The Lost Scrapbook

Эван Дара — один из самых загадочных авторов современности, чьи книги легко встраиваются в традицию современной постмодернистской литературы.

Первая половина романа может ввести неподготовленного читателя в ступор. Что это, зачем? Какие-то разрозненные мысли непонятных персонажей. Но постепенно появляются семейные и соседские (да, здесь соглашусь с Томом Леклером) взаимосвязи. Дэниел Грин видел новизну, соперничающую со стилем Давида Марксона. Но наиболее близки роману Дары всё же «Белый шум» Делилло и произведения авторов «нового романа». А новизна - в разворачивании экологической тематики до того как стало мейнстримом писать экороманы.

С «Белым шумом» объединяет структура произведения Дары и сюжет. Как и в романе Делилло во второй части читатель видит крупную экологическую катастрофу. И там, и там, связанную с химикатами. Разница лишь в том, что компания Озарк у Дары травила людей на протяжении десятилетий. Люди Изауры не верят в катастрофу и её последствия, хотя появляется множество красных маркеров: выкидышей, участившихся заболеваний раком, уродства детей, смерть животных, пивших зараженную воду. Озарк всем затыкает рот, где деньгами, где привлечением специалистов из разных областей (в том числе и медицины), которые подтверждают безопасность. Но самый жёсткий факт, что компания также принимала для захоронения смертельные химикаты от других компаний. Вот он — капитализм в действии. Общественное благо никого не занимает, лишь бы получать баснословные прибыли. Высокий риск — высокая прибыль. А страдают как всегда простые люди.

С произведениями авторов «нового романа» (не зря в списке влияний у Дары — Беккет) роман роднит акцент на голосах персонажей (как не вспомнить Натали Саррот, её роман «Золотые плоды» наиболее репрезентативен в части многоголосых неописательных сюжетов). Дара использует сознание людей и их речь для описания событий. Через монологи, радио- и стенограммы мы узнаем о чувствах жителей Изауры, находящихся в эпицентре экологической катастрофы. И что самое интересное, Дара не даёт ложных надежд на исправление ситуации. Капитализм подкупает, манипулирует массовым сознанием, делает всё, чтобы не увеличить издержки и не потерять свою прибыль. В речах топ-менеджеров периодически звучат и оправдания в духе меньшего из зол. Ведь курение часто ведет к раку, а злоупотребление вредной пищей и сладостями к диабету и другим болезням. По статистике риск выше, чем от воздействия химикатов на людей (вопрос, конечно, в том, кто заказывают такую статистику, но об этом мало кто задумывается).

И всё же Дара не критикует капитализм, а лишь даёт весьма непривлекательный портрет и подсвечивает проблемы, к которым может привести слепая вера в статистику и информацию, которую пытаются скормить людям крупные корпорации. А верить или не верить - решает каждый человек для себя сам.

Мое мнение о «Потерянном альбоме» Эвана Дары менялось неоднократно во время чтения, причем кардинально, от «да блин, что происходит» до «вау, а это круто». Какой вердикт вынести по итогу? Ух.

Экспериментальный роман, дебют анонимного американского автора вышел в 1995 году, но мог бы выйти и вчера: совершенно нет ощущения, что прошло уже больше 25 лет, это самобытный и свежий текст, в полной мере актуальный и сегодня.
Безудержное многоголосие, десятки меняющихся посреди абзаца или даже предложения рассказчиков, отрывки диалогов и сбивчивые монологи, каждый о своём, в своём стиле, в своей манере.

Книгу можно условно разделить на две части: первая, где голоса звучат более разрозненно, больше зацепила формой, чем содержанием, хотя в ней действительно много всего — множество историй и рассуждений. Во второй части уже проявился сквозной сюжет о сообществе города Изаура и химическом предприятии «Озарк», об экологии, PR и ответственности, о жизнях обычных людей в необычной ситуации, неординарный и современный, к тому же интересно раскрытый как раз через эту лавину разговоров. Кажущийся хаос упорядочился. Вторая часть мне очень понравилась, но осталось ощущение, что она сама по себе достаточна и самостоятельна, а без первой части, в принципе, можно было обойтись.

