Сочинения. Том второй

Идеальное чтение во время самоизоляции. Сейчас, в связи с известными обстоятельствами, востребованными оказались произведения об эпидемиях, от "Декамерона" Боккаччо и "Алой чумы" Джека Лондона до "Вонгозера" Яны Вагнер. Можно собрать целую тематическую эпидемиологическую библиотеку, что, в принципе, реализовано на нашем ресурсе в соответствующих подборках.

И все же, небольшую пьесу-поэму нашего самого главного классика, я бы в данном контексте обозначил как ключевое произведение. В нем сходятся три временных пласта, которые, накладываясь друг на друга, обозначают глобальность и вневременность проблемы, с которой мы сейчас столкнулись.

Три времени, присутствующих в пьесе: прошлое - события происходят в 1666 году в Лондоне; настоящее для автора и прошлое для нас - эпидемия холеры в России в 1830 году, будущее для автора, настоящее для нас - сегодняшняя пандемия коронавируса. Почему я говорю, что в пьесе присутствует наш коронавирус, да потому что мы читаем её сейчас, ведь в каждом произведении присутствует его читатель, потому книги и старятся, что читатели начинают видеть их по иному. Сегодняшнее прочтение "Пира во время чумы" неотделимо от новостных передач и интернет-сайтов с информацией об эпидемии.

Вольный перевод поэмы Джона Вильсона "Чумной город" переносит читателей в Лондон 1666 года, в котором бушевала Великая чума, унесшая жизни более 100 тысяч жителей столицы. Между прочим, всё в этом мире старо, как он сам, знаменитые маски с длинными носами носили только "эпидемиологи" тех времен, а все остальные ходили по улицам, прижимая к носу и рту носовые платочки - своеобразная аналогия сегодняшних санитарных масок. Так же существовал и карантин, он был 40-дневный, семья, в которой обнаруживался чумной больной, запиралась в доме на 40 суток, возле дверей ставился караульный, и никого не волновало, что будут кушать и пить запертые, никакой интернет-доставки не существовало.

Работал над пьесой Александр Сергеевич во время своей знаменитой Болдинской осени 1830 года, которая стала возможной благодаря холерному карантину. Чувствуете, снова - карантин. А чем же занимался Пушкин во время карантина, писал стихи и пьесы, думаете вы? Это да, но это - вторично, первично же то, что Пушкин "сидел дома" - занимался самоизоляцией. Думаю, вы не станете осуждать меня за эту иронию, но вот так получается, что Александр Сергеевич собственным примером провозглашает нам через века - "сидите дома". Как бледно на его фоне выглядят Хабенский и Хаматова с их призывами.

Ну, а сегодняшний день подтверждает правоту Вильсона и Пушкина, когда люди слишком напуганы, когда они устали ждать своей очереди, срывает предохранительный кран и появляется желание бросить вызов болезни и смерти. Чем не пир во время чумы пресловутая распиаренная в новостях вечеринка в Екатеринбурге, или что-то подобное ей. Вот и несколько лондонцев, героев пьесы, не согласны умирать раньше времени, ведь отказ от настоящей жизни во имя выживания, уже есть торжество смерти. Конечно, её можно так перехитрить, хотя и никаких гарантий нет, но ведь можно же жить, жить на полную катушку, пока ты жив! Вот философия Председателя и его соратников.

Примечательно, что два самых мощных отрывка из произведения - песни Мери и Председателя, не являются переводом, а написаны самим Пушкиным. В них-то и заключаются главные идет произведения: песнь Мери - гимн любви, способной одолеть самую смерть, песнь Председателя - гимн в честь чумы, вызов, брошенный судьбе и року. Как завораживающе звучат бессмертные строки:

Но этот "гимн чуме" звучит как обещание победы над нею, чума сравнивается с зимой, которая, как бы сурова она не была, сама обречена на смерть. Чувствуется библейский мотив "смертию смерть поправ".

