Левша. Соборяне

Эту рецензию я посвящаю Марине К., которая неустанно вдохновляет меня на чтение классической русской литературы личным примером.

…люди разнообразили свою монотонную жизнь тем, что ссорились для того, чтобы мириться, и мирились для того, чтобы снова ссориться.

И вроде бы все на месте и все "по классике": маленький провинциальный городок с его нравами и устоявшимися сварами, персоналиями и персонажами, ленивым плеском речных волн и гомоном ребятни. Городок, в суетной жизни которого, далеко не последнюю роль играет духовенство, в котором любой жест, слово, поступок не остаются незамеченными. Городок в который хочется ворваться и вернуться. Городок, в который впрыснулся-приехал очередной ревизор, которому еще предстоит сбросить личину и получить свою немую сцену...

Но еще здесь есть атмосфера нагнетания. Ожидание грозы, которая вот-вот разразится, небрежно брошенное ружье, которому скоро надоест апатично лежать и оно захочет выстрелить, первые крысы, которые покидают неминуемо тонущий корабль... Лесков чувствует свое время, чувствует грядущие перемены и знает, что существующий уклад долго не протянет. Сколько-то еще — может быть, но долго — точно нет. Литературовед Святополк-Мирский писал о Николае Семеновиче:

и с его словами сложно не согласиться, именно это понимание своего народа и является самым ценным элементом повести, а все остальное — достаточно условно и вторично.

Можно сказать, что это очень похоже на Гоголя. На ударившегося в старину Гоголя, поехавшего на жизни духовенства, растерявшего половину своей хлесткости и иронии, пытающегося компенсировать это каламбурами да народностью:

А можно сравнить с Иваном Нечуй-Левицким, которого любой украинский школьник обожал и боготворил за то балагурство и веселость, которые выделяют "Кайдашеву сім`ю" из тягостной вереницы произведений о непростой доле украинского народа (казачества/крестьянства/крепостничества). Тут есть эта же веселость — по большей части напускная, потому что эта история (как и та, с которой я сравниваю) на самом деле трагическая, грустная, полная скрытой драмы и бессилия, тут есть эта же образность, которая заставляет иногда оторваться от чтения, прикрыть глаза и просто представить небольшое поселение где-то между Днепром и Доном, где все помеж всех знакомы и сплетничают не щадя языка своего, эту небесную синь, эту речную гладь, этот летний зной и эти купола, золотящиеся в лучах восходящего (или заходящего, кому что ближе) солнца... Персонажи здесь яркие, "родом из народа", наделенные сильной харизмой и характером, но неоднородные: некоторые из них излишне гротескны, а некоторые — чрезмерно реалистичны, что нарушает естественный баланс произведения и мешает понять, что это - сатирическая насмешка или жесткая реальность? Вроде бы вот вам: история жизни бездетной пары, которые, несмотря на проблемы и годы, проведенные вместе, умудрились сохранить уважение и любовь друг к другу, история серьезная и немного печальная, и, тут же — салтыково-щедринский сюжет о похищении скелета или дергании высокопоставленного чиновника за ус... Жизненные, конечно, метания но в художественном произведении столь незначительного размера на такие качели громоздиться рискованно, перепады в настроении мешают восприятию текста, которые изначально задается как монотонный.

С творчеством Лескова мне уже доводилось сталкиваться ранее, поэтому диагноз "излишнее словоблудие" ставить не пришлось — только подтверждать. Современному читателю, привыкшему к простоте и постоянно жалующемуся на дефицит времени вряд ли придется по душе читать столько кучерявостей, дабы получить пуританскую драмедию нравов из жизни провинциального духовенства. Хоть и довольну чернушную местами. И кстати, мне показалось, что Акунин, когда писал трилогию о Пелагее подглядывал краем глаза (а то и всем целиком) в "Соборян" — очень уж атмосфера похожа, но все равно заметно, что современным автором сотворена.

Также, можно учесть (а можно и не учитывать, я вам ничего не навязываю) то, что "Соборяне" — во-первых, часть мультивселенной Лескова о Плодомасовке, во-вторых, частично перекликается с биографией автора.

После прочтения любого литературного произведения в памяти остается послевкусие. Светлая печаль – вот что будет ассоциироваться у меня с этим романом.

