One Day in the Life of Ivan Denisovich

Был у меня однажды коллега, у которого всё и всегда было очень плохо.
За окном солнце - плохо, дождь - тоже плохо. Всё жаловался, что зарплата маленькая могли бы и повысить, а когда повысили жаловался, что могли бы и побольше накинуть. Негодовал, что материнский капитал в Москве такой же, как и в других городах и сёлах, почему "колхозники" должны получать столько же, если у них уровень жизни хуже.
Порядок в стране всё рвался навести. Я однажды его спросил: Как он собирается наводить порядок в стране, если он в своём внешнем виде порядок навести не может. (А он всегда с грязной головой, перхотью, несло кислятиной постоянно и всё в этом духе) Ну и как обычно в таких случаях у людей с твердым характером он психанул, слюни разные стороны, но на вопрос так и не ответил.
Так к чему это я - эта книга одно сплошное нытьё, причём не персонажа, а самого Солженицына.
Текст сухой, словно учебник читаешь:

И так написана вся книга!!!!
Понимаю, что скорее всего автор не гнался за художественными красотами, а больше старался по "фактам", (если можно так сказать, то весьма сомнительным) но по моему характеру это читается ужасно тяжело.
Сюжета, как такового, нет вообще. Описание тяжелого дня в лагере заключенного. А что мы не понимаем, что там тяжело? А как должно быть?
Понимаю, что хочется чтобы, как у Андерса Беринга Брейвика убить кучу народа и жить в тюрьме лучше, чем живут сотни тысяч норвежцев на свободе! А в чём тогда смысл наказания?
Вообще не знаю, что тут оценивать.
Что хотел сказать автор? О несправедливости? Якобы герой оказался там случайно. А что во времена ВОВ каждое дело еще нужно было расследовать? Они и сейчас кто в плен попадает все врачи и повара и никто ружья в руках не держал.
У меня прадеда посадили за 500 грамм гвоздей, и он ни разу никому не жаловался, а если и ругал кого, то только тех, кто "настучал".
Давно мечтал прочитать "Архипелаг ГУЛАГ", но теперь точно знаю, что не буду этого делать!
А эта книга стала одной из худших, прочитанных мною когда-либо!
У меня всё. Спасибо за внимание и уделённое время! Всем любви и добра.

11 ноября 1983 года, призывной пункт Советского района города Брянска. Идет густой снег, а еще идет формирование команд, напротив на плацу стоят ребята, которых набирают в учебку ВДВ куда-то в Узбекистан, в Фергану, кажется. Ясно, что им светит Афган. Нас - очкариков, хлюпиков и прочую интеллигенцию повезут в Красноярск в желдорбат.

Через месяц нашу часть погрузят в поезд и отправят в Хабаровский край, на БАМ, высадят среди болота, где будет стоять старый, заброшенный военный городок. Два месяца будут идти эшелоны, на которых будет перевозиться техника и стройматериалы, а мы будем всё это разгружать при морозе ниже -40 (мой личный рекорд -57), спать будем на матрасах, брошенных на полу не топленной казармы, прямо в бушлатах, есть будем из котелков, куда будут по очереди наливать первое, накладывать второе, а потом наливать чай или компот, при этом ложка будет примерзать к губам. Был у нас один армянин, который догадался пописать против ветра - отморозил себе кое-что. Плюс куча всяких других прелестей, ну, и работа, работа, работа на пятидесятиградусном морозе - грузы, шпалы, бревна... Можно сказать, что первые полгода своей службы я провел в натуральном лагере, потому что охранники с автоматами из своих же (охранный взвод) стояли на всех выходах. А потом я попал в элитную часть и это была уже совсем другая служба, с привилегиями, с расположением командного состава (я пошел на дембель с медалью "За строительство БАМа"), и всё это в одной и той же армии, при одной и той же системе.

Это я пишу не для того, чтобы меня пожалели, а для того, чтобы было понятно, что когда через пять лет после сих трудов праведных мне в руки попала эта одиозная повесть, она на меня практически не произвела того ошеломляющего впечатления, о котором пишут многие. Я через подобное прошел сам, испытав это на своей шкуре, и читая только укреплялся в мысли, что те, кто проходит через такие испытания только приобретают закалку. Я после БАМовской службы не мог даже допустить каких-то депрессивных настроений, жизнь - простая человеческая жизнь - казалась прекрасной и великолепной.

