Рецензия на книгу
The Lost Scrapbook
Эван Дара
StanKin16 декабря 2022 г.Альбом потерянных
"Потерянный альбом" Эвана Дары - книга непростая. Не в том смысле, что её трудно читать, или есть какие-то сложности с пониманием в ней изложенного. Напротив, этот роман стремится быть предельно ясным и понятным, он дружелюбен к читателю: гостеприимно приглашает в себя войти, на входе нет "порога", никаких осторожно ступенька! и у меня не прибрано... Прибрано, и ещё как (об этом ниже).
На уровне содержания и языка - вполне себе "новая искренность" девяностых: серьёзная, бесхитростная и честная, как признающийся в любви без надежды на взаимность. В том, какими средствами даётся повествование, мне поначалу виделось сходство с "Generation X" Коупленда, "Д. Р. Т. О. Г." Эггерса, ну и Уоллес, разумеется, особенно малая проза: герои делятся историями, рефлексируют, проживают, высоко ценят межличностный контакт, но то и дело попадают в "дилемму ежа". Однако ещё роман этот - совершенно неконвенциональный на уровне формы. Его архитектура завораживает и восхищает.
Дара добивается особого ритма, вольно используя пунктуацию и курсив: одним подчёркивая структуру речи, а другим расставляя акценты, часто интонируя даже отдельные слоги внутри слов.
Главный же, формообразующий приём - монтаж. Стык иногда спрятан так, что и не сразу замечаешь переход в следующую сцену. Всегда, впрочем, можно вернуться и проследить, в какой именно точке смонтированы эпизоды; не раз такая склейка обнаруживалась прям в середине строки - сведение безупречное.
Итак, первые ⅗ книги представляют собой череду фрагментов, не связанных сюжетно (на первый взгляд, и смотря что понимать под сюжетом), но имеющих зато крепкую интратекстуальную связь, которая поначалу остаётся скрытой лакунами, умолчаниями да прочим хиатусом. Что не мешает её хорошо чувствовать - как напряжение поля, распределённое по всему роману.
Каждая сцена - отдельный голос, и тут есть интересный момент. Голоса не особенно отличаются друг от друга. Да, это явно разные люди, но все они говорят Эваном Дарой. Речь меняет регистры и стили, но не речуна. Этим достигается плотность и целостность текстума, а концептуально такой подход раскрывается через эпизод о моноспектакле (на редкость уморительный). И здесь надо сказать о принципе самоподобия. Все сцены из первой части романа что-нибудь рассказывают о его структуре, устройстве и смыслах.
Очень часто в сценках содержатся два ключевых компонента: 1) идеи и мысли из множества разных областей (тут в полной мере проявились эрудиция и широта познаний автора), 2) рядовые, самые обыденные ситуации и переживания простых людей. Таким образом собирается метамодернистский композит: вереница фрагментов обо всём и для всех. Практически каждый из них входил в резонанс с моим собственным интеллектуальным и житейским опытом, чем достигалась сильнейшая эмпатия по обоим фронтам.
Местами для пущей бронебойности Дара использует нарочито грубый шов: переход от эроса к танатосу может быть очень резким. Это чувственная драматургия, и перипетии здесь не сюжетные, а - психологических состояний. Так, внутри одной сцены вроде бы не происходит ничего особенного, рутинная бытовуха, малоинтересная ситуация - но внезапно возрастает напряжение - как и любой человек стрессует от мелких запар - и вмиг ситком превратится в триллер, а идиллия обернётся трагедией.
(Кстати, надо сказать, сколь своевременным оказался выход этой книги на русском языке. Во-первых, некоторые реалии, описанные в романе, пришли в нашу здешнюю действительность совсем недавно, и только теперь их стало возможным прочувствовать и понять. Во-вто...)
Рыхлить особенно не буду, но вот ещё из примеров фрактальности: в одном месте героиня решает не заготавливать заранее то, что хочет сказать. Пусть всё будет естественно, - думает она. - Стиль - это мерзость, а остроумие - враг содержания. С таким же настроем и сам Дара пишет свою книгу (не совсем). А ежели кто-то заведёт речь о проблемах перевода, или о лингвистическом методе к исследованию киноязыка, или о монтаже и участии зрителя в создании смысла - это, опять же, неспроста. Или когда говорят об этимологии слова "музак". И вот так всю дорогу.
Все сцены вращаются вокруг нескольких магистральных тем. Уделю внимание нескольким, что волнуют меня самого. Первым делом, коммуникация и язык.
Персонажей множество, а философия и ум у всех - от автора.
- Вы имеете представление, где мы находимся?
- Определённо. Мы прямо здесь. Где же ещё нам быть?
- Вы живёте где-то в округе?
- Внутри округи. Внутри.
Обыденные разговоры запросто наполняются интеллектуальным содержанием. Поэтому, когда художник-аниматор, рассказывая об участии в создании научного фильма о делении клеток, говорит, что занят митозом - в ответ непринуждённо раздаётся: а кто нет.
Да и просто пасхалок по тексту - немеряно. Фирма, продающая художественные принадлежности, носит имя "Апейрон", а героиня, ведомая по жизни номадическими линиями ускользания, оседает в городке Эмпорий... Сенека-парк - тоже пару раз мелькнёт. И трижды - вариации анекдота о еврействе Иисуса.
Универсальная грамматика Ноама Хомского - всплывает неоднократно. Тут и различение на грамматику научную и перформативную (то есть, теоретическую и практическую), и о фрагментарном восприятии реальности (любая сильная теория правдива лишь частично), и в общем постоянный интерес к социолингвистике и социологии языка. Это всё не просто так, конечно.
