Завтра была война. Обелиск

Небольшая повесть о событиях перед самой войной. Удивительная вещица. Васильев с большой теплотой пишет о молодых людях, учащихся в конце тридцатых годов. Повесть очень проста, но в то же время трогает до глубины души. Васильеву и самому были знакомы эти события: девятый класс он окончил как раз перед самым началом войны. И самой войны в книге практически нет, у старшеклассников будет своя война. Главным образом – внутри самого себя.

.

Яркие характеры советских школьников - так же одно из достоинств повести. Ищущая Искра, женственная кокетка Зиночка, товарищ Полякова, мать Искры, которую надломила гражданская война, папа Вики Люберецкой, подвергнутый репрессиям, директор школы…

.

Читая, видишь весь ужас пропаганды. Любой пропаганды. Как из советских детей делали истинных комсомольцев. Какие крайности использовались при этом. И как все человеческое отступало ради так называемого «общего блага», ради идеи. Запрещался Есенин. Запрещалось даже думать о презумпции невиновности. Сначала, правда, может сложиться впечатление, что это очередная советская книжка с идеями советской пропаганды, но это вовсе не так. В ней есть глубина и трогательность, ощущается взросление героев. А в конце осталось щемящее чувство. Умеет Васильев растрогать…

"

П.С. От последней цитаты – мурашки по коже.

И всё же мне кажется, что это название не совсем подходящее. Вот вроде – да, после рассказанной истории, буквально на следующий день фактически началась война. Но в самой рассказанной истории, по большому счету, этого предчувствия не было, точнее, сама история не об этом. Да, можно сказать, что показанные автором герои так или иначе проявят себя в грядущих событиях, и даже можно предположить, кто и как именно. Но для меня эта история – не о подготовке к войне, сознательной или нет. Она вообще - о том времени, о том, как оно влияло на людей, живущих в таком обществе, с такими устоями и такими ценностями. Советское общество, сталинское время, строительство «коммунизма», и молодежь, почти-выпускники школы. И очень символично, что это время для них - не только окончание школы, но и важный этап в жизни каждого из них – переход из детства/юности во взрослую жизнь.
Творчество автора очень ценю, читать его произведения невероятно интересно, это всегда про чувства, про жизненные ценности, это всегда про человека, Личность, про общество, про Родину. Очень глубоко отзываются переживания героев, невозможно оставаться равнодушным, не думать, не сопереживать им.

Слушала аудиовариант в отличном исполнении Алексея Россошанского. Приятный тембр, всё в меру – слушать и приятно, и интересно. Музыкальные вставки довольно продолжительные. С одной стороны, я как обычно, против фонового сопровождения вообще, но здесь это не так сильно мешает восприятию.

Сразу скажу - книга не о войне. Хотя обманчивое название подводит к этой мысли. Оттого я долгое время не решалась начать читать - не чувствовала в себе сил прожить трагедию войны вместе со школьниками. А тут всё вообще не о том и не в тех настроениях. Так что смело отбрасывайте предрассудки и принимайтесь за чтение. Тем более, что книга того заслуживает.

Если не о войне, то о чём? О советских школьниках и школьницах. О воспитании и нравственности. О доносах и скверной училке. О том как жить по совести, честно и верно следовать своим идеалам. О пробуждении женщины в девочках. О верной дружбе. О том, читать ли "упаднические стихи Есенина", воспевающего пьянство. И что на самом деле такое счастье.

Прочитана книга с удовольствием, дружная компашка школьников вызывает особенно нежные чувства.

Прекрасная повесть про школьников, про подростков в 40-м году, про самые обыкновенные жизни, переплетаемые советскими лозунгами, репрессиями, столкновениями идеологий. Много разных персонажей, много линий, идущих параллельно, много деталей, казалось бы, не очень нужных, но раскрывающих одной фразой характер того или иного подростка. Совсем не как после фильма, где помнишь только Искру, Вику, Зину и крик Жорки Ландыса. Нет, здесь видишь весь класс и даже выходишь за его пределы.