Возможно стоит перечитать «Потерянный альбом» еще раз и, зная, к чему всё ведёт, постараться найти скрывшиеся от меня детали. Но так или иначе, это был крутой читательский опыт — если вам тоже интересна нестандартная постмодернистская литература, то рекомендую обратить внимание, пока книгу еще можно раздобыть.

Ситуация точно как с «Бесконечной шуткой»: я не знаю, что писать об экспериментальном романе американского автора. Ощущения от чтения тоже как от «Бесконечной шутки»: сложно эмоционально не привязаться к книге, когда целые страницы попадают в тебя уж слишком точно.

Про Эвана Дару мало что известно: интервью не даёт, фотографий нет, книги издаёт через собственное издательство, а имя, возможно, всего лишь псевдоним. «Потерянный альбом» его дебютный роман. Дебютный, но шикарный. Экспериментальный, и от этого слишком эмоциональный.

Экспериментальный, потому что нет привычного повествования, нет главных персонажей. Есть множество голосов, говорящих с кем-то, говорящих сами с собой, говорящих в пустоту, перебивающих друг друга в середине рассказа. И есть катастрофа, экологическая катастрофа в городе Изаура. И внутреннее ощущение паники и пустоты при внешней рутинности жизни.

«– Потому что я знаю и не знаю...
– Потому что я понимаю и не понимаю...
– Потому что я вижу, что они делают, и не могу поверить в то,что они делают...
– Потому что строить планы невыносимо: потому что я устал, и без конца строить планы – невыносимо...
– И я не могу поверить, до чего все дошло...
– Я не могу поверить...
– Даже заголовок, даже видеть заголовок: я вижу и думаю: неужели только я просто никак не могу в это поверить...
– Неужели только я не могу поверить... »

Текст и пунктуация усиливают эмоции: нет законченности, есть многоточия, многоточия, многоточия. Когда голоса резко меняются, а переход не разобрать, не понимаешь, что происходит, и возмущаешься. Когда находишь детали, связывающие какие-то голоса друг с другом, радуешься этому открытию. Стиль восхищает, потому что именно такой текст максимально близок к жизни... как будто бы. Не всегда все линейно, не всегда все понятно, не всегда все закончено.

«Потерянный альбом» может быть интересен любому читателю, а не только любителю экспериментальной, постмодернистской литературы. Советую его не пропускать, очень советую.

“Потерянный альбом” - это дебютный роман анонимного американского автора, с ходу взявший первое место на одном из конкурсов замечательного издательства Fiction Collective 2, независимо издающего экспериментальную литературу. “Потерянный альбом” экспериментален, новаторск и нестандартен с первой до последней страницы, при этом имеет все составляющие интересной истории и написан не ради приколов с нарративными приемами, а просто с их использованием. У любителей экспериментов очень часто бывает, что книга превращается в живопись, а истории в ней никакой нет, но Дара нашел отличный баланс между формой и содержанием.

“Потерянный альбом” - это городской роман, в котором де-факто единым действующим лицом выступает небольшой американский городок Изаура. Обычно, когда говорят, что в тексте героем становится то или иное место, имеют в виду, что место выступает как партнер либо антагонист главного героя-человека, позитивно или негативно с ним взаимодействующим. Дара мыслит иначе. Во-первых, для него город - это горожане, а голос города складывается из множества голосов людей, его населяющих (как это и происходит в реальности). Во-вторых, ему не требуется для героя-города придумывать в пару отдельного персонажа, чтобы раскрывать обоих через взаимодействие. Даже персонаж-наблюдатель тут лишний. Поэтому очень долго, пока Изаура не столкнется со скрытым врагом, в романе будет присутствовать только сам город.

Подобный выбор диктуют сюжет об экологической катастрофе городской среды и свежий взгляд молодого автора на способы его рассказать. Постоянный герой просто не нужен, ведь он будет лишь “скафандром” для погружения читателя в текст - пусть читатель погружается без “скафандра”, таким образом он сможет наблюдать за жизнью изаурцев с намного большей степенью проникновения в глубины, услышав их самые тайные мысли. Не нужен и постоянный персонаж-изаурец, поскольку никакой гид не сможет показать город во всей полноте. В итоге вплоть до выхода ядовитых отходов на поверхность читателю предлагается узнать множество внешне несвязанных коротких историй о жителях маленького провинциального американского города.

