Отчаяние

И снова Набоков удивляет профессионализмом написания психологической составляющей своих главных героев, пусть их у него и немного, но как они расписаны, раскрыты, как вывернут на всеобщие обозрение их внутренний мир! Нет, писать так - это искусство, сплетать все так искусно и красиво, скользить к отчаянному концу. Еще один сильно написанный роман сего автора, который нельзя пропустить.

О, да, в книге есть самое большое отчаяние главного героя, Германа Карловича - это прежде всего его отчаянное пресыщение жизнью. Ему кажется, что он свернул по жизни не туда, попал в некую клетку, он наполнен пресыщением жизни. Еще бы - все ведь складывалось у него просто-обыденно, удачливо: неплохая работа, глуповатая, но любящая его жена, новый авто. В начале, была некая леность, а само отчаяние скрыто за праздными размышлениями о жизни, за разными потугами что-то изменит в себе, но привычка нормально жить и мыслить его останавливала. Именно это уже проглядывает, когда Герман встречи нищего Феликса. Он в первый раз после разговора с ним не уходит, а возвращается чуть позже - уже тогда, отчаяние вырваться из своего теплого болотца буржуазной жизни начало по-немного давить на него. Возможно, что это отчаяние исказило его восприятие и Феликс вдруг предстал его близнецом, хотя на самом деле он был не похож на Германа, от слова "совсем".

Отчаяние сплетается с безумием, а тут уж и предлог нашелся - финансовый крах, поэтому самое время разыграть криминальную драму, вполне объяснимую с точки зрения простого обывателя, но для Германа это прежде всего уничтожения своей копии, себя старого, дабы остался он обновленный, с судьбой, как чистый лист бумаги. Возможность получить второй шанс и заново все начать - это движет Германом, а не желание получить страховку. Сия идея уже зарождается в нем, когда он встречает бродягу в первый раз, возможно, что он бы все реализовал бы сразу, если бы у него было больше духа и времени.

Этот внутренний вопль "Я прожил чужую жизнь!" - он несет главного героя в сторону кривой дорожки, ведь соблазн исправить все легко, просто и за счет чужой жизни оказался непреодолимым.

Но вот в чем беда - реальность не поддается изменению, в отличии от сознания Германа, ее нельзя скорректировать по своему желанию полностью, поэтому преступление выплывает наружу, тайное становится явным и приводит к своим законным последствиям.

Эта книга описание своего маленького безумия, когда пытаешься изменить жизнь за счет чужого существования.

Не знаю чего ожидала от книги, видимо, чудо.
Хотя, если говорить честно, была уверена что не понравится.

С первых минут прослушивания, мои глаза закатывались всё больше и больше.
Восхваление себя на каждом шагу..
Хорошо что слушаю аудио версию, хорошо что всего лишь шесть часов.

Начнем с того, как автор описывает жену главного героя.
Глупая, посредственная, не красавица.
У меня вопрос?
При чем он уже задавался Моэму, теперь видимо очередь Набокова.
Почему у них все пары такие однотипные?
Почему всегда женщина глупая, страшненькая, наивная, меркантильная, а мужчина гений?
И тут даже дело не в поле гг, если было бы наоборот, у меня был бы тот же вопрос.

Весь сюжет не о чем, ну серьезно, книга, которую слушаешь и она сразу же забывается.
Настолько всё посредственно, что было даже как то неловко.
А ведь эту историю называют одной из лучших у автора.

И снова за стиль Набокова, меня лично выворачивает от этих словесных выкрутасов, ничего красивого не вижу.
Понимаю, что многие любят автора и со мной не согласны, надеюсь что ничьи чувства не были затронуты, все мы знаем, сколько людей столько мнений, каждый имеет право любить или не любить кого то.
По всей вероятности, к Набокову больше не вернусь, нужно признать что автор не мой и перестать пытаться найти у него "свою" книгу.