Но, как только повеяло Библией, тут же появляется священник, призывающий прекратить безумный пир, покаяться и принять неизбежное. Но вся суть религии в страхе человека перед смертью, а эти люди, живущие последний, самый яркий день своей жизни, смерти уже не боятся, и слово священника не властно над ними. Но заключительные слова, обращенные священником к Председателю, говорят о том, что и он сам не знает, как быть и как относиться к происходящему:

Это последняя из пушкинских "Маленьких трагедий", на которую я пишу рецензию. И тот факт, что её я откладывал дольше остальных лучше всего говорит о том, что она является самой сильной и сложной из всего драматического цикла. Считается, что "Моцарт и Сальери" - это о зависти. Да, безусловно, о зависти, но не только о ней, еще это и о природе творчества, и о различиях этой природы.

Но эта пьеса ни в коем случае не о Моцарте и не о Сальери. Этих композиторов в пьесе нет, есть их маски, некие абстрактные образы, с помощью которых поэт пытается исследовать мучающие его вопросы творчества и гениальности. Образ Сальери, созданный Пушкиным, не имеет ничего общего с личностью реального Сальери, который никогда не завидовал Моцарту, просто по той причине, что они писали совершенно разную музыку. Для Сальери Моцарт никогда не был гением, да он и для современником гением не был, признание его гениальности придет через несколько лет после смерти.

Но самое интересное, что и пушкинский Моцарт далек от себя самого, реальный Моцарт не был таким уж баловнем судьбы, совершенно чуждым реалиям жизни, он был неравнодушен к славе, к мнению о нем, откровенно домогался признания.

Но Пушкину был нужен контраст, и он создал его, представив две диаметрально противоположные фигуры. И здесь произошло самое настоящее чудо - сила гения Пушкина создала миф, который обрел силу истины. Большинство читателей, далеких от исторических составляющих описанной ситуации, довольствуются созданными образами, и принимают беспечного "солнечного" Моцарта и зловещего "тёмного" Сальери. Да, у Пушкина было основание для создания такой конфигурации, одна немецкая газета опубликовала статью, в которой говорилось, что на смертном одре Сальери признался в убийстве Моцарта, но никаких подтверждений не последовало, и сейчас у историков есть вполне четкое представление, что ничего подобного не было, то есть, Пушкин имел дело с тем, что сейчас называется фейком, но этот фейк его вдохновил на создание одного из сильнейших литературных произведений русской, да и мировой тоже, литературы. Как тут не вспомнить ахматовское "когда б вы знали из какого сора..."

Конфликт, представленный в пьесе: с одной стороны - трудолюбивый, фанатично преданный музыке, Сальери, с другой - воздушный, беспечный, "поцелованный богом", Моцарт. Один трудится не покладая рук, другой рождает шедевры походя. Один вымучивает свою музыку, другой просто записывает то, что напевают ему ангелы.

Считается, что в образе Моцарта Пушкин представил самого себя, позвольте не согласиться, в образе Моцарта он представил только одну сторону своей натуры, другая сторона пушкинского гения - это как раз Сальери, потому что истинного гения без трудолюбия не бывает. В самом Пушкине идет борьба двух творческих начал: осознанного замысла и вдохновенного выплеска, один отрицает другого, конфликт неизбежен, и разумная часть - Сальери - неизбежно пытается взять под контроль эмоциональную - Моцарта, но ничего не получается, вдохновение не подвластно рассудку, и тогда рассудок пытается подчинить вдохновение.

Но вдохновение такая вещь, подчинить которую не получается, его можно только убить, поэтому пушкинские герои обречены на ту участь, что реализована в пьесе. Сальери (ремесло) убивает Моцарта (талант), но ведь это истина, с которой в самом деле приходится считаться, как только талантливый человек начинает эксплуатировать свою уникальность, подменяя поиск нового тиражированием успешного и апробированного, как можно заказывать панихиду по его усопшему таланту.

Еще один вопрос, поднятый в пьесе - совместимость злодейства и гениальности, оба главных героя отвечают на этот вопрос по разному: Моцарт уверен в несовместимости этих свойств, а Сальери отвечает на это:"неправда", в том смысле, что Моцарт не прав. И, отталкиваясь от образов героев пьесы, приходится признать, что гениальность свыше не дает какого-то совершенного морально-этического кодекса, она диктует свой кодекс, сам гений уверен, что он не способен на злодейство, но он не всегда ведает, что творит. Примером тому служит еще один исторический миф, о котором поминается в пьесе, о Микельанждело, который велел убить натурщика, чтобы как можно реалистичнее изобразить страдания человека, распятого на кресте, если это правда, художник в этот момент не осознавал своего злодейства.