Люблю Лескова, его красивый русский язык. Но «Соборянами» он удивил меня, поразил. Никогда не ставила равенства между Лесковым и юмором, а оказывается, это возможно! С мягким юмором, с бесконечной добротой относится автор к своим героям – жителям «старгородской соборной поповки». Они для него, как малые дети, со своими повседневными заботами, личными переживаниями, исканиями, ошибками, обидами, но эти люди сильны духом и чисты сердцами. Они мечтают, чтобы в стремительно меняющемся мире сохранились истинные ценности, и сражаются за свою мечту, порой наивно и по-детски. А имена и фамилии главных героев – Савелий Туберозов, Захарий Бенефактов, Ахилла Десницын – это же просто песня!

Ещё один герой, вызывающий у меня восхищение, это маленький человек, крепостной карлик – Николай Афанасьевич - несмотря на свою тяжелую жизнь, сумевший сохранить человеческое достоинство, любовь и искреннее уважение к людям. Большая душа у маленького человека!

Повествование обстоятельное, неспешное, как и сама жизнь провинциального городка. Но счастливого конца не получится. Конечно же Лесков не столь наивен, чтобы надеяться остановить бег истории, но его роман проникнут надеждой, что люди смогут остаться людьми и сохранят тО доброе и хорошее, что было у них.

Замечательная книга! И я согласна с теми, кто считает «Соборян» одним из лучших произведений Лескова! Её нужно перечитывать. И это одна из немногих книг, которую я советую прочесть.

Сборник рассказов Н. Лескова, куда сходит «Левша», «Тупейный художник», «Запечатленный ангел» и «Человек на часах». Трогательные, по-настоящему русские истории с радостно-грустным финалом. Хотя, я бы сказала, что каждая история - это тихая трагедия такой же простой и тихой жизни. Мало, где встретишь таких трогательных героев, как здесь.
Но лучшее у Лескова - это сложным, певучий народный язык. Читаешь как будто не совсем прозу, а уже немного поэзию.
Идеально для тех, кто хочет замедлиться и научиться осознанно и вдумчиво читать, прочитывая каждое слово, а не глотая потоком.

Восхитительный роман! Он написан так, что просто отдельные предложения и абзацы приносят эстетическое удовольствие и тёплую улыбку. СПОЙЛЕР: несмотря на то, что к концу много кто внезапно помер, история - очень тонко юмористическая, задорная и прекрасная. Там очень живые герои, их чаще всего несуразные "приключения" переданы так, что хочется визжать от восторга. Небольшой уездный городок живёт, дышит, волнуется и судачит. В нём кипят страсти и даже водятся черти (но то с голоду). Роман прекрасен! Он приносит настоящее удовольствие.

Флэшмоб 2024: 36/50.

Посвящается Дугласу О’Райли, зрящему в корень, ибо сказал он «Посадите предо мной священника и ученого и я подружу их доброй пинтой пива и не найдете вы ближе друзей.»

Посох мой, моя свобода -
Сердцевина бытия,
Скоро ль истиной народа
Станет истина моя?
Осип Мандельштам

Три дня тому назад я наносил визит своей бабушке, старице дряхлой, но находящейся в уме трезвом и весьма интересном. Анастасия Николаевна в молодость свою знакома была и с императором, и с придворными его, умела разговор поддержать и развлечь приятною беседую. Последние сорок лет же проживает она в губернии, в родовом поместье, гостей принимает редко, а посему была мне очень рада. Я, в свою очередь, имею слабость к ее призанятным рассказам и историям ее жизни.

Исследуя ее дом, милый моему сердцу с самой поры детства, отыскал я любопытную вещицу — икону, триптих, изображающий трех святых отцов. С одной стороны, ничего удивительного — старушка моя была известная набожница, посты блюла строго, радушно привечала сирых и убогих, что так часто стучались в ее ворота, а посему, с чего так удивил меня образ сей?

Мужей тех мне не приходилось видеть, посему как, если бы были виданы они мною хоть раз, навсегда бы памятью запечатлелись в моей голове, так как вид имели весьма необыкновенный и любопытный.

На левой створке триптиха был изображен дряхлый старик в рясе. Одна рука его поднята в благословляющем жесте, вторая сжимает рукой посох. Вся фигура его как будто сжата и скукожена невидимой и мощной силой, взгляд его направлен на нас, но как-то снизу вверх, несмело и вопрошающе. Над лысой его головой значилась надпись на греческом Ζαχαρία, над надписью виднелся свод, а под сводом… сидел черт, и так был тот черт нелеп и неуместен, что я, зависнув на мгновение над рожей его гнусной, тут же поспешил отвести глаза и взглянул на правую створу. На ней был изображен что ни на есть исконный русский богатырь, но только в рясе, одна его рука все так же сжимала посох, вторая… держала человеческий скелет. Рот был его распахнут максимально, и, хоть образ сей безмолвствовал, в своем воображении я смог услышать мощный бас «Уязвлен, уй-яз-влен, уй-я-з-в-л-е-н»! У ног колосса сидела мелкая собачонка и улыбалась, как будто. За обширной спиной его высилась огромная пирамида с позолоченными херувимами, надпись над пирамидой гласила Αχιλλέας.