"...вот я снова сажаю деревья, сделанные из языка - и там и там всё дело в корнях..." - говорит один из голосов. "Не спрашивайте, что нарратив может сделать для вас, спросите, что вы можете сделать для нарратива" - речёт другой.
К этой теме напрямую примыкает образ неоната - превербального младенца. В конце книги он таки достигает Возраста Артикуляции, и это имеет мощный драматический эффект. (Двусмысленность понятия conception - не случайна)
Из весёлого - проект по добыче энергии из течения речи под названием «СеманТекс 2000», который исследует способы извлечения энергии из речи при её передаче от производителя к потребителю. Техника основана на разнице между объёмом смысла, заложенным в речь её автором, и неизменно меньшим объёмом смысла, который извлекает из речи получатель. Это чтобы продуктивно использовать невнимание, непонимание и безразличие.
Вообще, пресловутый калейдоскоп историй и микросюжетов из первого сегмента играет очень важную роль для подготовки читателя. Широкий разброс тем и мотивов постепенно сужается и ведёт к эпицентру - но путь туда не близкий, и за время продвижения успеваешь прохватить немало субъективных инсайтов. Об этом удобнее всего говорить в режиме гонзо. Ведь не просто так в разных местах трижды поминают Равеля, и его "Болеро" в частности - яркий образец музыкального импрессионизма. Весь текст у Дары - это череда импрессий, и мои личные впечатления постоянно сменяли друг друга каскадом ассоциаций. Это круто, это очень круто.
...Поэтому я говорю: селлах! и: агодэ! - цитируя жаргон ямайцев из книги Майка Телвелла "Корни травы"' (локализаторам тройное ура) - когда обсуждают её кинооснову "Тернистый путь"...
...Поэтому при упоминании Джамбаттиста Вико я вспоминаю, что Разум, часто необычный, иногда противоположный и всегда превосходный по сравнению с частными целями, которые ставят перед собой люди, во имя того, чтобы сохранить человеческий род на земле, использует ограниченные цели человека для достижения более высоких целей...
...Поэтому, когда чиновник говорит: Мы не верим, что существует угроза или риск для здоровья нашего сообщества; нам приходится принимать решение, сообщать ли местным жителям о том, что им не повредит, но тем не менее вызовет необоснованную тревогу... - я вспоминаю случай с Эбби Хоффманом, когда он объявил прессе: если они (мэр или полиция) вздумают наезжать на нас, мы подмешаем ЛСД в питьевую воду. Тогда власти поставили 6000 национальных гвардейцев охранять резервуары - все увидели это в газетах и по ТВ. В конце концов Хоффман, в качестве жеста доброй воли, объяснил мэру, что ЛСД растворить в воде химически невозможно, на что мэр ответил: «Я знаю, что это невозможно, но мы всё равно не можем рисковать». Миф вытеснил реальность. Мэр был вынужден разместить многотысячное, дорогостоящее войско вокруг резервуаров - не для того, чтобы защитить систему водоснабжения, а для того, чтобы защитить восприятие публикой своей способности защитить систему водоснабжения. Кислота уже подействовала: мэр был вынужден принять активные меры, исходя из того факта, что восприятие реальности и есть реальность...
...Поэтому когда упоминается фильм "Расёмон", я думаю и о том, что это снова самоподобие, но и обо всех других новеллах Акутагавы и как он наделял человеческим психологизмом слабо замотивированных героев мифов...
...Поэтому, когда говорят о политической апатии и отказе голосовать, я вспоминаю, что это лихо распедалил Стюарт Ли, показав, как приходят к власти фашисты...
...Поэтому, проплывая сквозь монтаж романа, я думаю о "Надувном добровольце" Айлетта; попадая на ярмарку - о "Периоде ожидания" Хьюберта Селби; автостоп - вызывает в памяти сборник "Уклонение" от группы анархистов-сквоттеров... ведь так и работает гипертекст, и у каждого он свой...
...Когда говорят о Гарри Парче, я вспоминаю отличную документалку о нём и думаю, что борьба пифагоровой коммы и хорошо темперированного строя тут не просто так ..
...Когда помянут Джованни Перголези - на ум приходит эссе Гая Давенпорта...
..."Воображаемое означающее" Кристиана Метца, психоанализ в кино - вдруг начинаю примерять к героям теорию соматографии...
...и поэтому, когда выкручивается лоббист табачной компании, я думаю о книге "Здесь курят" Кристофера Бакли и о том, что отец у него был националист, мать социалистка, а сын мог бы стать дефисом между ними, но пошёл спичрайтером к Бушу-старшему. И когда в другом месте романа прозвучит отсылка к речи этого президента, я задумываюсь, не был ли Бакли её автором...
И так книга всё растёт и растёт и становится гораздо больше суммы своих частей. Пока вся эта ризома не втягивается обратно, и ты не оказываешься в центре: фокус настраивается, история проявляется из тумана, и дальше раскрывается такой силы душераздирающая драма, чего никогда бы не удалось достичь без долгой подготовки.
Смятение персонажей чувствуешь кожей, вместе с ними как часть их сообщества проходишь сквозь градиент нарастающей тревоги, а затем по всем стадиям Кюблер-Росс. Многоголосица последовательно разворачивает перед тобой страшный экологический гиперобъект, и хотя некий дедов альбом с вырезками упоминается в разных местах текста, иногда прямо, а иногда вскользь, ты понимаешь, что всё это время листал "скрапбук потерянных", незаметно для себя погружаясь в отчаяние и растерянность, становясь частью пассивного большинства и наблюдал, как кто-то - кто-то другой, кто не отмахивался от проблемы и не терял волю - боролся, делал хоть что-то... и принёс победу всем. Это второй довод о своевременности публикации романа в России.
Спасибо, что делаете это для нас
10650- Определённо. Мы прямо здесь. Где же ещё нам быть?