А Сальери осознает, и это приводит его к пониманию того, что он сам не гений, он влюбленный в музыку подмастерье, но не мастер. Но, убивая вдохновение, он убивает и себя самого, потому что ремесло, которое не подпитывается искрой божьей, обречено на вырождение, так что на самом деле в пьесе мы видим акт творческого самоубийства.

Лучшие творцы мировой культуры, и в их числе те же Пушкин и Моцарт, уходили молодыми, и в этом есть великий смысл, только так творец, переживший апогей своего созидательного взлета, может избежать зависти к самому себе, и не совершить творческого самоубийства

5 сентября 1775 года - расцвет правления Екатерины Великой, только что покончено с бунтовщиком Емелькой Пугачевым. Молодая столица, заложенная Петром, продолжает расти и укрепляться. 9 лет назад российский посланник в Париже князь Голицын заключил контракт с французским скульптором Фальконе на создание монументальной статуи первого русского императора. 6 лет назад создана первая гипсовая модель памятника, тогда же в окрестностях деревни Конная Лахта обнаружен "Гром-камень", которому суждено стать постаментом памятника.

И вот, ровно 245 лет назад - утром 5 сентября 1775 года - другой Емелька, по фамилии Хайлов, начинает отливку из бронзы "Медного всадника". Но до торжественного открытия монумента оставалось еще 7 долгих лет, таким образом, от задумки до её воплощения прошло целых 16 лет, невесты успели вырасти.

Я недаром помянул, что статуя на самом деле бронзовая, но стала медной с лёгкой руки Пушкина, который либо не знал наверняка из какого материала исполнен монумент, либо слово "медный" лучше подходит для размера поэмы, которая тоже, кстати, повесть. И именно под этим именем бронзовый Петр стал символом северной столицы и всей Российской империи.

Строки из поэмы-повести стали настолько крылатыми, что их можно цитировать и цитировать, и все они будут близкими и узнаваемыми, многие из них превратились в поговорки. Поэтому я удержусь от излишнего цитирования, а если где и припомню несколько строк, не судите меня строго.

То, что в повести Пушкин первым поднимает тему "маленького человека", которую потом подхватят и разовьют Гоголь и Достоевский, мы знаем еще со школьных уроков литературы. Правда, Пушкин, в отличие от позднейших авторов, представляет "маленького" Евгения в экстремальной ситуации - он и его возлюбленная становятся жертвами одного из самых страшных питерских наводнений 1824 года. Не в состоянии принять удар судьбы, Евгений сходит с ума, обвинив в своих бедах умершего 100 лет назад императора, чья вина состоит в том, что ради геополитических интересов он основал город не в самом удачном месте:

"Маленький человек" чувствует себя заложником государственной политики, ориентированной на имперские интересы, а не на нужды и чаяния простых людей. Увы, но с той поры для "маленького человека" ничего не изменилось, ни в нашей стране, ни за границей, его - маленького человека - интересы не являются для политиков первичными.

Медный всадник, простирающий вперед руку, существует в ином измерении, не в том, где ютятся лачуги Евгениев и Параш, - он символ власти, а власть безличностна, даже если её представляет сильная личность, вошедшая в историю. Власть руководствуется иными принципами, чем простые люди, она для них холодна и неприступна, от неё веет мертвенной медью. И при столкновению с властью глупо рассчитывать на проявление ею человеческих качеств, но она неумолимо потребует своё, и будет преследовать, пока не получит:

Проблему противостояния человека и власти Пушкин упрятал в мистическую обертку, создав, может быть, первое серьезное сюрреалистическое произведение русской литературы, получившее у литературоведов особую отметку "мистического петербургского текста".

