли готова выдержать долгую дорогу, ливни и холод, голод и бессонницу ради родного человека. Мое сердце кровью обливалось, когда я читала про путешествие этих двух людей, потерявших все.
Что касается старика, дедушки Нелли, то говорить о нем очень сложно. Его сжигали две страсти, одна была с ним вот уже много-много лет, а вторая появилась недавно, но поглотила его почти полностью. Одна из них - это любовь. Любовь сначала к своей жене, умершей очень рано, но подарившей ему дочь, потом к своей дочери и нашедшая свое завершение во внучке. Именно эта, последняя любовь, и привела его ко второй страсти. Страсти к азартным играм. И оправдывал он игру тем, что делает это ради внучки. Ради ее будущего. Печально. Больно.
Квилп - злобный карлик, в нем все отвратительно: начиная от внешности и заканчивая душой. Мелочность, алчность, ненависть, противный едкий хохот - эти и не только качества сопровождали его везде. Диккенс наделил его практически всеми человеческими пороками. И на фоне тихой маленькой девочки они еще больше бросаются в глаза, просто выпирают. Жуткий персонаж, противный. Его помощники, стряпчий и его сестра, тоже жутко неприятные типы. Первый привык лебезить, угождать, льстить. Не побрезгует ни преступлениями, ни подставами. Вторая - мужик в юбке, безэмоциональная, жестокая, тоже ничем не брезгующая. Хорошая парочка.
Кристофер, или просто Кит, честный, открытый, преданный, любящий. О таком сыне и друге могут мечтать все. В нем собраны все достоинства, все положительные черты, какие только могут быть в мальчишке. Он вызывает восхищение, приятное удивление. И как хорошо, что он встретил мистера и миссис Гарленд. Я очень рада за него, за его судьбу. Так и должно было быть.
Кроме этих людей в романе много других, очень характерных персонажей. Приятно удивил Ричард Свивеллер. Отдаю ему должное. Очень понравился учитель, бакалавр и одинокий джентльмен. Хорошо, что на пути наших героев встречались такие люди, как миссис Джарли, кочегар и паромщики. Мир не без добрых людей.
Финал... Это было очень неожиданно. Читала и не верила. Думала, вот, сейчас, еще чуть-чуть и ... И не дождалась.
Безусловно "Лавка древностей" - это

Этот чисто теоретический вопрос, вынесенный в заглавие, признаюсь, интересовал меня когда-то довольно давно. Сейчас же я могу точно утверждать, что такая граница существует — это Диккенс. Безусловно, его книги не чтиво, они написаны значительно качественней, но и к классикам литературы его не отнесешь: мыслям не хватает глубины, образам яркости, сюжетам проработанности. Чтобы это стало очевидно, достаточно сравнить Диккенса с любым из русских писателей классиков — его современников: с Гоголем, Тургеневым, Пушкиным, Лермонтовым. Таким образом, очевидно, что поднявшись над бульварным уровнем, Диккенс так и не перешел в разряд классиков мировой литературы. Он, подобно главному герою старой комедии «Закон есть закон», оказался запертым на этой тонкой разграничительной черте, разделяющей два мира: книги и просто бумаги.

Роман «Лавка древностей» несет на себе все черты пограничного положения Диккенса. Книга явно писалась впопыхах, что типично для коммерческих авторов. Попробуй написать настоящий роман в шестьсот страниц, когда времени тебе на это щедрый издатель дал всего год. Хотя при нынешнем положении дел в том, что называют «книжным бизнесом», и этот срок выглядит неимоверно щедрым. Благодаря этому нынешняя литературная халтура, пожалуй, халтурнее, чем когда бы то ни было. На ее фоне халтура Диккенса — высшей пробы, это халтура мастерская. Хотя бы потому, что автор, несомненно, написал бы настоящие литературные произведения, получи он на это значительно больше времени. Но, «Время — деньги, друг!», и Диккенс, не желая жертвовать бытовой устроенностью своей жизни, штамповал свои романы в жуткой спешке, кстати говоря, подобно всем прочим авторам девятнадцатого века, именуемым классиками английской литературы. И никому из них эта спешка на пользу не пошла. Пожалуй, только одному лишь Вальтеру Скотту удалось как-то справиться с сумасшедшим темпом и написать книги, за которые сейчас, наверняка, не стыдно его благородной тени.