Бред бредейший. Что я только что прочёл?
Не моя картина сия, чтобы в душу улеглась. Чувствую себя каким-то мужланом, эдакой деревенщиной, что стоит столбом у творенья экспрессионизма и не видит и толики того, что восхищает толпу по бокам.
Я уже читала как-то "Камера обскура" у Набокова и была заворожена его расчудесной манерой соединять слова, как бы фабула не была мне неприятна. Вот и сейчас я посчитала, что содержание если и будет никудышным, так это не страшно, ведь читать всё равно будет вкусно. Однако, что-то я не прельстилась на этот раз дарованием автора. Как в озвучке Герасимова, так и при самостоятельном прочтении. Слишком полубредовый нарратив. Герман не воспринимается никак иначе как самый обыкновенный шизофреник. В своём бреду он тараторит, путаясь в своих же словах, поминутно упоминая, какой он распрекрасный лжец с самого детинства. Периодически он ломает четвёртую сцену, обращаясь непосредственно к читателю (единственный момент, позабавивший меня, где он начал говорить, что кое-кого надул сейчас и попросил поглядеть меня в зеркало, после чего стал смеяться и не зло улюлюкать).
Так в чём суть? Герману померещилось, что Феликс - точная его копия. На этом можно и не продолжать, так как убийство уже есть бессмысленно. Я не понимаю, когда говорят, будто бы весь его гениальный план обрушился только из-за палки с именем настоящего хозяина трупа. В чём гениальность? Какой он художник/мастер/творец? Он шизофреник! Больной на голову человек! Как можно восхищаться убийцей и возносить его на пьедестал? Нынче стало модно величать болезнь, садить её по правую руку от таланта. Фу!
Всё повествование ГГ очень напоминал мне одного моего бывшего знакомого: та же вечная сосредоточенность на себе, страдания и драмы из воздуха и куча скрытой лжи в тех трагических ситуациях, коими он любил обплетать чужой мозг, абы стрясти для себя чужих чувств и набраться какой-либо выгоды, вынудить человека к нужным ему действиям. Я питаю искреннюю ненависть к тому субъекту и может это одна из основных причин, отчего роман Набокова здорово оттолкнул меня от себя и не нашёл отклика в душе.
Ну а ещё я слыхала, будто бы Владимир написал этот роман в качестве ответочки-предупреждения своим врагам. В таком случае я не понимаю какое мы вообще имеем право судить его. То же самое, что сидеть писать рецензию на чужое письмо кому-то. Ну бред же?
Язык не впечатлил, фабула мутная и словно бы не структурированная, как пакет с кучей игрушек. Трагедией героя не проникаешься, его талантом и мастерством тоже. Не таких психов мы любим. Герман жалок.

Вот и появился еще один любимый автор в моем списке. Я вряд ли смогу написать что либо толковое по поводу книги. Хотя бы потому что понятно далеко не все, для этого еще много литературы нужно прочитать и перечитать. А вот слишком серьезно к этой книге относиться нельзя. Я ни в коем случае, не намекаю на то что книга легкая, отнюдь, но вот то как мастерски ловко, циннично и игриво ведется повествование в "Отчаяние" заставило меня, читателя сидеть с глуповатой улыбкой до ушей всю вторую половину текста.
Сюжет детективен, но жанр лично мне сложно определить, импонирует книга тем, что она непредсказуема (в отличае от многих детективов) некоторые повороты сюжета очень удивляют. Чем чем, а банальностью Набоков не грешит, поэтому и хочется прочитать у него все и сразу). Прекрасный слог, от чтения получаешь двойное удовольствие.
Герман, главный герой случайно натыкается на бродягу Феликса и понимает, что они просто как две капли воды похожи друг на друга. В этот момент демоны Германа берут верх и в голове зарождается коварный план....
В книге чувствуется как Набоков бросает вызов Достоевскому. Говорить об их сложных "взаимоотношениях" особо не буду, просто отмечу, что не смотря на свою неприязнь к Достоевскому, Набоков считал его "Двойника" лучшим произведением автора, тогда может это и не вызов, может это дань?
Книга о писателе, художнике, творце. Что же это сумасшествие, вымысел, реальность, а может просто сон? Не стоит забывать, что это всего навсего книга)