Большая часть действующих лиц никогда не называется по имени, а истории зачастую сменяются внутри абзаца без предупреждения. Одна из постоянных тем книги - радио, и автор как будто переключает читателя с одной человеческой волны на другую, давая ему услышать весь диапазон взглядов на жизнь, проявлений характера и рассказов о рядовых и нерядовых событиях населения Изауры. Каждая история равна любой другой, поэтому нет смысла задерживаться на какой-то из них слишком долго. Сюда же подходит и другая постоянная тема - лес: не удастся увидеть лес, если постоянно разглядывать пару деревьев, нужно охватить взглядом большую площадь, и то же самое верно для картины города.

Когда же Изаура узнает, что отравлена ядохимикатами, разноголосица людей с несходными привычками и интересами превращается в удивительный хор словно бы коллективного разума. Теперь все говорят только об одном - отравлен ли город и что им с этим делать. Эван Дара передает это через куски реплик большого числа людей, которые продолжают друг друга, поскольку все они по сути говорят одно и то же, высказывают одинаковые опасения и наблюдения, одинаково пытаются отрицать проблему, ведь это самое простое, задают провинившемуся градообразующему предприятию “Озарк” одни и те же вопросы и пересказывают друг другу одни и те же новости. Чем ближе к финалу, тем больше единства в словах, а под конец Эван Дара изобретает такую впечатляющую вещь, как “поток сознаний”, когда в моллиблумовском режиме даются мысли не одного человека, а десятков людей, обеспокоенных своим будущим.

И это я только композиционные достоинства “Потерянного альбома” расписываю, а ведь там очень много интересных и оригинальных мыслей об искусстве (с фокусом на музыку) и науке в спектре от лингвистики до биологии, о политике и просто жизни человека в городской среде, в природной среде и внутри себя самого. Это типичный дебют талантливого автора, где тот старается показать себя сразу со всех лучших сторон, и в данном случае получилось на 5+. “Потерянный альбом” - одновременно 100% экспериментальный и 100% читательский текст. Обязательно буду перечитывать.

Короче, я не знаю, что мне написать про эту книгу. Это выше моих сил, придумать что-то больше клише.

Сюжет: почти отсутствует. Бесконечный поток мыслей разных людей, столкнувшихся с одиночеством и смертью, который в конце начинает обретать смысл и связь историй.

Для чего это читать? Чтобы прочувствовать каждую из историй. Книга качает на волнах тревоги, ужаса, одиночества. Альбом хорошо читать, замерзая в ночном трамвае, закидывая за воротник в пустом баре. Текст как колыбель кошмара укутывает и уносит во всё плохое в вашей жизни (если такое было), и в этом море страха и боли рождается сострадание и любовь.

С первого предложения у меня случилась любовь и ощущение, что я знаю этих людей лично. Я росла рядом с ними. Я была их одиночеством, а они были моим.

Мои любимые истории: про ученицу (научного сотрудника) Ноама Хомского, про парня, который переставляет в комнате вещи, когда его мать на работе, чтобы обозначить своё присутствие в этом мире, про чудика в лесу и запись.
Самая тяжёлая история: про мать, ребёнок которой умер от синдрома ВДС, ученица Ноама Хомского,  — её сестра.

Очень напряжённый и заряженный эмоционально текст на грани.

Ещё одна книга, меняющая восприятие мира изнутри, а не поверхностно.

Литературная жадность. Пришла зима. Можно погружаться в тяжесть долгих ночей, напиваться и до отупения начитываться всяким постмодернизмом.

"Потерянный альбом" Эвана Дары - книга непростая. Не в том смысле, что её трудно читать, или есть какие-то сложности с пониманием в ней изложенного. Напротив, этот роман стремится быть предельно ясным и понятным, он дружелюбен к читателю: гостеприимно приглашает в себя войти, на входе нет "порога", никаких осторожно ступенька! и у меня не прибрано... Прибрано, и ещё как (об этом ниже).

