Разрушенный дворец

– Я всегда сбегаю, Ист.
– Нет, ты борешься.

Она - мой стержень, огонь во мне, мое спасение. Она - это все.

Но живой человек не может быть святым.

- Когда я только приехала, вы вели себя со мной очень грубо, - начинает она.
Я морщусь.

• Знаю.
• Но потом все изменилось, и я ... у меня впервые появилась семья.

Я бросаю быстрый взгляд на письмо, но даже от вида маминого почерка у меня начинает болеть сердце. Все это время я считал себя виноватым в смерти мамы. Истон тоже винил себя. Близнецы несколько месяцев были как зомби. Наша семья распадалась. Мы ненавидели отца, самих себя. Когда вдруг в нашем доме появилась Элла, мы стали ненавидеть и её. Мы обращались с ней как с мусором.

Рид первый, кроме мамы, кого я люблю по- настоящему. До встречи с ним в моем будущем не фигурировали мужчины. Насмотревшись на маминых дружков, я решила, что без мужчины мне будет лучше. Но теперь я не вижу своего будущего без Рида, однако предстоящий нам путь угнетает, и надо мной снова нависает сокрушительное чувство одиночества, с которым я жила после маминой смерти.
Если я потеряю и Рида, то не знаю, как смогу с этим справиться.

- Речь идёт не о тебе, Стив,- рявкает Каллум.- Вопреки тому, что ты думаешь, мир не вращается вокруг тебя одного. Я несколько месяцев являюсь опекуном Эллы. Я одевал её, кормил, делал всё, чтобы она ни в чем не нуждалась. Сейчас для этой девочки я единственный, кого она может воспринимать в качестве отца.
И он прав. От пылкой речи Каллума у меня на глаза наворачиваются слёзы. Кроме мамы, обо мне так, как он, больше никто по-настоящему не заботился, не старался, чтобы я «ни в чем не нуждалась».

Садиться опасно: когда стоишь, убежать можно быстрее, чем если сидишь, потому как тебе нужно для этого ещё и встать.

Я обожаю это слово и этого мальчишку, который берет меня за руку и ведет к нашей семье.
Моей семье.