Мало где можно встретить такое описание дружбы девочек, как здесь. Не существующую издавна, не вбрасываемой парой задушевных разговоров, а вырастающую из взаимной настороженности заинтересованность, симпатию и привязанность. Вика и Искра были знакомы с начальной школы, но тянуться друг к другу они начали слишком поздно. Больно было читать, сколько раз они хотели поцеловаться, но сдерживались. Больно было видеть признание Вики, что Искра ей нравилась ещё с третьего класса, да не могла она никак с ней подружиться. Больно было понимать, что единственная настоящая подруга у Вики появилась так поздно и так не вовремя. Ведь обе девочки такие живые и не идеальные: Искра - вся такая идеологически настроенная, правильная и партийная, Вика - романтичная и одухотворённая, но гордая и даже немножко высокомерная. Никто из них не ангел, никто не одаривал никого своей милостью и душевной чистотой. Вот же они - прекрасные неоднозначные женские персонажи - думающие, сомневающиеся, срывающиеся из-за непреодолимых напастей. В таком контексте очень неприятно видеть один сторонний лейтмотив, проходящий через всю книгу.

Размышления о том, что такое "настоящая женщина".

Повесть была написана в 1984 году, описывала 1940 и вот вроде как мы должны были бы говорить о "воцарившем в СССР равноправии", да вот только случайно столько сексистких намёков не накидаешь, они так и сыплются на тебя, сколько глаза не отводи.

Первый звоночек раздался в разговоре Искры и Зины, где такой вот красной ниточкой шла мысль, что Искру раздражают разговоры подруги про то, как она хочет быть не 'лётчицей или парашютисткой, а ЖеНщИнОй' потому что сама Искра такая вот партийная, а партийность убивает жизнь мммм. Нет ну это же просто ужасно:

— Это я сейчас комсомолка. А потом я хочу быть женщиной.

— Как не стыдно! — с гневом воскликнула подруга. — Нет, вы слыхали, ее мечта, оказывается, быть женщиной. Не летчицей, не парашютисткой, не стахановкой, наконец, а женщиной. Игрушкой в руках мужчины!

— Любимой игрушкой,-улыбнулась Зиночка.-Просто игрушкой я быть не согласна.

А директор - апогей школьной справедливости и чести, мда - первым делом решил, что раз в школе девочки, то нужно им зеркала в туалетах поставить (а мальчикам значит не нужно да), на что "карга" Валендра его спросила:

- Кокеток будем растить?

- Не кокеток, а женщин. Впрочем вы вряд ли представляете, что это такое.

????????????????? мужик прости ты обосрался, я даже за этот первый неудачный донос на Валендру не обижаюсь, ведь сука как говорится:

То есть вечное "она такая злая просто потому что у неё НЕДОТРАХ ОНА ЖЕ СТРАШНАЯ ААПХПХПХА".

На этом подвиги великого директора не заканчиваются, и он, схватив пацана, что ударил девочку (причём специально так схватив, с помощью других детей), вывел его перед всей школой и началось:

С ним нельзя дружить, потому что он предаст, его нельзя любить, потому что он подлец, ему нельзя верить, потому что он изменит. И так будет, пока он не докажет нам, что понял, какую совершил мерзость, пока не станет настоящим мужчиной. А чтоб ему было понятно, что такое настоящий мужчина, я ему напомню. Настоящий мужчина тот, кто любит только двух женщин. Да, двух, что за смешки! Свою мать и мать своих детей. Настоящий мужчина тот, кто любит ту страну, в которой он родился. Настоящий мужчина тот, кто отдаст другу последнюю пайку хлеба, даже если ему самому суждено умереть от голода. Настоящий мужчина тот, кто любит и уважает всех людей и ненавидит врагов этих людей. И надо учиться любить и учиться ненавидеть, и это самые главные предметы в жизни! ...

Он повернулся к парню, усердно изучавшему пол, и в мертвой тишине сказал негромко и презрительно: — Иди учись. Средний род

Извините, но как можно считать положительным персонажем педагога, который поощряет травлю? Ладно уже этот сексизм и речь про "тру мужиков", но преподносить это как акт воспитания... отгородите его от детей, пожалуйста.