На уровне содержания и языка - вполне себе "новая искренность" девяностых: серьёзная, бесхитростная и честная, как признающийся в любви без надежды на взаимность. В том, какими средствами даётся повествование, мне поначалу виделось сходство с "Generation X" Коупленда, "Д. Р. Т. О. Г." Эггерса, ну и Уоллес, разумеется, особенно малая проза: герои делятся историями, рефлексируют, проживают, высоко ценят межличностный контакт, но то и дело попадают в "дилемму ежа". Однако ещё роман этот - совершенно неконвенциональный на уровне формы. Его архитектура завораживает и восхищает.

Дара добивается особого ритма, вольно используя пунктуацию и курсив: одним подчёркивая структуру речи, а другим расставляя акценты, часто интонируя даже отдельные слоги внутри слов.

Главный же, формообразующий приём - монтаж. Стык иногда спрятан так, что и не сразу замечаешь переход в следующую сцену. Всегда, впрочем, можно вернуться и проследить, в какой именно точке смонтированы эпизоды; не раз такая склейка обнаруживалась прям в середине строки - сведение безупречное.

Итак, первые ⅗ книги представляют собой череду фрагментов, не связанных сюжетно (на первый взгляд, и смотря что понимать под сюжетом), но имеющих зато крепкую интратекстуальную связь, которая поначалу остаётся скрытой лакунами, умолчаниями да прочим хиатусом. Что не мешает её хорошо чувствовать - как напряжение поля, распределённое по всему роману.

Каждая сцена - отдельный голос, и тут есть интересный момент. Голоса не особенно отличаются друг от друга. Да, это явно разные люди, но все они говорят Эваном Дарой. Речь меняет регистры и стили, но не речуна. Этим достигается плотность и целостность текстума, а концептуально такой подход раскрывается через эпизод о моноспектакле (на редкость уморительный). И здесь надо сказать о принципе самоподобия. Все сцены из первой части романа что-нибудь рассказывают о его структуре, устройстве и смыслах.

Очень часто в сценках содержатся два ключевых компонента: 1) идеи и мысли из множества разных областей (тут в полной мере проявились эрудиция и широта познаний автора), 2) рядовые, самые обыденные ситуации и переживания простых людей. Таким образом собирается метамодернистский композит: вереница фрагментов обо всём и для всех. Практически каждый из них входил в резонанс с моим собственным интеллектуальным и житейским опытом, чем достигалась сильнейшая эмпатия по обоим фронтам.

Местами для пущей бронебойности Дара использует нарочито грубый шов: переход от эроса к танатосу может быть очень резким. Это чувственная драматургия, и перипетии здесь не сюжетные, а - психологических состояний. Так, внутри одной сцены вроде бы не происходит ничего особенного, рутинная бытовуха, малоинтересная ситуация - но внезапно возрастает напряжение - как и любой человек стрессует от мелких запар - и вмиг ситком превратится в триллер, а идиллия обернётся трагедией.

(Кстати, надо сказать, сколь своевременным оказался выход этой книги на русском языке. Во-первых, некоторые реалии, описанные в романе, пришли в нашу здешнюю действительность совсем недавно, и только теперь их стало возможным прочувствовать и понять. Во-вто...)

Рыхлить особенно не буду, но вот ещё из примеров фрактальности: в одном месте героиня решает не заготавливать заранее то, что хочет сказать. Пусть всё будет естественно, - думает она. - Стиль - это мерзость, а остроумие - враг содержания. С таким же настроем и сам Дара пишет свою книгу (не совсем). А ежели кто-то заведёт речь о проблемах перевода, или о лингвистическом методе к исследованию киноязыка, или о монтаже и участии зрителя в создании смысла - это, опять же, неспроста. Или когда говорят об этимологии слова "музак". И вот так всю дорогу.

Все сцены вращаются вокруг нескольких магистральных тем. Уделю внимание нескольким, что волнуют меня самого. Первым делом, коммуникация и язык.

Персонажей множество, а философия и ум у всех - от автора.

- Вы имеете представление, где мы находимся?