Но вернемся к «Лавке древностей». Ее сюжет несет на себе следы сырости, присущей обыкновенно произведениям, сюжет которых многократно видоизменялся по ходу написания. Кстати, из-за этого с некоторыми ее героями происходят довольно забавные коллизии: один из второстепенных героев, изначально явно задумывавшийся как отрицательный, вдруг становится положительным. Не иначе как «по многочисленным просьбам читателей», что, кстати, вполне вероятно, учитывая, что роман публиковался по главам, по мере его написания, а герой этот относится к представителям как раз той прослойки английского общества, которая активно читала романы и подписывалась на литературные журналы. Кажется, Диккенс пожалел своего преданнейшего читателя и спас его от низвержения в геенну огненную. Зато некоторым другим персонажам повезло меньше: один из них, в начале книги претендовавший на роль одного из главных отрицательных героев, вскоре оказался попросту лишним, так как его место прочно занял другой, который первоначально, видимо, задумывался как эпизодический. У классиков литературы такого не бывает, так как они тщательно продумывают и неоднократно перерабатывают свои произведения. Диккенс же элегантным движением пера просто растворил этого несчастного персонажа в воздухе, и не вспоминал о нем до самой последней, прощальной главы книги, где в назидание ищущим назиданий читателям утопил его где-то на континенте и так и оставил без погребения. Фамильярная манера Диккенса обращаться со своими героями вообще впечатляет, он творит с ними что угодно: может заставить их в любой момент совершить любое совершенно бессмысленное и ничем не оправданное, абсурдное действие; может казнить их в живодерском пиратском стиле — явно на потеху публики протащив их под килем; а может по-царски наградить их, так что награда начинает выглядеть гротескно в своей величественной напыщенности. Так например, происходит с Китом, когда Диккенс решает выпустить его из тюрьмы. Читая эти строки невольно думаешь: «Вот так и надо выходить из тюрьмы!» Кит получает все и сразу: свободу Киту, почет Киту, деньги Киту, невесту Киту, хочется воскликнуть: «Коня Киту!» И точно, автор немедленно отправляет его на конюшню, где старый норовистый пони преданно дожидался своего любимца.

Впрочем, так же фамильярно Диккенс обращается и со своим читателем. Всю книгу он подтрунивает над ним, как бы подсмеиваясь, интересуясь: «Зачем вообще ты взял в руки эту книгу?» А кроме того, время от времени предлагая своему читателю вместе посмеяться над отдельными пассажами своего романа. На мой взгляд, в этом главное обаяние Диккенса. Он приходит к нам в дом не закадычным другом, но старым приятелем и предлагает позубоскалить над вещами, которые в той, или иной мере давно волновали нас. От него редко удастся услышать какое-нибудь откровение, но, в прочем, разговор будет забавным.

Легкость повествования становится еще большей благодаря тому, что «Лавка древностей» это сказка. Романом ее именуют лишь по недоразумению. Она вполне продолжает традиции сказки народной, и с уверенностью можно утверждать, является предшественницей ныне так популярного жанра «фэнтези». Профессор филологии Толкин, наверняка читал ее, и знаменитые путешествия его литературных героев, похоже, навеяны путешествиями героев Диккенса в «Лавке древностей». Не верите? Вот вам цитата: «…увидели перед собою еще более мрачные места, где не росло ни травинки, где даже весна не могла бы порадовать глаз распустившейся почкой, где зелень виднелась только на поверхности стоячих луж, пересыхающих на солнце вдоль черной дороги. Шагая все дальше и дальше по этой безрадостной равнине, они чувствовали, как ее темная тень гнетет их, тоской ложась им на душу...» Как говорится, угадайте кто это: Диккенс или Толкин? Вот только герои Толкина ходили всегда с точной целью и благополучно возвращались обратно, а герои Диккенса, ближе к народной традиции, шли куда глаза глядят, и в типичном для него шутовском стиле: шли, шли, пока не умерли.

