Kallocain

Где были мои глаза раньше, ведь я никогда не замечал особенное достоинство этого обычно мягкого, спокойного человека, которого считал смешным?! Его достоинство разительно отличалось от достоинства военных – оно заключалось в полном безразличии к производимому впечатлению. Наконец он открыл глаза и заговорил. Он мог бы сидеть, откинувшись на спинку любого другого кресла, смотреть в белый потолок и произносить такие же слова без единой капли каллокаина в организме, потому что стыд и страх, сдерживающие всех нас других, в его случае уже растворились в отчаянии и одиночестве. Я мог просто пойти к нему и попросить все рассказать, и он сделал бы это так же, как Линда, по доброй воле, в виде дара.

Она снова ни о чем не спросила, или потому что ей все было известно, или потому что ждала, что я сам расскажу – не знаю. Но говорить я не мог, пока не мог. Язык, мой надежный и ловкий инструмент, на этот раз в помощи мне отказал. Сегодня я впервые в жизни по-настоящему слушал и был уверен, что если я захочу говорить, я должен буду говорить по-новому, а к этому я еще не был готов. На тех территориях моего «я», о которых должна пойти речь, слова никогда не обитали. И пока в них не было необходимости. Я сказал все, что должен был сказать, – и Линда меня поняла, – когда положил голову ей на колени.

Я думала, ты будешь меня презирать. Ты, наверно, сейчас меня презираешь, ну и пусть! Как я хотела бы снова стать молодой девушкой, только чтобы у меня была несчастная любовь. Люди не понимают, как это замечательно – быть молодой девушкой и любить безответно. В молодости человек верит, что любовь приносит свободу, что у любимого находишь какое-то прибежище, что есть в мире человеческое тепло и покой, хотя на самом деле ничего этого не существует. Ты влюблен безответно, но даже в твоем горе есть какая-то сладость – пусть тебе не досталось большого счастья, но оно досталось другим, у кого-то оно есть, оно существует на свете. И ты думаешь, что если в мире так много радости и всякую жажду можно утолить, то не так уж страшно быть несчастным. Во всяком случае, не стоит отчаиваться. А счастливая любовь влечет за собой пустоту. Нет больше никакой цели, есть только одиночество. И откуда возьмется что-то другое, откуда возьмется смысл жизни для нас, одиноких? Я слишком любила тебя, Лео, но ты совсем не такой, как я выдумала. Наверно, теперь я могла бы убить тебя.