• Определённо. Мы прямо здесь. Где же ещё нам быть?

  - Вы живёте где-то в округе?

• Внутри округи. Внутри.

  Обыденные разговоры запросто наполняются интеллектуальным содержанием. Поэтому, когда художник-аниматор, рассказывая об участии в создании научного фильма о делении клеток, говорит, что занят митозом - в ответ непринуждённо раздаётся: а кто нет.

  Да и просто пасхалок по тексту - немеряно. Фирма, продающая художественные принадлежности, носит имя "Апейрон", а героиня, ведомая по жизни номадическими линиями ускользания, оседает в городке Эмпорий... Сенека-парк - тоже пару раз мелькнёт. И трижды - вариации анекдота о еврействе Иисуса.

  Универсальная грамматика Ноама Хомского - всплывает неоднократно. Тут и различение на грамматику научную и перформативную (то есть, теоретическую и практическую), и о фрагментарном восприятии реальности (любая сильная теория правдива лишь частично), и в общем постоянный интерес к социолингвистике и социологии языка. Это всё не просто так, конечно.

  "...вот я снова сажаю деревья, сделанные из языка - и там и там всё дело в корнях..." - говорит один из голосов. "Не спрашивайте, что нарратив может сделать для вас, спросите, что вы можете сделать для нарратива" - речёт другой.

  К этой теме напрямую примыкает образ неоната - превербального младенца. В конце книги он таки достигает Возраста Артикуляции, и это имеет мощный драматический эффект. (Двусмысленность понятия conception - не случайна)

  Из весёлого - проект по добыче энергии из течения речи под названием «СеманТекс 2000», который исследует способы извлечения энергии из речи при её передаче от производителя к потребителю. Техника основана на разнице между объёмом смысла, заложенным в речь её автором, и неизменно меньшим объёмом смысла, который извлекает из речи получатель. Это чтобы продуктивно использовать невнимание, непонимание и безразличие.

  Вообще, пресловутый калейдоскоп историй и микросюжетов из первого сегмента играет очень важную роль для подготовки читателя. Широкий разброс тем и мотивов постепенно сужается и ведёт к эпицентру - но путь туда не близкий, и за время продвижения успеваешь прохватить немало субъективных инсайтов. Об этом удобнее всего говорить в режиме гонзо. Ведь не просто так в разных местах трижды поминают Равеля, и его "Болеро" в частности - яркий образец музыкального импрессионизма. Весь текст у Дары - это череда импрессий, и мои личные впечатления постоянно сменяли друг друга каскадом ассоциаций. Это круто, это очень круто.

  ...Поэтому я говорю: селлах! и: агодэ! - цитируя жаргон ямайцев из книги Майка Телвелла "Корни травы"' (локализаторам тройное ура) - когда обсуждают её кинооснову "Тернистый путь"...

  ...Поэтому при упоминании Джамбаттиста Вико я вспоминаю, что Разум, часто необычный, иногда противоположный и всегда превосходный по сравнению с частными целями, которые ставят перед собой люди, во имя того, чтобы сохранить человеческий род на земле, использует ограниченные цели человека для достижения более высоких целей...

  ...Поэтому, когда чиновник говорит: Мы не верим, что существует угроза или риск для здоровья нашего сообщества; нам приходится принимать решение, сообщать ли местным жителям о том, что им не повредит, но тем не менее вызовет необоснованную тревогу... - я вспоминаю случай с Эбби Хоффманом, когда он объявил прессе: если они (мэр или полиция) вздумают наезжать на нас, мы подмешаем ЛСД в питьевую воду. Тогда власти поставили 6000 национальных гвардейцев охранять резервуары - все увидели это в газетах и по ТВ. В конце концов Хоффман, в качестве жеста доброй воли, объяснил мэру, что ЛСД растворить в воде химически невозможно, на что мэр ответил: «Я знаю, что это невозможно, но мы всё равно не можем рисковать». Миф вытеснил реальность. Мэр был вынужден разместить многотысячное, дорогостоящее войско вокруг резервуаров - не для того, чтобы защитить систему водоснабжения, а для того, чтобы защитить восприятие публикой своей способности защитить систему водоснабжения. Кислота уже подействовала: мэр был вынужден принять активные меры, исходя из того факта, что восприятие реальности и есть реальность...