Как я уже говорила, так хорошо было читать про завязывающуюся дружбу Вики и Искры, но вот казалось бы, через Вику и её отца как бы транслируются "правильные" мысли и кхм:

— Папа говорит, что в жизни есть две святые обязанности, о которых нужно думать: для женщины — научиться любить, а для мужчины — служить своему делу.

Искра переходила к тому, ради чего явилась, размышляла, как повернуть разговор, и только поэтому не вцепилась в этот тезис, как бульдог. Она пропустила его, про себя все же отметив, что для женщины служить своему делу так же важно, как и для мужчины, поскольку Великая Октябрьская революция раскрепостила рабу очага и мужа.

Вот значит какими мудростями пичкает Люберецкий свою дочь, вот оно какое - истинное женское счастье - тьфу, ещё и преподносят это так, словно Искра ещё такая наивная и не понимает пока, что женщина может быть счастлива только в любви.

Идите нахер, просто пожалуйста.

Ну и куда же без любимых наставлений матери Зины, которая так не хотела носить панталоны, ведь "все девочки как девочки, а я какая-то уродка" (да, ведь девочки должны себя застуживать ради красоты, знаем, проходили):

Уххх мужчина голова женщина шея, если бы это было про 19 век - я бы ни пикнула, привыкла уже, но тут такая концентрация всего этого, что я о каждую фразу спотыкаюсь, и мне хочется кричать.

Зато хоть девочки очень натурально боятся изнасилований, пусть и тон написания этих кусков и довольно будничный. Да, самых обыкновенных изнасилований, это вещь совершенно не новая:

— Посидим немного? Или ты торопишься? Честно говоря, Зина уже отсчитывала время, но, по ее расчетам, кое-что еще имелось в запасе.

— Ну, не здесь же.

— А где?

Зина знала где: перед домом Вики Люберецкой в кустах стояла скамейка. Если б что-нибудь — ну, что-нибудь не так! —она могла бы заорать и вышла бы либо Вика, либо ее папа. Зиночка была ужасно хитрым человеком.

Они нашли эту скамейку, и Зина все ждала, когда же он начнет говорить то, что ей так хотелось услышать, что он давно ею любуется и что она вообще лучше всех на свете. А вместо этого он схватил ее руки и начал тискать. Ладони у него были влажными, Зине было неприятно, но она терпела. Заодно она терпела и жуткую боль от перетянутых резинками бедер; ей все время хотелось сдвинуть врезавшиеся в тело резинки, но при мальчике это было невозможно, и она терпела, потому что ждала.

Да, ведь только хитрый человек боится за свою безопасность, угу, наша Зиночка такая милая дурашка.

Через полмесяца после встречи с прежними Сашкиными друзьями Искра вновь столкнулась с ними — уже без Саши, без поддержки и помощи и даже не на улице, где, в конце концов, можно было бы просто заорать, хотя Искра скорее умерла бы, чем позвала на помощь. Она вбежала в темный и гулко пустой подъезд, когда ее вдруг схватили, стиснули, поволокли под лестницу и швырнули на заплеванный цементный пол. Это было так внезапно, стремительно, и беззвучно, что Искра успела только скорчиться, согнуться дугой, прижав коленки к груди. Сердечко ее замерло, а спина напряглась в ожидании ударов. Но ее почему-то не били, а мяли, тискали, толкали, сопя и мешая друг другу. Чьи-то руки стащили шапочку, тянули за косы, стараясь оторвать лицо от коленок, кто-то грубо лез под юбку, щипая за бедра, кто-то протискивался за пазуху. И все это вертелось, сталкивалось, громко дышало, пыхтело, спешило…

Нет, ее совсем не собирались бить, ее намеревались просто ощупать, обмять, обтискать, «полапать», как это называлось у мальчишек. И когда Искра это сообразила, страх ее мгновенно улетучился, а гнев был столь яростен, что она задохнулась от этого гнева. Вонзилась руками в чью-то руку, ногами отбросила того, что лез под юбку, сумела вскочить и через три ступеньки взлететь по лестнице в длинный Сашкин коридор.

И о чём же в первую очередь подумала девочка? Шапочку стащили, а мама будет ругать! Она никому не сказала, что с ней на самом деле произошло, только дрожала, боялась и больше об этом не вспоминала.

