Хранительница книг из Аушвица

В конце концов, Г. Дж. Уэллс оказался прав в том, что машина времени на самом деле существует: машина времени - это книги.

Не так важно, сколько школ закрыли нацисты, говорил он в ответ. Каждый раз, когда взрослый останавливается на углу, чтобы о чем-то поведать, а вокруг — послушать его — усаживаются дети, открывается новая школа.

Вдруг она начинает думать о страхе как о ржавчине, которой подвержено все, даже самые железные убеждения. Он разъедает все, все ниспровергает.

Восстание... Само слово — зовущее, величественное, достойное страницы в истории.

В склизких траншеях, над которыми никогда не прекращает сыпать серый пепел, а капо принуждают заключенных рыть, не останавливаясь, до кровавых пузырей на ладонях, эта музыка, эти голоса, которые принес им ветер, — настоящее чудо. А слова гимна говорят о том времени, когда обнимутся миллионы, перецелуют друг друга и все люди станут братьями. Это призыв к миру, пропетый сотней голосов во всю силу легких на территории самой большой фабрики смерти, какую когда-либо знало человечество.

Посмеяться над другими — это для них что-то вроде бальзама, врачующего собственные страхи.

Подслушивать чужие разговоры не есть признак хорошего воспитания.
Травить людей ядовитым газом тоже к хорошему воспитанию никакого отношения не имеет...

— Твоя бабушка, Дита, все время утверждала, — замечает мама, — что если кто и говорит правду, так это дети и безумцы.

Она — четырнадцатилетняя девчонка, а они — самая могущественная в истории военная машина истребления, но она не будет молча следить за их парадом. На этот раз — нет. Она будет сопротивляться.

Смерть стала видом производственного процесса, рентабельного исключительно в том случае, когда он осуществляется в промышленных масштабах.