Все меньше и меньше нечитанного Набокова, моего любимого американского писателя.
Небольшая повесть, повествование ведется от лица Германа. Он рассказывает нам, как однажды прекрасным днем неподалеку от Праги с ним случилось чудо - он встретил своего двойника, и уже тогда в его голове стал зреть план. Встреченный им Феликс оказался бомжеватым мужичонкой, падким до денежек, так что Герману не составило в последствии особого труда уговорить его занять свое место. Хоть и упоминается периодически, что у Германа были финансовые затруднения в шоколадном деле, все же это не главное, почему он идет на преступление - его завораживает сама идея, он как художник лепит свое творение.
Идея вроде бы не нова (и это будет ясно даже по освещающим преступление газетам) - убить вместо себя подставное лицо и получить деньги от страховой компании при помощи горюющей женушки. Но что-то в какой-то момент пойдет не так, о чем Герман узнает будучи уже в бегах и описывая все события в дневнике, якобы для того, чтобы передать рукопись достойному писателю, который опубликует их и весь мир узнает о гениальном преступнике и преступлении.
В книге много отсылок к Достоевскому, всегда любила, как Набоков стебётся над писателями.

«Отчаяние» — роман, который оставляет странное послевкусие. Стиль Набокова безупречен: каждая фраза отточена, каждая метафора ослепительна. Но за этой красотой — пустота, ведь Герман, при всей его риторике, в конечном итоге оказывается жалким и смешным.

Герман Карлович — типичный набоковский «ненадёжный рассказчик», но с трагикомическим оттенком. Он считает себя гением, сравнивает с Достоевским и даже с самим Богом, полагая, что его план убийства и подмены личности — шедевр. Однако его уверенность разбивается о простую истину: он не так умен, как думает. Его «гениальное» преступление построено на иллюзии сходства с жертвой, которое существует лишь в его воображении.

Я не могу сказать, что испытываю к нему симпатию, но он заставляет задуматься о природе самообмана. Сколько людей, подобно Герману, живут в плену собственных иллюзий, считая себя исключительными, тогда как окружающие видят лишь их нелепость?

Набоков мастерски играет с читателем, заставляя его то верить Герману, то сомневаться в каждом его слове. Роман наполнен литературными аллюзиями — от «Преступления и наказания» Достоевского до гоголевского «Носа». Но если Раскольников мучается совестью, а Голядкин сходит с ума от раздвоения личности, то Герман упоён собой до последней страницы.

Мне особенно нравится, как Набоков разрушает четвёртую стену: Герман то и дело обращается к «читателю», словно приглашая его стать соучастником. Но это ловушка — чем больше он говорит, тем очевиднее его безумие.

Оценка: 5/5 — блистательно, жутко, беспощадно.

Самое забавное и интересное в этом романе - подколки в сторону Достоевского и некоторые удачные описания героев в набоковском стиле, но в целом произведение больше разочаровывает.

Я читала и все думала о названии книги, в которой нет ни капли отчаяния - герой ни от плохой жизни решается на поступок, встречая случайно якобы своего двойника. Что толкает его на осуществление плана - не совсем стало мне ясным, потому что стиль первой части книги очень прерывист и оставляет многое недосказанным. Потом же повествование оседает в берегах, но становится еще более обманчивым. Все происходящее с Германом нужно ставить под вопрос, так как он явно не договаривает. В одном месте говорит, что с женой у них все безоблачно, но это не правда, так как явно чувствуется его токсичность, что потом подтверждается письмом Ардалиона и постоянными обращениями Германа к жене "моя дура". Так вот, возвращаясь к названию - в англоязычной вики прочитала информацию про игру слов в оригинальном названии, которая больше имеет смысл, чем русский перевод -

И в Германе кажется как никогда много Набокова с его любовью к игре слов, к позерству и смотрению свысока. Пусть Набоков сам говорит, что роман его получился наименее белоэмигрантским, все равно летят из него шпильки и стрелы во все стороны. Так что досталось тут не только Достоевскому.

Пока читала первую часть, все хотела, чтобы побыстрее уже приблизилось повествование к развязке, но когда она внезапно наступила задолго до конца - я даже как-то подрастерялась. После совершенного преступления, задуманного и исполненного с такой холодностью, Набоков немного заигрывает с муками совести, потыкивая Достоевского и презрительно хмыкая в сторону Раскольникова, но последний с его тварью дрожащей будет продолжать волновать читателей, а вот будет ли волновать их Герман столько же времени спустя с его неглубокой внутренней жизнью? Меня же нежелание автора психологизировать роман разочаровало.