Хотя нет, вспомнила. Когда уже её мальчик начал творить нечто подобное:

Он осторожно коснулся губами шапочки — Искра не шевельнулась, — поцеловал уже смелее, ища губами волосы, затылок, оголенную шею. Он скользнул руками по ее пальтишку, коснулся груди, замер, осторожно сжал — Искра стояла как истукан. Он осмелел, уже не просто прижимал руки к ее груди, а поглаживал, трогая.

— Вот и хорошо. Вот и правильно. Ты умная, ты… В голове Искры гулко стучали кувалды, часто и глухо билось сердце. Но она собрала силы и сказала спокойно:

— Совсем как тогда, под лестницей. Только бежать мне теперь не к кому.

Неужели девушки не получают от такого удовольствия? Вау, вот это да, вот это откровение.

А ещё это вечное "твоему мужу, твоему мужу, МУЖ МУЖ МУЖ", причём от разных людей:

Ну и куда же без пресловутого "женщины тоже имеют власть, они же своей красотой так мужчинами манипулируют уххх"

— Лучше говори мне «ты». Спросишь, почему лучше? Потому что я глажу рубашки своему парню. — Она вдруг скомкала рубашку, прижала ее к лицу и вздохнула. — Знаешь, какая это радость?

— Вот вы… ты говоришь, что любить — значит терять голову, — серьезно начала Искра, решив разобраться в этом заблуждении и немножечко образумить Розу. — Но голова совсем не для того, чтобы ее терять, это как-то обидно. Женщина такой же человек, как и…

— Вот уж дудочки! — с веселым торжеством перебила Роза. — Если хочешь знать, самое большое счастье -чувствовать, что тебя любят. Не знать, а чувствовать, так при чем же здесь голова? Вот и выбрось из нее глупости и сделай себе прическу.

— Говорить так — значит отрицать, что женщина — это большая сила в деле строительства…

— У, еще какая сила! — опять перебила Роза: она очень любила перебивать по живости характера. — Силища! Только не для того, для чего ты думаешь. Женщина не потому силища, что камни может ворочать похлеще мужика, а потому она силища, что любого мужика может заставить ворочать эти камни. Ну и пусть они себе ворочают, а мы будем заставлять.

— Как это — заставлять? — Искра начала сердиться, поскольку серьезный разговор не получался. — Принуждать, что ли? Навязывать свою волю? Стоять с кнутом, как плантатор? Как?

— Как? Ручками, ножками, губками. — Роза вдруг оставила утюг и гордо прошлась по комнате, выпятив красивую грудь. — Вот я какая, видишь? Скажешь, не сильная? Ого! Мой парень как посмотрит на меня, так не то что камни — железо перегрызет! Вот это и есть наша сила. Хотите, чтобы мы увеличили производительность труда? Пожалуйста, увеличим. Только дайте нам наряды, дайте нам быть красивыми — и наши парни горы свернут! Да они за нашу красивую улыбку, за нашу нежность…

Что, скажете, Искра не права? Да она единственная твердит хоть что-то, противоречащее привычным патриархальным установкам, но нет, нет же, женщины все хотят быть красивыми и любимыми, это вы ничего не понимаете.

Написал, как всегда, мужчина.

Хорошо только, что физические наказания преподносятся такими, как они есть - жестокими формами запугивания, а не воспитания, после которых ребёнка трясёт от страха и боли, а вовсе не от осознания вины. И спасибо за это:

В общем и целом, как относиться к повести - ума не приложу, прочитала её за два вечера взахлёб, переживала за всех детей, хотя и знала точно, чем всё закончится. Вроде и хочется советовать, вроде и хочется хвалить, а рука не поднимается.

Извините пожалуйста, Борис Васильев, но можно не надо.