Сам же факт существования лагерей, хоть в Советском Союзе, хоть в какой другой стране, вещь исторически обусловленная. Та демократия, которую мы имеем сейчас, на пустом месте возникнуть не могла, и чем тяжелее живет страна (социум), тем тяжелее условия содержания отторгнутых обществом. Так было и в Англии, и во Франции, и в США, просто там чуть раньше стали жить лучше, вот и условия содержания зэков изменились раньше, а возьмите 150-200 лет назад...

И, ни в коем случае нельзя сравнивать, как это делают нынешние ретивые либералы, сталинские лагеря с фашистскими концлагерями. У них совершенно разная направленность - фашисты перерабатывали людей, умерщвляя их, коммунисты использовали дармовой труд. Смертность в фашистских лагерях доходила до 70%, в ГУЛАГе рекорд в самый тяжелый период 1942/43 - приближалась к 20%, в послевоенный период, о котором пишет в своей повести Солженицын, она не превышала 3%, сократившись к 1950 году до 1%.

Зимой 1988 года, я этих цифр еще не знал, когда мой однокурсник Гена Колосов притащил, взяв у кого-то из своих родственников, как он сказал, вот этот самый номер "Роман-Газеты" за 1963 год. У кого-то он перележал период неприятия Солженицына в СССР, когда такие же журналы изымались из библиотек, и дождался второй волны своих читателей.

Мне повесть откровенно не понравилась, я ожидал чего-то гораздо большего, какого-то откровения, которое долго от меня утаивали, а получил унылую, скучную и, как мне показалось, довольно косноязычную тягомотину. Не знаю, где там Чуковский углядел в образе Ивана Шухова сопричастность Васе Тёркину, определив его как "обобщенный характер русского простого человека". Это говорит, скорее, о том, что Корней Иванович к тому моменту уже очень плохо представлял простого русского человека, далеко он находился от его элитной квартиры на улице Горького.

И не выглядел Иван Денисович таким уж безвинным. Та армия, в которой он на северо-западе попал в окружение, это же 2-я ударная, которой командовал генерал Власов. И если он - Шухов - тоже попал в плен, то где гарантии, что он не власовец. И что, прикажите в условиях войны с каждым таким кадром по полгода разбираться? В любом случае, у него была возможность попроситься в штрафбат, солдат не хватало, шанс искупить кровью давали всем. Однако, Шухов, как блатарь, предпочел поехать на зону - отсидеться, но остаться в живых. И что это за разговоры у него: "я виноват в том, что не были готовы к войне", откуда такие аналогии, не свои ли мысли вкладывает интеллигент Солженицын в уста простого мужика.

А сам Солженицын не подобный ли дезертир? Станет человек в своем уме писать с фронта, зная, что письма читаются, ругательные опусы о Сталине? Неужели не понимал, что делает? А может понимал, да подобно своему герою Ивану Денисовичу, собирался пересидеть, зато остаться в живых - пусть другие дураки погибают. И кто знает, может и не дошел бы он до Берлина, лег бы геройски где-нибудь в Польше или Венгрии, и мир не узнал бы "гениального" бодальщика с дубом.

А кроме того, эта обличительная повесть исключительно конъюнктурная. Солженицын знал, что делает - Хрущеву в тот момент была позарез нужна какая-то подобная вещь. И тут Твардовский с тетрадочкой: "Пожалуйста, вот гениальный молодой писатель". И тогда по личному указанию Хрущева, одного из главных палачей периода сталинских репрессий, повести был дан ход. И, если бы не сняли Никиту Сергеевича через два года партийные товарищи, была бы литературная судьба советского писателя Солженицына куда как глаже, правда, Нобелевской премии, он, наверное, не получил бы. Потому что как писателю, ему её давать не за что - писать он так и не научился, а политического страдальца из него при Хрущеве не получилось бы. Так что за Нобелевскую премию спасибо надо сказать дорогому и горячо любимому Леониду Ильичу!