  ...Поэтому когда упоминается фильм "Расёмон", я думаю и о том, что это снова самоподобие, но и обо всех других новеллах Акутагавы и как он наделял человеческим психологизмом слабо замотивированных героев мифов...

  ...Поэтому, когда говорят о политической апатии и отказе голосовать, я вспоминаю, что это лихо распедалил Стюарт Ли, показав, как приходят к власти фашисты...

  ...Поэтому, проплывая сквозь монтаж романа, я думаю о "Надувном добровольце" Айлетта; попадая на ярмарку - о "Периоде ожидания" Хьюберта Селби; автостоп - вызывает в памяти сборник "Уклонение" от группы анархистов-сквоттеров... ведь так и работает гипертекст, и у каждого он свой...

  ...Когда говорят о Гарри Парче, я вспоминаю отличную документалку о нём и думаю, что борьба пифагоровой коммы и хорошо темперированного строя тут не просто так ..

  ...Когда помянут Джованни Перголези - на ум приходит эссе Гая Давенпорта...

  ..."Воображаемое означающее" Кристиана Метца, психоанализ в кино - вдруг начинаю примерять к героям теорию соматографии...

  ...и поэтому, когда выкручивается лоббист табачной компании, я думаю о книге "Здесь курят" Кристофера Бакли и о том, что отец у него был националист, мать социалистка, а сын мог бы стать дефисом между ними, но пошёл спичрайтером к Бушу-старшему. И когда в другом месте романа прозвучит отсылка к речи этого президента, я задумываюсь, не был ли Бакли её автором...

  И так книга всё растёт и растёт и становится гораздо больше суммы своих частей. Пока вся эта ризома не втягивается обратно, и ты не оказываешься в центре: фокус настраивается, история проявляется из тумана, и дальше раскрывается такой силы душераздирающая драма, чего никогда бы не удалось достичь без долгой подготовки.

  Смятение персонажей чувствуешь кожей, вместе с ними как часть их сообщества проходишь сквозь градиент нарастающей тревоги, а затем по всем стадиям Кюблер-Росс. Многоголосица последовательно разворачивает перед тобой страшный экологический гиперобъект, и хотя некий дедов альбом с вырезками упоминается в разных местах текста, иногда прямо, а иногда вскользь, ты понимаешь, что всё это время листал "скрапбук потерянных", незаметно для себя погружаясь в отчаяние и растерянность, становясь частью пассивного большинства и наблюдал, как кто-то - кто-то другой, кто не отмахивался от проблемы и не терял волю - боролся, делал хоть что-то... и принёс победу всем. Это второй довод о своевременности публикации романа в России.

  Спасибо, что делаете это для нас

Случалось ли вам листать старый альбом дедушки или бабушки, где вырезанные из газет заметки о выбранных из потока жизни событиях (с карандашным подчеркиванием) завершаются кратким приговором держателя альбома, перемежаются фотографиями семьи, друзей, сослуживцев с пояснениями, по какому поводу они удостоены чести быть вклеенными в альбом, с цитатами из прочитанного, услышанного, редкими анекдотами, краткими личными размышлениями и даже рисунками и прочее...? Я вот имела удовольствие просиживать часы с альбомом моего деда.

Роман "Потерянный альбом" альбомом по сути и форме своей и является, олитературенным только. В нем ,как в альбоме, бережно собраны мелкие происшествия и человеческие истории, покрупнее события и проблемы, портреты личные и групповые многих людей, записаны сны, споры и диалоги местечковые и государственного уровня, и прочее и прочее. Листаешь и невозможно оторваться.
Объединяющим всего этого внутриальбоного разнообразия является место и время, где собран материал. Эти два момента определили главную тему альбома. А вот его подача - это талант автора , его мысль и слог , его авторская литературная виртуозность !

Найдя такой альбом, ни в коем случае не позволишь ему потеряться, будешь хранить и время от времени перелистывать .

Спасибо издательству pollen за их работу!!!