По центру триптиха я обнаружил еще одного попа, фигуры внушительной и лика умиротворенного. Сей муж, одной рукой сжимая все тот же посох, второй держал ручонку карлика, мужчины, едва доходившего ему до пояса. На заднем фоне виднелось дерево, пронзенное молнией и черный ворон, сидящий на ветвях его. Над кроной выведено имя: Σαβελλος.

Теперь вы согласитесь со мной, что икона эта смотрелась скорее пародийно, если не богохульно, а посему совершенно не вязалась с моею богомольную старушкой. Я обернулся к ней и вопросил нетерпеливо: «Кто это?» Морщинистое лицо бабушки собралось в премилейшую улыбку и так ответствовала она:

«Се есть последние русские праведники». И замолчала.
Я от любопытства аж подпрыгнул и знаками и всем видом своим попросил ее продолжать.

Старица моя, заметно потеплев в голосе и лике своем, поведала историю жития сих старцев, что примером своим показали образец веры, смирения и всепрощения в век бурных перемен и непростых времен для русской церкви и всего народа русского.

— Но матушка, что за скелет в руке Ахиллы?
— То есть олицетворение неверия и непримиримого противостояния науки и религии. История гласит, что эти кости явились камнем преткновения меж духовными отцами и местным учителем, человеком, хоть и ученым, но до невероятности глупым, в нигилистическом отрицании отвергнувшим все то, во что верили его отцы и деды. И отвержение это было дерзким и в крайней степени показным, но, даже не смотря на это, воспринят был отцами церкви тепло и даже чуть шутливо, хотя имелся и конфликт.

— А значит что сия собачка?
— То символ доброты и детской простоты Ахиллы. И нрава его вспыльчивого и увлеченного. То знак его любви ко всем хромым, убогим и больным, и искренняя радость и доверчивость. Шутливый склад и озорство были присущи этому отцу.

— С тем тем ясно. А карлик? А черт? Все как-то слишком странно в картине этой.
— Карлик — то знак любви простого народа к церкви и церкви к простому народу. Ведь то была прекрасная история о карле Николае, что предан был отцу Савелию до самой его смерти и, хоть мал он ростом был и не имел влияния особого, но хлопотал до последнего за любимого друга и учителя своего. А черт — то лишь ступенька на пути мошенника и подлеца, но, не смотря на гнусность и слабость свою, черт был прощен священниками и ими защищен, хотя они во всем этом деле и пострадали больше всех. Итак, карл — то любовь, а черт — прощение.

— А ворон, молния и дерево?
— То символ смертности и быстротечности жизни. Напоминание о том, что мы живем лишь раз и в любой момент мы можем умереть и стоит нам потратить жизнь на что-то по-настоящему благое.

— Ну хорошо, а пирамида?
— То символ вечной памяти и искренней скорби.

— Но матушка, Анастасия Николаевна, откуда ж знакомы вы со всеми этими подробностями?
— Собирала, друг мой, по крупицам. Там слово услышу, тут анекдотец, а здесь историю какую. Статьи газетные попадались, дневниковые записи самого отца Савелия, —чистейшая душа, а какой слог! Одно удовольствие читать. Да это же мои наилюбимейшие персонажи истории нашей российской, не устаю удивляться и поражаться каждый раз, узнавая новые подробности их жития. Вот, ты только погляди.

И достала старушка моя с полок коробочки, а них листочки ветхие, пестреющие типографским шрифтом. Газетные вырезки, догадался я и принялся читать.

«Кости преткновения
Весь прошедший месяц сердца и умы наших горожан были заняты драмой, разыгравшейся на их глазах. Все началось с того, что школьный наш учитель, Варнава Препотенский, сварил утопленника и, отделив плоть от костей, распорядился в создании из оных скелета, дабы более детально изучить человеческое строение и по данному экспонату обучать остальных. Церковь не смогла пройти мимо. На прошлой неделе кости были выкрадены….»