В очередной раз убеждаюсь, что проза не для меня, читая эту книгу, мне хотелось убить, как автора, так и главного героя. Вообще Герман напомнил мне эмо, весь такой несчастный, с мыслью о смерти и с желанием, чтобы все страдали от его потери, при этом понаблюдав и посмаковав это состояние окружающих. Этакий не выросший подросток, да и сам факт депрессии мне не нравится, возможно это из-за того что я просто не в состоянии себе представить такое, так как сама являюсь вполне жизнерадостным человеком и в отчаяние меня попросту не загнать. Да и стиль повествования навевал лишь скуку, все эти ненужные кружева хотелось смахнуть как метой паутину. В общем, не моя книга и не мой автор.

В пору работы над "Преступлением и наказанием", Достоевский гостил у знакомых на даче. И вот, однажды, слуга, перепуганный, вбегает к хозяевам и говорит, что не войдёт больше в комнату "гостя", т.к. он слышал, что "гость", во время сна, бредящим шёпотом проговорился о замысле какого-то жуткого убийства.
Нечто похожее произошло и с романом Набокова, в котором обыгрывается "ПиН", точнее, замысел одного убийства в виде дневника а-ля "записки из подполья". Немецкий издатель, которому Набоков передал свой роман, побоялся его печатать, решив, что этот "странный русский" написал всё "взаправду".

Как писал Адамович : " Литература - приглашение в ад". Главный герой, с отсылающим к Пушкину именем Герман, "земную жизнь пройдя до половины", т.е. в возрасте героя "Божественной комедии" Данте, спускается в ад творческого замысла о романе, в котором он описывает убийство своего двойника.
И опять возникает образ "Двойника" Достоевского, которого, к слову, Набоков считал лучшим произведением у Достоевского, правда, оговаривается, что Достоевский "слямзил" многое в нём у гоголевского "Носа". Кстати, забавный факт в очередном сближении Достоевского и Набокова : Достоевский однажды сказал, что вся русская литература вышла из "Шинели " Гоголя. Адамович продолжил эту мысль, сказав, что Набоков вышел из "Носа" Гоголя, - н-да, прав был Адамович, звучит это двусмысленно.
Набоков повстречал на своём творческом пути своего инфернального двойника - Достоевского. "Убил" ли он его в себе? Как там в "Чёрном человеке" Есенина ?

Неприкаянность Германа, блуждающего подобно "носу", подобно неприкаянной душе, наблюдающей за своим телом и жизнью со стороны, по призрачному городу, похожего на декорации из "ПиН". Нос - сон... зеркало души и слова.
Герман ненавидит зеркала. Зеркала - недолюбливают Германа, норовя отразить что-нибудь безумное, что-нибудь исподтишка, глумливо медля улыбку отражения, показывая, что Ардалион ( пьяненькое отражение Ардалиона Иволгина из "Идиота"), "кузен" жены, занимается с ней, в его отсутствие, не такими уж и родственными делами...
Итак, однажды, Герман встречает на солнечной поляне лежащего человека, никому не нужного бедняка, как две капли воды похожего на него.
Создание жизни, души - искусство. А разрушение? Может ли разрушение стать искусством? Идеальное разрушение, словно бы в зеркальной ретроспективе странного сна, когда всё движется вспять : старушка, со зловещей улыбкой, спиной догоняет убегающего от неё, и опять же, спиной и на цыпочках, студента с топором над головой... тьфу ты, какой придурковато-чаплиновый образ! Лучше так : умирает человек среди поля. Время течёт рекой... и вот уже глаза становятся цветами, над карим, голубым блеском которых мерцают мотыльки. Жилы сплетаются с корнями кустов, на месте волос колосится трава - человек слился с природой. Приходит художник и пишет прекрасный пейзаж, до странности напоминающий что-то человеческое... Ну, или проще : по легенде, Микеланджело убил одного бедняка, чтобы написать с него свой шедевр. Чорт! Откуда тональность дневника Германа в этом месте рецензии? Продолжим.
Набоков, вслед за пушкинским "Сальери", ставит вопрос о "гении и злодействе", о сладострастии творческого разрушения, или же саморазрушения? А? Ну вот, опять эта тональность....
Порой причиняя зло другому, мы хотим лишь в зеркале "другого" причинить зло себе же, но исподтишка, наказав в себе нечто, что боимся осудить напрямую, посмотрев этому "нечто" в глаза. А тут, не "наказание", а убийство, т.е. метафизическое самоубийство, негатив самоубийства, с есенински-дориан-греевым ужасом разбития живой картины "зеркала" своей же тростью.
Тут уже бунт похлеще карамазовского; тут физическое отрицание образа и подобия божия, отрицание бессмертия.
Да и что есть бессмертие как не небесный двойник жизни? Спотыкающаяся, кающаяся теплота инерции сознания и жизни, вдруг остановившихся, но перешедших в энергию и свет, летящий во тьме по привычке : звезда погасла, но свет от неё живёт мириады лет...
А может, никакого рая и нет? Может, и жизни то ещё нет? Так, спал себе Адам в саду, а дьявольский насмешник нашипел, нашептал ему странные сны, притворившись Евой, заманивая в ад безумия жизни.
Вот в чём трагедия Германа и души на земле : боязнь всецело опереться на бога ли, творчество ли, жизнь и любовь, ибо всё это может оказаться сном, чужим сном ( "всё позволено!" - гласит мораль снов,- делай что хочешь, если осознал, что спишь, что мир - сон.) Всё это нас уже предавало, ибо не доглядело за нами в раю : тут экзистенциальный трагизм детской, озлобленной души.
Вдвойне забавно, что Набоков иронично поддевая Сартра, написавшего забавно-разгромную рецензию на "Отчаяние", назвал "Германа" - отцом экзистенциализма.