Может быть, я херовый человек. Но "Один день Ивана Денисовича" не вызывает у меня желания бессильно потрясать кулачком в сторону режима, огромной молотилки репрессий, советской власти и тд.

Нет, чтение этой книги всегда было моей личной реанимацией. Как укол адреналина прямо в сердце, как вскрытая грудная клетка, и прямо к сердцу электроды - хренак, как горло поперхнувшегося разрезать и вставить туда трубку, чтоб дышал. Так и "Иван Денисович" - глоток воздуха, глоток воды в пустыне, корка хлеба в голод.
После этой повести такая животная жажда жизни просыпается на уровне подкорки, спинного мозга, хребта. Иван Денисович - крутейший перец, очень его люблю.

И ещё одно. Ребят, вы попутали, я вам говорю чисто-конкретно. Язык вам не нравится. Это как Набокова в излишней изысканности обвинить. Какой-такой язык должен быть у деревенского мужика, прошедшего войну, в лагере? Интеллигентско-стародевически-консерваторский что ли? Матерится на латыни? Делать книксен на утреннем разводе? Так?
Я утверждаю и зуб за это даю - язык в Иван Денисовиче - прекрасный! Духмяный, запашистый, как загривок у чёрного свежего хлеба.

Перечитано раз в десятый точно, дальше - "Колымские рассказы".

Писатель - почти мой земляк. Он учился до войны в корпусе университета на физ-мате, где я сам учился и теперь работаю. В том числе и поэтому его творчество мне было интересно.

Этот рассказ я прочитал позже ряда других известных произведений автора: Архипелага ГУЛАГ, Красное колесо (частично) и некоторых других. И здесь есть некоторый диссонанс.

Известно, что рассказ был дебютом писателя в советской литературе. В этом смысле у меня было другое отношение к рассказу и иные ожидания и понимание, чем у многих, кто знакомился с творчеством писателя именно по этому рассказу. Сделавшему его знаменитым.

Несмотря на это важное отличие, рассказ произвёл на меня большое впечатление, лично я уверен в большом писательском таланте автора.

Его текст, описывающий один типичный тяжёлый день заключения в сибирском советском лагере политзаключённого, давно уже стал классическим произведением, кажется включен в школьную программу в РФ, поэтому нет смысла подробно пересказывать его сюжет.

Часто сталинские лагеря сравнивают с нацистскими. Это сравнение ложно в том смысле, что специально в них не ставилась цель уничтожить находившихся там людей. Как минимум, официально. Здесь не было газовых камер, печей, утилизации остатков тел с использованием их на изготовление обуви и кожгалантереи итд.

Но репрессивная машина там работала, хоть и иначе, и рассказ показывает как. Условия жизни там были очень тяжёлыми, даже просто по климатическим причинам. Снабжение скудным, велико было самодурство начальства, произвол уголовников. Работа тоже была очень тяжёлой. И просто выжить в этой ситуации и сохранить в себе что-то человеческое было очень сложно. И поэтому многие там и не выживали. То есть сами условия нахождения в этих лагерях людей были нечеловеческими, поэтому и смертность здесь была очень высокой. Достоверной статистики по которой мы до сих пор не имеем.

И понятно, что Солженицын, прошедший эти ужасы и знакомый со многими людьми, их реально пережившими, очень хорошо, со знанием дела пишет об этой печальной стороне советской действительности.

Сложно писать отзыв на эту повесть.

Язык написания будничный, простой. Прямо и просто описаны события дня Ивана Денисовича, который уже восемь лет сидит в лагере. Ему еще два года осталось.
Шухов Иван Денисович не знает что он будет делать дальше, тогда, когда окажется "на свободе". Он привык к будням в лагере. Он знает где и как лучше поступить.

Что бы понять и почувствовать повесть, ее нужно прочитать. У меня не получится передать впечатление и эмоции.
Грусть. Это то, что осталось после прочтения у меня на душе.

Не жалею, что прочитала.

Книга о настоящей стойкости духа, о мужестве, сильных людях.

