Колымские рассказы

15 миллионов пострадавших по политическим мотивам
12 миллионов жертв голодомора
4 миллиона осужденных по контрреволюционной статье
4,5 миллиона раскулаченных
1,5 млн депортированных этнических меньшинства
Всего порядка 25 миллионов человек так или иначе пострадали от действий большевиков.
В эту цифру не входят люди, осужденные по уголовному законодательству сталинских времен

Таковы факты. Возможно, не точные; ведь время аккуратно заметает следы. Историки могут подсчитать количество приговоренных, но количество человеческих костей им подсчитать не под силу. А их гораздо больше.
Но прах к праху, а забытье - к забытью, ведь так?

Это цифры. За каждой цифрой - жизнь, судьба, трагедия. Сгоревший талант, изуродованная душа, разбитые надежды.
2,3, 50 миллионов... Цифры... Другие цифры. А есть ли разница?

Все теряли близких. Каждого из нас настигала смерть родного человека. Смерть шокирует и парализует, смерть одного человека.
Каждая отдельная жизнь человеческая - это благо. Нас так учили. И не только нас, их тоже так учили.
А замученная жизнь?
А заморенная голодом жизнь?
А замерзшая жизнь?
Чтобы не быть тварью дрожащей да право иметь, мало собственной воли. Не знал этого Федор Михайлович, человеческая жестокость и трусость не достигла тогда еще апогея. Когда ты работаешь, ешь, спишь, мерзнешь по указанию, стираются границы личности, такие ясно очерченные в обычных, здоровых условиях.

Страшнее всего в таких книгах, как "Колымские рассказы" - метаморфоза, которая случается с человеком, сильным и самобытным человеком.
Преступление века - превратить индивидуальность в вечно голодную, обозленную и больную тень.
Одно из больших и страшных преступлений большого и страшного двадцатого века.

В рассказах Шаламова нет цифр. Там истории. Истории судеб. Без обиняков, без жалости. Все, как есть - холодно, с язвами от цинги и укусами вшей. Боль, цепляние за жизнь обмороженными пальцами, никаких выводов. Тут каждый рассказ как вывод - вывод силы и храбрости, подлости и страха. Без нравоучений и дешевых сантиментов.
Такая правда, что горько.
И вдохнуть тяжело.

Хотелось бы думать, что все это - страшная и мастерски написанная антиутопия.
Потому что не бывает так. Так жестоко и масштабно.
Но было.
Это было, как бы сейчас не стремились смягчить, оправдать и "нет-нет, тридцать миллионов, не сорок".

Итог один.
Горите вы в аду, товарищ Сталин.
И иже с вами.

Кто-то правильно сказал, что читать Шаламова в разы тяжелее, чем о том же - Солженицына. Все-таки у последнего герои остаются людьми: Нержин, Сологдин в "Круге первом", Иван Денисович и Цезарь Маркович в "Одном дне..." - все они обычные люди, попавшие волею судеб в жернова истории. У Шаламова нет этой внутренней надежды, нет человечности, спрятавшейся до поры до времени под покрова воли и жажды жизни.
Есть полюс холода, офицеры, отрывающие головы петухам, умирающий Мандельштам, озябшие руки, расстрелы за невыработку нормы. Есть люди, искаженные властью и безысходностью, искаженные несправедливостью и стуком кирки по руде.
Больно читать, больно понимать, больно сочувствовать.
Ну и конечно любимая цитата, которая в последнее время становится актуальной:

16 историй из "Колымских рассказов" и 8 очерков преступного мира - таково содержание "Шоковой терапии", книги, которая познакомила меня с творчеством Варлама Тихоновича Шаламова. Чтобы сразу представить себе тематику произведения и авторский стиль, достаточно процитировать Александра Солженицына: "Вот у кого (Варлам Шаламов) вся правда о лагерях. Я-то написал счастливый день Ивана Денисовича". Действительно, рассказы данного сборника обладают ужасающим документальным стилем, без прикрас и витиеватых оборотов - обычные будни лагерного и тюремного быта, от которых волосы встают дыбом. Вот как выглядит описание убийства в рассказе "Последний бой майора Пугачева": "Второй дежурный открыл дверь и шагнул в темную конуру вахты. В ту же минуту он был схвачен, задушен и брошен за шкаф". Вот и все. Событие, которое практически любой автор описал бы на нескольких страницах, смакуя все подробности, у Шаламова занимает пару строк. И возникает ужас понимания, что автор всего лишь документирует события, которые видел лично или о которых обладает достоверной информацией.

Варлам Шаламов 17 лет провел в сталинских лагерях и он действительно знает, о чем пишет. Он видел это своими глазами. В шикарном рассказе "Надгробное слово" каторжане делятся своими мечтами накануне Рождества, куда бы им хотелось вернуться, и один из них говорит: "Я скажу правду. Лучше бы в тюрьму. Я не шучу. Я не хотел бы сейчас возвращаться в свою семью. Там никогда меня не поймут, не смогут понять. Тюрьма - это другое дело. Тюрьма - это свобода. Это единственное место, где люди отдыхали душой". Об этом рассказы Варлама Шаламова. О горькой правде, которую нужно знать и помнить. "Очерки преступного мира" также прекрасны. В каждом из них автор утверждает, что у вора в законе - "блатаря" - нет ничего человеческого, порицает своих современников за лжеромантику блатного мира, которой они окутали свои произведения. Развенчивает миф за мифом, заставляет совсем по-другому смотреть на словосочетание "вор в законе". И человеку, который жил с такими людьми под одной крышей почти два десятка лет, приходится верить, с каким-то истинным благоговением перелистывая написанные кровью страницы, действительно почувствовать страшное дыхание Колымы, пусть ты и сидишь в уютной городской квартире.