Дальше...

Правда, Сартр, обмолвясь о беспочвенности Набокова и трагедии эмигрантов, высказал одну важную мысль : " Где же роман? Собственный яд разъел его". Ну да, яд : змея, кусающая за хвост самое себя, пожирающая себя ̶в̶е̶ч̶н̶о̶с̶т̶ь̶, т.е. человек, убивающий своего двойника, свой образ и подобие.
Беспочвенный? Герман ощущает себя не столько эмигрантом, на прежней родине которого, в Советской России, идеология "лепит" забавно-печальных "двойников", похожих друг на друга духовно, а в будущем - физически, сколько его душа - эта вечная эмигрантка, - чувствует тоску по своей утраченной, небесной родине, тихо сходя с ума среди пошлого и грубого мира : тут трагедия всего инфернально-творческого на земле.
Кто-то из этих двойников умирает от бессмысленного труда за станком, умирает со счастливой улыбкой, и его тут же подменяет такой же как и он улыбающийся "двойник".
А где же личность и душа среди этого тоталитарного "счастья" страны, и, кто знает, может и жизни?
Может, за этой игрой Германа с читателем и героями книги, сокрыт не столько бунт против убийства в людях их бессмертной и ни на кого не похожей личности, которую убивает "цивилизация", одевая людей в одинаковые и модные одежды, формируя в них одинаковые и модные мысли... Боже! Да оглянитесь вокруг! Двойники заполонили города, вот только не каждый ещё видит своего "двойника", а увидев ....Если бы можно было сбросить тело, словно одежду, то мы бы ужаснулись своей одинаковости.
Итак, замысел убийства с переодеванием двойника Германа, чтобы выдать его смерть за свою, и тем самым получить (через жену) страховое возмещение, похож уже на тоталитаризм искусства, жертвующего всем ради красоты... пусть не жизни, но смерти, её последнего, тёмного блеска.
И не потому ли крик отчаяния героя, - отчаяния, которое можно разложить на почти новозаветную, тёмную радугу слов: Отче, оставил, чаяние, отчизна, ночь, я....- что он сознаёт своё ничтожество, ад недостижимого идеала творчества на земле, в котором душа не может раствориться вполне, и потому, Герман, никогда не увидит своей Беатриче - музы и любви.

...Месяц умер,
Синеет в окошко рассвет.
Ах ты, ночь!
Что ты, ночь, наковеркала?
Я в цилиндре стою.
Никого со мной нет.
Я один...
И разбитое зеркало...

Сергей Есенин - Чёрный человек".