Эту книгу я уже читала (еще в школе) и в то, предыдущее прочтение, на первый план для меня вышла именно лагерная жизнь, быт ГУЛАГовских заключенных (для меня эта тема вообще очень личная: мой дедушка, тоже Иван по имени, получив тяжелое ранение на поле боя, попал в плен к фашистам, а когда был освобожден, попал в ГУЛАГ - совсем как главный герой произведения Солженицына), а сейчас я поняла, что книга ведь не только и не столько об этом: она о настоящем патриотизме, не на словах, а на деле, когда любишь свою Родину со всеми ее уродствами (вот эту описанную в повести систему ГУЛАГ иначе как уродством назвать не могу), ради Родины идешь на смерть, возвращаешься на Родину, зная, что тебя посадят, но все равно возвращаешься! Вот странное дело: мой дедушка даже всю жизнь восхищался Сталиным (провести молодость на нарах, в холодном бараке, на баланде и...восхищаться. Мне этого не понять). Еще очень много в повести о любви к труду: как самозабвенно работает Шухов! Просто не может позволить себе халтурить. О братстве народов и простых людей (в лагере содержатся русские, латыши, украинцы...) О смекалке, которая позволит выжить в этих страшных условиях. О том, как найти себя и смысл жизни, даже если судьба обошлась с тобой несправедливо. О том, как даже в тюрьме остаться Человеком, не дать сломить себя ни начальству, ни обстоятельствам.

Такая короткая повесть, но как много в ней сплелось. Вообще удивляюсь Александру Исаевичу: передать так точно правду жизни и в такой потрясающей художественной форме. Ведь по факту это настоящее документальное повествование.

Особый потревожит ветерком, лаем собак.
Вдогонку кто-то крикнет матерком, лица солдат.
В барак всё время нужно новых дров - печи разжечь.
А ночью череда особых снов - нужно смотреть.

Особый, лагерь особых лет.
Закат, рассвет.

В особом можно только умирать ночью и днём,
А землю здесь приходится копать только с огнём.
Поэтому костры горят всегда в поле большом,
И зеки всё несут, несут туда тех, кто ушёл.

А.Маршал. "Особый"

5 баллов из пяти.

Отчего эта небольшая повесть, первая у Солженицына, стала культовой для поколения 50-х… нет в этом странного. Все-таки именно с «Одного дня Ивана Денисовича» началось осмысление советского лагерного опыта. Первое опубликованное произведение, полностью посвященное проблеме политзаключенных. Репортаж из мест «не столь отдаленных» (как много в этом словосочетании), дотошное описание лагерных будней. От зари до отбоя вы можете наблюдать за делами простого человека, чью жизнь перемолола государственная машина.

Человек времен «железного занавеса» и цензуры в искусстве за чтением «Ивана Денисовича» узнавал новое, ему приоткрывали иную сторону жизни. Оттого повесть чрезвычайно информативна, она и писалась с целью рассказать о репрессиях тем, кто либо не хотел о них раньше знать, либо просто боялся интересоваться болезненной темой.

И именно из-за выбранной Солженицыным манеры повествования его «Иван Денисович» кажется мне сейчас устаревшим. Не знай я ничего, воображаю, как бы меня потрясла его проза. Но я из поколения, которое не испытало на своем опыте «прелестей» цензуры. Историю репрессий и вообще политического насилия я знаю с детства. Сняты прекрасные фильмы о том времени, на полках – множество книг, давным-давно изданы мемуары, все слышали о Гинзбург, Шаламове, Чуковской. Каждый год в Москве проходят памятные мероприятия. И каждый год, в день смерти Сталина, мы снова и снова начинаем спорить о причинах репрессий и роли самого Сталина в их развертывании.

Винить Солженицына, конечно, нельзя. Он сделал главное – озвучил проблему, довел ее до общественного обсуждения. Требовать от него больше с моей стороны – глупость. Но это не отменяет того факта, что мне было нестерпимо скучно читать его «Ивана Денисовича» – ибо давно все известно, все многократно пережевано. И главное – у меня отчего-то отсутствовало сопереживание. Казалось бы, я должна сочувствовать пусть не всем героям, но хотя бы Ивану Денисовичу Шухову. И как не сочувствовать – такое пережили несчастные люди! И мой прадедушка, герой Великой Отечественной, уже после войны был репрессирован, угнан в лагеря, а реабилитирован после смерти Сталина. Но почему-то мое сочувствие героям Солженицына было… абстрактным. Абстрактно жалко абстрактных людей – что-то оторванное от реальности в этом было. А личного участия… увы, увы.

