
"... вот-вот замечено сами-знаете-где"
russischergeist
- 39 918 книг

Ваша оценкаЖанры
Ваша оценка
Книга довольно очевидным образом распадается на двоя слоя.
Первый - более важный - рисует размашистую и одновременно подробную картину современного театра и исполнительских искусств. По большей части это каталог авторов и спектаклей, но теоретические вещи тоже проговорены. К счастью, написано все довольно просто, так что если есть интерес к теме и минимальный опыт чтения текстов на гуманитарную тематику, то пойдет со свистом и принесет пользу.
Если, конечно, не затошнит от второго слоя.
Доля предвзятости, как соль, нужна текстам для вкуса, но тут автор как-то очень быстро и слишком лихо сбивается на монотонную безапелляционность, которая со стороны выглядит смешно: господи, 2021 год на дворе, а он втирает о превосходстве contemporary theatre и смерти драмы так, будто история остановилась и его 2018 год навсегда и будет разве что растекаться по театральному миру, неизбежно сводя все к себе как единственному варианту будущего (привет автору передает коронавирус, который очень много уже обнулил и еще переформатирует — и то ли ещё будет). В итоге он даже не замечает иронии ситуации, в которой находится, и не рефлексирует над ней: убежденно вещая, какой несовременный даже постдраматический театр, потому что всё равно завязан на тексты, он в итоге добрую половину книги отводит на то, чтобы худо-бедно пересказать спектакли обожамых мастеров словами - в силу того, что его медиум именно они. И ничего, неплохо справляется.
Постфактум: первые страниц 30, главы о Фабре, Кастелуччи, Гёббельсе, музыкальном театре, политическом, пару интервью - в очень большой плюс. Отсутствие вменяемой редактуры, из-за чего текст местами выглядит как плохой перевод с английского, и в целом довольно фиговое издание - старался только верстальщик - в ощутимый минус.

Книг о современном российском театре действительно почти нет. А потребность в них есть. Тем печальнее, что людям, связанным с театром, попадет в руки эта работа. Ее откроют сотрудники театров, которым не повезло стоять в пределах МКАДа, и прочитают следующее:
или
Лейтмотив книги — режиссура в России "протухла", современным театром и не пахнет, а вот на Западе... И дальше вполне вменяемый, нормально струкрурированный рассказ о том, что же такого замечательного происходит в европейской постдраме. Под горячую руку Автора попала и Америка, а вот в Германии, на Его взгляд, все отлично.
В принципе, этот нетленный труд можно использовать в качестве отправной точки для самостоятельного исследования. В каком направлении искать, какие постановки смотреть, точно станет понятно. Но стоит ли ради щепотки полезной информации терпеть юношеский максимализм Автора (ему, как оказалось, 23 года) — большой вопрос.

ПЛЮСЫ И МИНУСЫ
Плюсы: интеллектуальная смелость (это комплимент Вилисову словами Вилисова), новый западный театральный горизонт, много новых имен, богатый фактографический материал.
Минусы: недостаток теоретичности.
ЯЗЫК
Язык Вилисова-автора – это язык непрофессиональный (это опять же комплимент) и временами очень тролльский. Видно, что автор прочел много текстов и пишет поверх них свой текст, в запале свободного словотворчества выдавая иногда смешной набор слов. Особенно в этом плане примечательно это высказывание.
ПОЗИЦИЯ
Книга Вилисова – это больше про театральную позицию, нежели чем про театроведческое высказывание, что могут оценить другие люди, но все это возможно только благодаря коммуникативной силе слова.
ЭРИКА ФИШЕР-ЛИХТЕ И ВИЛИСОВ
Книга Эрики Фишер-Лихте учит, что нужно заниматься спектаклем, а не пьесой. Книга Вилисова учит, что нужно заниматься театроведением, наукой, а не своим собственным эго.
Что касается зародышей теоретического мышления, то тут в наличии только одна мысль, проходящая всюду рефреном: старое хуже нового. Как ни странно, Вилисов, этот певец границ возможного, не смог сам переступить до более сложных и невозможных ходов мысли.
Но главное отличие Фишер-Лихте от Вилисова в том, что Эрику Фишер-Лихте можно сильно сжимать, не теряя основную мысль, а Вилисова нельзя, ибо у него постоянно много новых мыслей. Если Эрика Фишер-Лихте рассматривает с разных сторон одну и ту же мысль, то Вилисов приводит немного теории, потом перескакивает на пересказ спектаклей, стремясь словами передать то, что видел сам. И не делает при этом абсолютно никаких предсказаний или хотя бы выводов.
Автор не против структуры вообще, он против избитой структуры. Таким образом, ему не достает радикальности. Вилисов занимается простым пересказом увиденных нетрадиционных спектаклей. Что он делал бы с традиционным театром, непонятно. Это разные ступени понимания, видимо, описывать классические спектакли для него слишком просто. Но недостаточно сложно для того, чтобы давать не просто пересказ, но встраивать его в стройное системное изложение театральной концепции.

Российские театры в большинстве своём сейчас - это такие сталинские колхозы, которые заряжены на вечное стабильное существование. Это огромные чудовища, которые не только являются держателями своей внутренней иерархии, но и включены во властную вертикаль, должны представлять государство, что неизбежно влечёт за собой массу угроз креативному процессу. Да и просто в силу своего размера и централизации они вообще неспособны быстро меняться и хоть как-то соответствовать времени, в котором они существуют. Оставаясь театрами - музеями, они - вкупе с катастрофически провальной российской системой театрального образования - работают как конвейеры пережёванного дерьма для потребителей и производителей культуры.

Современный театр освободился от гнёта литературы, он больше не является обслуживающим видом искусства, иллюстрирующим буквы на сцене. В нём может вообще не быть нарратива или текста. Более того: в нём может не быть профессиональных актеров. Или людей-исполнителей вообще.

Наконец, ещё одним из ключевых признаков современного театра, о котором мы говорим в этой книге, является отказ от мимесиса, то есть попыток искусства копировать реальность. Поэтому постдраматический театр с каждым десятилетием всё более и более фантастичный. Даже если в спектаклях используется бытоподобная сценография, по ходу дела почти всегда происходит какой-то разлом реальности: актёры не пытаются вести себя «жизненно», а у многих режиссёров и вовсе гротескность становится основным методом. Именно это не всегда объяснимое чувство странности, weirdness, и является, кажется, одной из главных эмоций постдраматического театра.
















Другие издания