Что можно нового рассказать о душещипательных повестях военной или околовоенной тематики Бориса Васильева? Все и так знают, что его романы и повести задевают за живое, пропитаны болью и страданием. Наверное, оттого, что автор бесспорно крайне талантливый человек и сам прошел через горести войны.
В этот раз нам расскажут печальную историю об учащихся 9 "Б" класса, которые переживали первую любовь, трудную, вопреки всему, дружбу и взаимовыручку.
Рассказ пойдет в первую очередь о таких разных, но одинаково хороших, - комсомолке и старосте Искре, ее легкомысленной поначалу подруге Зине, загадочной Вике. Об смелом Артеме, скользковатом Александре, влюбленном Жоре.
Меня восхитили все главные герои, сила Искры и вера в дружбу. Несмотря на свою крепкую "комсомолитость" и твердую руку своей матери-"товарища", Искра не отвернулась от подруги в трудный момент.
Единственное, чего я не могла понять - кто был рассказчиком сей грустной повести, однозначно, одноклассник, но неизвестный нам. Обязательно посмотрю экранизацию.
И горячо и настойчиво настаиваю на том, чтобы Васильева читали все. Это нужно знать и прочувствовать.
**********
И напоследок,
"- Какой тяжёлый год!

• Знаете почему? Потому что високосный. Следующий будет счастливым, вот увидите!

Книга далась легко и тяжело одновременно. Тему Великой Отечественной я как то все время пропускаю через себя, и долго не могу успокоиться. Так обыденно росли эти дети, так привычна была жизнь со своими радостями, проблемами, и так страшно ворвалась в размеренную жизнь война, и смешала, перепутала все, разрушила все планы. Казалось я расту вместе с этими детьми, которые вот-вот должны стать взрослыми и начать нормальную взрослую жизнь, я чувствую их порывы, я радуюсь и печалюсь вместе с ними, я вместе с ними шагаю грубоватыми, советского завода, башмаками по асфальтированному тротуару и погружаюсь в свои советские мысли. Но нет, большинству из них не дано будущего и это страшно... А те, кто увидел это будущее уже никогда не будут прежними, да и мир вокруг никогда не будет прежним. Даже сейчас, когда десятки лет отделяют нас от тех страшных дней мы чувствуем и помним отголоски того ужаса, свидетелями которого стали герои романа "Завтра была война". Три страшных слова...
Спасибо за совет Sunwait

Пронзительная книга о резком взрослении и разрушении незыблемых и когда-то единственно истинных идеалов; о том, как сложно быть хорошим, правильным и настоящим человеком и верным товарищем, когда тебя могут в любой момент посчитать «чужим», врагом и просто выкинуть из этой жизни и из круга «честных строителей светлого будущего». Сплошная жертвенность и железобетонная уверенность в объявленных правильными взглядах партии и безоглядное следование продиктованным сверху ценностям исключают любой намек на индивидуальное, на личное, на простое человеческое счастье, которое объявляется мелкобуржуазным пережитком. Женщины забывают быть слабыми и зхрупкими или бояться проявить тягу к красоте, мужчины вынуждены быть сильными и смелыми «наперегонки», но не всегда могут защитить своих близких, потому что это будет проявлением слабости, пошлости… Нет красоте, нет простому человеческому уюту, нет нормальным взаимоотношениям и симпатиям – тебе скажут, кто друг, а кто враг! А страшные ошибки партии, ведущие к непоправимым личным трагедиям – это неважно, это слишком мелкое и слишком личное в масштабах всеобщей борьбы… Не должно быть важно! Даже если это – могила дочери-школьницы…

А они все равно надеялись на лучшее… Ждали светлого будущего, упорно, вопреки всему, верили в него.
Потом наступил сорок первый…

Сегодня я дочитала повесть Бориса Васильева «Завтра была война». У меня есть традиция, каждый год накануне 9 мая читать художественную литературу о той войне. Такая же традиция как ездить на кладбище к деду-фронтовику и возить туда живые цветы: как огонь благодарности в мире небытия. Не хочется показаться пафосной, но есть слова, которые должны быть произнесены. Слова благодарности, признания и веры в то, что вопреки всему происходящему пепел той войны уже не повторится.

Я читала и рыдала. Я не могу читать такие книги, не утирая слез. Столько в них искренности, благородства и справедливости. Эта небольшая повесть о больших людях, сильных своей верой, правдой, идеей, благородных и справедливых, мужественных и искренних.
Пусть идея, которую они несли, давно потеряла свою актуальность, но была в этой идее особая сила. Человечество не может без идеи, без веры.

За Веру, Царя и Отечество шли в бой русские войска в 19 веке, за Родину – шли в 1941м. и если нет этой идеи, то человек бессилен.

