The Habsburgs: To Rule the World

Отдельные люди сгребались в бюрократические категории, и все больше аспектов жизни теперь воспринималось сквозь призму национальности. Там, где несколько народов жили в тесном соседстве, их отношения часто напоминали соперничество: соперничали любительские хоры, пожарные команды, церковные приходы, спортивные клубы, ветеранские организации, сберегательные банки и школы. Школы становились полем сражения за бюджетные деньги: попечительские советы в областях со смешанным населением стремились во что бы то ни стало набрать 40 учеников — порог для государственного финансирования, пусть даже для этого приходилось подкупать детей другой национальности, чтобы они ходили на занятия. Пражский университет поделился пополам на чешскую и немецкую секции, так что общим у них остался только ботанический сад, потому что названия растений там писались по-латыни.

Национальность определялась не объективными обстоятельствами, а личным решением. Хотя мать его была немкой, Лайош Кошут объявил себя венгром, тогда как его дядя стал видным словацким патриотом. В то же время многие люди не видели очевидных причин для выбора какой-то конкретной национальности. Один военный в начале XX в. вел дневник на четырех языках: на немецком он писал о полковых делах, на словенском вспоминал возлюбленную, на сербском рассказывал о песнях своего детства, а на венгерском — о сексуальных фантазиях. Часто люди по-разному определяли свою национальность в зависимости от ситуации (например, финансовой выгоды) или вообще не задумывались о ней, объясняясь на нескольких языках или на смешанном арго. Те, кто избегал явной национальной принадлежности, сами становились изгоями: люди, не нашедшие места ни в одном из стремительно крепнущих национальных сообществ, презрительно именовались «гермафродитами» или «земноводными».

Знаки принадлежности к сообществу стали и знаками различия. Чехи носили пиджаки с затейливо расположенными пуговицами, словенцы украшали себя мехом сони, а венгры отпускали усы — один внимательный наблюдатель насчитал целых 23 фасона венгерских усов, причем каждый из них означал особое отношение к нации. Элементы костюма, популярные у крестьян той или иной местности, с жаром провозглашались «национальными» — так, яркая венгерская вышивка «калочаи» восходит к фасону, распространенному в населенных сербами деревнях юга страны. Знатоки любовных утех составляли списки иноплеменных женщин, ранжированных по степени их порочности, естественно определявшейся величиной отклонения от предполагаемой нормы женского поведения, принятой в национальном сообществе автора.

Тем временем французские войска вторглись в Мексику под предлогом взыскания ее долгов перед французским правительством и банками. Шеститысячный корпус высадился в декабре 1861 г. в Веракрусе и двинулся вглубь страны. Французское командование рассчитывало встретить необученный сброд, но республиканское правительство собрало вполне дисциплинированную армию; если же они уступали противнику числом, мексиканцы переходили к партизанской тактике. Видя, как медленно продвигаются войска, Наполеон бросал в бой новые и новые части. К середине 1863 г. его мексиканский контингент составлял почти 40 000 штыков. В июне французы взяли Мехико и к власти пришло регентское правительство, представляющее Максимилиана. Сам он, по-прежнему оставаясь в Мирамаре, переживал, что республиканцы изгнаны силой, и интересовался, имеет ли монархия какую-то реальную поддержку.

Франц Иосиф завидовал Максимилиану, даже заняв императорский трон. Понимая, что обязан титулом заговорщикам, отстранившим от власти его дядю, Франц Иосиф опасался, что и его в свою очередь низложат и заменят на младшего брата. Не будучи либералом, Максимилиан все же не одобрял жесткого режима, установленного Францем Иосифом, и советники с радостью пересказывали императору его критические замечания. Соответственно, Франц Иосиф держал Максимилиана подальше от столицы и политической сцены. Пока двое младших братьев получали губернаторские посты и пехотные полки, Максимилиан в 1850 г. стал капитаном парусного шлюпа «Минерва», приписанного к порту Триест. Об этом он без малейшей обиды написал матери: «Я всего лишь корветтен-капитан, младший по званию среди всех эрцгерцогов, но я твердо стою на ногах и надеюсь с честью послужить моему высокочтимому императору»

В родной Баварии Сиси не получила систематического образования: у ее отца была странная уверенность, что со временем девочка поступит в цирковую труппу, и поэтому постигать науки ей приходилось в основном самостоятельно. Она свободно говорила на английском, венгерском и новогреческом, а также писала изящные романтические стихи в духе Гейне, чье творчество она, по общему мнению, прекрасно изучила. Франц Иосиф, напротив, был скучным субъектом. Неправда, что он читал только списки армейских офицеров — император просматривал и военные приложения к газетам. Он фанатично придерживался этикета, в основном потому, что иначе не знал, как себя вести. Хотя слухи, будто в брачную ночь он предстал перед невестой в парадном офицерском обмундировании, скорее всего, лживы, на охоты, устраиваемые женой, Франц Иосиф выезжал в традиционных баварских Lederhosen. У Франца Иосифа случались увлечения, но вряд ли был роман с грузной актрисой фрау Шратт, которую многие считают его любовницей. Он предпочитал замужних дам из среднего класса, которых навещал у них дома, платя мужьям за потворство.