Беседа с богом странствий

Обезьяна
Обезьяна, ты что, плачешь или, может быть, снова смеёшься? Её лицо похоже на маску трагика и вместе с тем на маску комика. Помню, в храмовые праздники меня водили на представления с обезьянами. Высокий помост из вишнёвого дерева, бумажные колокольчики, раздражающий свет газовых фонарей. Ты в эбоси из золотой бумаги на голове, волоча длинные ярко-красные рукава кимоно, исполняешь роль Ханако, танцевавшей и певшей песни. Впервые в моей груди появились ростки сомнения, когда во время пения и танцев я случайно взглянул на твоё лицо. Я не понимал, плачешь ты или, может быть, смеёшься. Обезьяна, похожая на человека больше, чем сам человек. Я в жизни не видел более искусного трагика и комедианта, чем ты. Когда я шептал это про себя, обезьяна неожиданно побежала и, повиснув на золотой сетке прямо передо мной, пронзительным голосом спросила: «Что с тобой? Почему у тебя такое кислое лицо?»

Слон
Слон, Киплинг говорил, будто в давние времена крокодил схватил твоего предка за нос и поэтому ты теперь ходишь, помахивая длинным хоботом. Но я ни за что не могу в это поверить. Твой предок в годы жизни Будды как-то днём спал или ещё что-то делал в зарослях тростника на берегу Ганга. И тут прятавшаяся в речном иле невероятных размеров пиявка – в тот момент она была ещё короткая – присосалась, я в этом убеждён, к носу твоего предка. Если бы случилось другое, твой хобот не мог бы вытягиваться и сжиматься, как та огромная пиявка. Слон, ты происходишь от знаменитого индийского рода. Прошу тебя, хотя бы раз подними свой хобот и вознеси трубный глас, чтобы смыть позорящие твоего предка вздорные наветы, с хвастливой самоуверенностью прозвучавшие из уст упомянутого мной Киплинга.