Эта книга о том, во что превращается человек на грани жизни и смерти, с одной стороны, и о том, что человек может сделать с другим человеком, с другой.

Когда в человеке пульсирует лишь одна мысль, одно желание - выжить, тогда барьеры рушатся, ценности пропадают, остается лишь голый инстинкт, который заставляет делать немыслимые вещи и преодолевать немыслимые обстоятельства.
Когда в человеке пропадает "человечное", тогда он создает такой лагерь и убивает в нем другого человека.

Очень страшно читать, еще страшнее - понимать, что это все - правда. Я думаю, это - постыдная часть нашей истории.
Стыдно, что такие люди, как автор произведения, а также тысячи подобных ему, лучших представителей своего народа, прошли такую "школу жизни", которая кого-то уничтожила физически, кого-то - духовно... Мы очень много потеряли от этого. Тем более мы должны помнить и извлечь пользу из этого жестокого урока...

Книга представляет собой то, о чем и говорит название - сборник рассказов о Колыме. Сборник рассказов от человека, истоптавшего злополучную Колыму собственными ногами, оставившего на ней здоровье, семью и львиную долю жизни. Бандиты-вертухаи, нелюди-блатные, забитые, задушенные, дохнущие как мухи работяги - и над всем этим тень системы. Системы, доводящей людей до совершенно нечеловеческого, античеловеческого состояния. Системы, не заслуживающей никакого оправдания.
Страшно, что подобное творилось. Еще страшнее, что подобное творилось на 1/6 части суши. Еще страшнее, что все это скотство творилось в моей стране, буквально несколько поколений назад, и существуют до сих пор люди, которые желают вернуть СССР - что, если подумать, еще страшнее. Такие люди - либо глупцы, либо сволочи и негодяи. СССР не должен повториться никогда и нигде, это преступление против всего человеческого, против всего вообще.

Великая и страшная книга. Пилюля против "синдрома СССР", пилюля, к сожалению, являющаяся ужасающей реальностью.

Во время чтения неотступно преследует мысль о том, что люди, личности, каждый со своей историей, мыслями, памятью... такие же как мы, молодые, талантливые, как эти люди были легко выдернуты из жизни за неугодностью, как легко они выбрасывались из этой жизни, как мусор. Почему происходило так, что человек становился всего лишь машиной по поиску еды, тепла. Иногда, преодолевая какие-то трудности, болезни и тяготы физиологического характера, приходит мысль, что возможности человеческого организма стремятся к бесконечности. В лагерях испытывали эту бесконечность на прочность до последнего.
Больно каждый раз, когда пытаешься представить, что там, в этом аду, мог оказаться вот этот ваш друг..или знакомый или не дай бог родной человек. Который улыбался, смеялся, шутил, а его вот так, в ничто. Нет, нет, не думать, не хочу...
Читать мучительно тяжело. Но насколько тяжелее было все это написать. Ведь на страницах "Рассказов.." не только ужасы и лишения лагерной жизни, там много признаний в унизительном, подчас постыдном. Да, кто-то был сломлен, кто-то не сломался и сгинул в колымской бездне, кто прав из них, сегодня уже не важно. Слишком непонятно, слишком жестоко, неоправданно, необъяснимо.

"Колымские рассказы" Варлама Шаламова я читала дозированно.
меня хватало страниц на 30.
потом, чувстувую, что ВСЕ: не могу больше... прерываюсь, беру другую книгу (лучше про любовь) и восстанавливаю утраченное состояние равновесия...
никогда так не делала! никогда не читала две книги одновременно.
очень хотела его читать и не могла прочесть от начала и до конца.
нет ужаса, нет слез, нет удивления, возмущения и ненависти...
есть тупое оцепенение, в котором замираю страниц на 30, и больше цепенеть не могу.
ведь там за оцепенением - смерть...

Очень разительный контраст я сама себе создала. Книжка про повседневную жизнь, смеялась и подмигивала, мол вот за такую ерунду получил 10 лет лагерей, ха-ха!
Вообще, я не люблю лагерную прозу. Я ненавижу Солженицына. Ещё больше я не люблю такой стиль письма... Даже не знаю, как описать. Рассказы, от которых за версту тянет школьной хрестоматией.
И тем не менее, рассказы Шаламова меня очень и очень тронули. На сегодня я представляю себе теневую сторону жизни именно так: не богоискательство и богостроительство, не идея-фикс, а тупое, пустое, черное, без выхода, день за днем.
Мне кажется, так это представляет слабый человек, так он живет. Можно крутить метафоры - но какие тут ко всем чертям метафоры?!
Она лишена того правильно и розового, что неизменно бывает в советской литературе даже в том случае, если мы говорим о страшном.