Возможно, Солженицын добивался эффекта бессмысленности. Все-таки, с какими подробностями ни расписывай жизнь заключенных, остается от рассказываемого ощущение пустоты, словно в вакуум тебя поместили с неизвестными целями. Бесполезное существование. Бессмысленная борьба за жизнь. Но отчего-то заключенные чувствуют свою причастность к делу на стройке, на которую их гонят в дикие холода, хотят все сделать на совесть, крепко и ладно – и не из страха перед начальством, а из собственной потребности, с желанием, чтобы работа хорошей вышла. Самое важное – получить дополнительный хлеб, любым способом. Съел чуть больше обычного – эх, счастье наступило! Животное это существование не угнетает персонажей. Главный герой в нечастые свои рефлексивные минуты даже думает: «Можно же жить, можно!» Но я, право, не могу назвать это существование жизнью. У Ивана Денисовича из-за бесконечных этапов сбилась человеческая настройка, а Солженицын, взявшись описывать внутренний надлом заключенного, не показывает, возможно ли спастись хоть душою из этого мрака.

Бесчисленные описания а-ля «вставай, жри, работай, выверни карманы, ложись!» заслоняют, к сожалению, человеческие переживания. В повести у героев почти отсутствует внутренняя жизнь, все заменено лагерной механикой. Но, как уже выше сказано, лагерный быт столько раз описывали, столько раз мы читали о «вставай, жри, работай, выверни карманы, ложись!», что все описания страшного стали давным-давно клише. А что может быть хуже в рассказе о трагедии, чем клише? Что может быть хуже обезличенности?

Я не жалею, что познакомилась с прозой Солженицына, но, к сожалению, ничего не приобрела. Мне понравился его стиль, но «Иван Денисович» ничего не оставил после себя.

P.S. На фотографии запечатлен памятник жертвам политических репрессий СССР: камень с территории СЛОН (Соловецкого лагеря особого назначения). Установлен на Лубянской площади, напротив здания бывшего НКВД.

Я очень уважаю Солженцына как человека. Но это первое его прозведение, что мне удалось прочитать. И, честно говоря, продолжать знакомство с другими его произведениями хочется не особо.

Всё замечательно, злободневно, остро, но ужасно тяжело.
Язык. Закалённые эстеты-любители назвали бы его художественным беспорядком, но для меня, как для читателя нежного и неискушенного, это был просто ад. Мысль, перескакивающая с одного на другое, обильно сдобренная жаргонизмами, профессионализмами, просторечием и вставками украинского, доставила мало удовольствия, так как в таком хаосе практически каждый абзац приходится перечитывать по несколько раз, чтобы хоть как-то понять то, для чего эта мысль была материализована.

Ну, заваруха! Пятый ряд погнали. То скрючимшись первый гнали, а сейчас уж под грудь, гляди! Да ещё б их не гнать, как ни окон, ни дверей, глухих две стены на смычку и шлакоблоков вдоволь. И надо б шнур перетянуть, да поздно.

Ёшкин, шлакоблок!

Какие люди попадают на зону? Убийцы, воры и прочие отбросы общества?
А вот герой рассказа, Иван Денисович, получил срок за то, что побывал в плену у немцев, сбежал, да вот беда, что свои не поверили ему. Сбежали двое, показания проверить сложно, ведь сговориться вдвоем легче, чем толпе народу. Ну и без разбора влепили им по 10 лет срока.

Рассказ небольшой, описывает один день из жизни зеков в советские времена.

Несмотря на странную тему, но история мне понравилась. Написано легким, простым, приятным языком. Меня поразило, что несмотря ни на что, в книге нет пошлости. Автор ни разу не "перешел черту" за которой начиается зона вульгарности и отвращения. И главный герой получился очень, возможно слишком, правильный. И даже зона не смогла его "сломать". Но это своего рода посыл: в любой ситуации можно оставаться Человеком.

На мой взгляд, очень мощный рассказ. Оценка 10 из 10