Кстати, концовка романа достойна отдельного рассуждения. Так как представляет собой пример редкого литературного эстетства, в ней есть все и одновременно: и счастливый конец, и трагический, и нравоучительный, и юмористический. Гротеск? Опять гротеск? Видимо Диккенс не разделим с гротеском. Вспоминая концовку его романа, невольно вспоминается Папандопуло из «Свадьбы в Малиновке» с его: «Солдат, сыграй так, чтобы душа свернулась, а потом развернулась, а потом опять свернулась!» И надо признать, что Диккенс именно так и сыграл.

И все это — «Лавка древностей» Чарльза Диккенса, которая гораздо больше соответствует своему названию, чем обычно думает впервые берущий ее в руки читатель.

Открывая книгу с таким названием, я ожидала прочитать о чем-то таинственном, возможно, экзотическом, с приветом из прошлого. На самом деле, лавка тут фигурирует всего в нескольких первых главах, а потом о ней больше не будет ни слова. А будет история девочки Нелл и ее полупомешанного деда, история двух нищих несчастных людей, потерявших свой кров и кусок хлеба, но счастливых наличием рядом друг друга, умеющих радоваться малому. И вроде они главные герои, их невзгоды и скитания на первом плане, но как от камня, брошенного в воду, еще долго расходятся по воде круги, так и эта история подхватит и вовлечет в себя еще множество других людей. И каждому будет уделено немало внимания и забавных описаний.

Стиль Диккенса ярко проявляется в этой книге. Здесь есть сиротки, злобные карлики, нищета под руку с невзгодами, добрые и умилительно-светлые старички со старушками, выпивохи, отважные и честные несправедливо обвиняемые мальчики, бедные вдовы, пройдохи-стряпчие, нежные стойкие девочки, тюрьмы, норовистые пони, туман на Темзе, все это густо намешано, преувеличено до гротеска, гипертрофировано до невозможности и обсмеяно то тут, то там. И конец такой по-диккенсовски жизненный - ни фига не сахар, но и не все умерли, а так, некоторые. И не отгадаешь, кому из злодеев воздастся, а кому удастся ускользнуть, у кого из хороших все сложится, а кому достанется светлая могилка непременно в уютном местечке. Уважаю!

У меня появился классик, которого устаешь читать. Но не от того, что скучно или излишне все детально, а от того, что хочется уже счастья для полюбившихся героев, а он им подкидывает все больше страданий. И вот ты уже вместе с ними понимаешь, что дальше все грустнее, мрачнее и безнадежнее, хочется преклонить голову на мягкую подушку и забыться сном в котором все хорошо…

Здесь очень явное противостояние добра и зла. Злобный карлик, который ненавидит всех и строит козни, и несчастная сиротка, смиренно принимающая все невзгоды. Много сторонников в строю зла, но и добрых людей немало. А кому достается больше боли и лишений – видимо тем, кто сможет все вынести, а злодеи и так на ровном месте бесятся.

Яркие персонажи получились у автора, такие, что некоторых хочется поколотить, а других обнять и утешить. Финал грустный, но видимо именно так надо было показать, что не все тяготы может вынести человек, есть предел и не нужно молчать в угоду близкому, стоит и себя поберечь, проявить стойкость действием и противостоянием. Тогда может сложиться что-то иначе.

Поразмышлять есть над чем. Обязательно посмотрю экранизацию, осталось выбрать какого года.