«Столичный лиходей
Трагедией обернулось посещение нашего города столичным гостем Термосесовым, сумевшим расположить к себе всех наших дам, но открывшим свою истинную натуру по приезду в Санкт-Петербург. Подлейший сей человек обманом, подкупом и угрозой добился того, что наш любимейший отец Савелий Туберозов был заключен под стражу, а все единственно для того…»

«Дьяконова собачонка
Большого переполоху наделала маленькая собачонка дьякона Ахиллы Десницына. Мало того, что животное сие способно смеяться, как будто супротив своей природы, но даже и имя имеет оскорбительное. Каквас. Давеча случилось недоразумение… »

И так далее и тому подобное. Ворох этих вырезок удивлял своим объемом, но еще больше он удивлял историями, которые, как будто бы произошли на самом деле. Я в чтении провел прекрасный вечер, смеясь до слез и поражаясь непредсказуемости поворотов человеческих жизней. Но понял я одно, сии отцы действительно выдаются, открытостью своей и искренностью, бесхитренностью и чистотой. И хоть я, скорее придерживаясь взглядов людей ученых, не смог не проникнуться любовью к этим людям. Я осознаю, что науке и религии сложно идти по жизни дружно, рука об руку, но отчего же людям ученым зазорно верить? Я вижу, что вера та, что нес отец Савелий и верные друзья его — это не столько про слепую веру, а про то, как важно быть честным с собой и с остальными, как важно мыслить доброе и не вредить ближним. А это ведь близко всем, не так ли?

Посвящается моей золовке Ксении,
которая своей любовью к русскому духовенству
вдохновила меня на выбор этой книги.

Не так уж и многое читают люди у Лескова. А между тем сей автор был настолько плодотворен, что на моих книжных полках стоит собрание сочинений аж в 12 томах, доставшееся мне от родни в наследство. Каюсь, до сего времени мои руки до произведений Николая Семеновича не добирались (школьный "Левша" не в счет), и понимаю теперь, что зря.

У Лескова чудный стиль повествования: он легкий, но в то же время очень самобытный. В "Соборянах" постоянно мелькают забытые всеми старые русские словечки: простые, провинциальные, умиляющие своим видом. Это то произведение, где я впервые за долгое время увидела русские слова неизвестного мне значения (несмотря на то, что с церковнославянской лексикой я вполне знакома с детства), и мне не приходилось лезть за ними в словарь, потому что смысл их угадывался по контексту, а затем и образ обрастал мелкими деталями. Признаюсь, читать было приятно.

"Соборяне" - это хроника нескольких лет провинциального Старгорода, а точнее событий, происходящих вокруг местного поповства. Главные действующие лица - протопоп Савелий Туберозов, дьякон Ахилла и священник Захарий. Каждый наделен своими особенностями, присущими не только духовенству, но и простому народу. Туберозов силен духом и верой, он истинный защитник правды, пусть порой и ненадолго сворачивает со своего пути. Захарий же тих и стеснителен, он не глуп, но теряется на фоне своих ярких товарищей. Ахилла - рубаха-парень, простой и сильный мужчина с открытой душой и милыми странностями. Именно благодаря ему книга наполнена живым юмором, ведь за приключениями дьякона невозможно наблюдать без улыбки. Эта троица (так и напрашивается сравнение: отец, сын и дух святой) общается с горожанами, враждует с ученым простаком Препотенским, спорит с начальством, ходит в гости и даже ловит чертей. И пусть они это делают не вместе, но тени каждого из них всегда рядом с другими.

Соборяне показаны Лесковым с лучшей стороны, и это встряхивает где-то затаившуюся внутри струнку, связывающую русского человека со своими корнями. Соборяне старомодны и не любят новшеств, но и мы порой ведем себя точно так же, так почему бы не увидеть в этих честных и отважных людях себя? Почему бы не обрести покой и мудрость, которые ждут каждого из героев в конце пути? Но на самом деле время идет, а ничего не меняется: все так же находятся люди вставляющие палки в колеса навроде Термосесова, и только правдолюбцев становится все меньше и меньше...

Если и существует где-то в недрах Livelib подборка патриотических книг, то это произведение несомненно должно туда попасть. Где-то между "Тарасом Бульба" и "А зори здесь тихие". А если такой подборки еще нет, то ее непременно стоит создать ибо страна должна знать своих героев.
И снова вспоминаются стихи:

Ну а если о произведении, то оно действительно очень патриотично. И в этом на мой взгляд его главное достоинство. Второй плюс - это так сказать филологическая ценность, т.к. оно написано очень необычным, красивым языком. Не замысловатое по сюжету, но все же в какой-то степени познавательно. Я например до этого считала, что Левша подковал блоху в одиночку, а тут оказывается, что это сделала целая группа тульских мастеров.

В общем советую читать русскую классику. Все что не успелось (или не хотелось) читать в школе сейчас может оказаться интересным и полезным.