Васильеву удивительным образом, несколькими штрихами, удалось раскрыть характеры и глубину своих героев. Они живые, теплые и настоящие. Да – они идеализированы. Но в предчувствии той войны, без этой идеализации никак не обойтись. Это она дает силу, это она обеспечивает опору. Если человек чувствует свою исключительность и призвание, он способен на многое.

Через личные мелкие неудобства и большие трагедии, через вселенский пожар проводит Васильев своих героев, но не дает им развития. Как в янтаре, он консервирует их 16 лет, понимая, что эти мальчики и девочки больше не вырастут. Именно такими запомнит их история накануне июня 41-го. И все их свершения, и подвиги будут закономерным следствием этих 16 лет.

Пронзительно до дрожи и слез, до понимания своего собственного счастья принадлежать поколению без войны.
С мыслями о прошлом и верой в будущее и желанием прикоснуться и понять то, что свершили ОНИ!

Замечательная книга! Книга, дающая прекрасное представление о довоенном времени, о довоенных школьниках, о их родителях - уже переживших немало исторических событий, тяжелых событий. О темах, которые так беспокоили людей в те годы. Книга, которую обязательно нужно читать современным детям, ученикам 9го класса, поголовно! Да хотя бы для того, чтобы сравнить себя и свое время с героями этой книги! Сравнить свои и их мысли. Сравнить идеи, цели, догмы и мечты. Вот вам маленький пример:

Чувствуете? Думаю, да

Определенно книга понравится любителям подискутировать на тему "хорошо или плохо было в СССР".
Ведь эта система, вся эта странность, с доносами, "письмами куда следует", исключениями из партии... сколько реальных жизней эта система сгубила - не стоит и думать. Но конкретно здесь, в этой книге, так жалко ее, отличницу и красавицу, Вику...
Очень неожиданный для меня поворот. Без слез читать просто невозможно.

Отдельно отмечу большое количество философских и таких искренних высказываний. Высказываний о любви, об отношениях между мужчиной и женщиной. Порой они заставляют очень сильно задуматься:

Не смотря на всю трагичность истории, Борис Васильев позволяет нам и посмеяться. Наверное, это своеобразная черта его произведений. Буквально вчера дочитала легендарные "А зори здесь тихие..." и там тоже это заметила. Чего только стоит Зиночка с ее "проблемой" для Артема:

Однозначно читать! Вот и даже немного жаль стало, что мне в 9м классе никто не сунул почитать эту чудесную книгу.

P.S. А знаете почему Борис Васильев так точно описал это время, поведение и мысли девятиклассников? Потому что он сам закончил 9й класс в 1941 году..

История советского учителя, который подобно Янушу Корчаку, готов пойти на смерть вместе со своими учениками. Самоотверженный жест, подвиг педагога, который не желает отступиться, спрятаться и остаться в стороне, когда его детей ведут на погибель.

А был ли подвиг? В чем же заслуга, в чем смысл самоубийства учителя заодно с детьми? Ведь он мог спастись, никто не требовал от него этого жеста. И как резонно замечает один из героев повести: «А если бы все партизаны сдались в плен и совершили самоубийство?» Да только нельзя так обобщать. Мороз все-таки учитель, а не партизан и как выходит из повествования учитель с душой, преданный своему делу воспитания. Не сторонний наблюдатель, не безразличный, а активный деятель. Он и в мирное время пытался разбудить души молодых ребят и в военное старался оградить их от лживой пропаганды немцев. Его дело воспитывать, поддерживать молодых. Он не боец, не партизан. Да и с больной ногой много не навоюешь. Он был на своем месте и, когда его учеников и его самого заочно приговорили к смерти, то как же иначе он мог поступить. Если бы он оставил их одних, если бы укрылся у партизан... Не было бы это предательством? Может быть, никто бы и не приметил этой измены, но сам-то Мороз чувствовал себя предателем.

Подвиг учителя заключается не в истреблении противника, не в подрыве моста, а в преданности детям. И в этой повести описан геройский поступок, на который мало кто был способен и для его совершения требуется гораздо больше силы духа и решимости, чем для убийства врага.