В завершение, несколько интересных наблюдений. Имя главного героя - Евгений - Пушкин использует уже не в первый раз, сначала был Евгений Онегин. Любовь классика к этому имени можно объяснить его специфичностью, три слога с ударением на втором, в эту схему попадают еще Савелий, Арсений, Викентий, Лаврентий, но согласитесь, Евгений среди них самое мягкое.

У "Медного всадника" можно найти некоторую перекличку с другой поэмой автора "Домик в Коломне". Коломна - один из районов столицы, в котором живет и герой "Медного всадника", а кроме того, его возлюбленная носит то же имя, что и героиня "Домика" - Параша.

И, наконец, именно в "Медном всаднике" впервые прозвучало будущее имя российской столицы, которое она получит через 80 лет после написания повести - в 1914 году - Петроград.

Одно из самых романтических произведений Пушкина, которое, как это ни парадоксально, предрекает закат романтизма. Конечно, до окончательного заката направления еще далеко, идет только 1824 год, но приговор уже вынесен. И под луч пушкинского анализа попадает главный носитель романтического импульса - байронический герой.

Необычайно популярный в начале XIX века герой Байрона - Чайльд-Гарольд породил целую гирлянду подражательных образов. Вот, даже термин специальный в литературоведении имеется - байронический герой. Этот герой вместе с течением, которое он представляет, станет важнейшей вехой мировой и русской литературы. Как раз в русской именно от байронического типа произойдет классический русский тип позднего романтизма - "лишний человек" Пройдя через некоторые пертурбации, он проникнет и в реализм, колоритно засветившись в произведениях Достоевского и Чехова.

Но уже Пушкин в своей поэме выявил все те болевые точки байроновского героя, которые определяют его сущность. В образе Алеко он показывает поверхностность романтической составляющей его личности, и те качества, которые находятся в глубине, но кардинально влияющие на своего носителя.

Алеко, как классический представитель этого типа, необычайно высокомерен, в какой-то степени даже циничен. Во всех его словах присутствует ярко выраженное пренебрежение к людям и правилам общежития, потому он и бежит от своего социума, в поисках некой абстрактной свободы. Являясь идейным изгоем, добровольным скитальцем, он идеально вписывается в формулу Набокова: "не в ладах и с раем, и с адом, и с богами, и с людьми".

Он находит вожделенную свободу в цыганском таборе, она воспринимается еще острее потому, что сопровождается страстной влюбленностью в молодую своенравную цыганку Земфиру, которая тем привлекательнее для Алеко, чем меньше она похожа на оставленных в столичном свете барышень.

Но убегая от "неволи душных городов", он убегает только от внешнего, внутри него самого находится та самая неволя, от которой он бежит. Она сильнее своего носителя, потому что он не видит её и даже не догадывается о ней, а она корежит своего хозяина, превращая его из романтичного революционера в разочарованного мстителя. А мстит он не потому, что его свобода, которой он так жаждал, была ущемлена, нет, он мстит той, которая его "предала". Хорошо, в рамках того социума, от которого ты сбежал, такой подход был оправдан, но здесь же - абсолютная свобода, о которой ты мечтал. Всё так, но есть один подвох, Алеко мечтал о свободе для себя, а не о свободе для всех.

Он не готов к тому, что свобода может распространяться на того, кто ему принадлежит. Он считает, что раз Земфира его любит, значит, она должна быть ему верна, то есть, отказаться от своей свободы. Её выбор повергает его в приступ мстительного негодования, заканчивающегося трагически. Главный конфликт находится в самом байроническом герое, в Алеко, он как тот Ахиллес, который никогда не догонит черепаху, он стремится к свободе, и сам же её отвергает.

Всё вышесказанное не оправдывает Земфиру, но и не делает её виноватой. Просто она другая, она живет в ином измерении, где нет тех морально-правовых обязательств, которые гирями висят на "освобожденном" Алеко. И, если её оценивать по критериям того общества, из которого он сбежал, она выглядит много свободнее, но это мнимая и иллюзорная свобода, потому что цыганский социум просто имеет несколько иные параметры, и в нем полно свое специфической несвободы. Просто столкнулись два мира - две цивилизации, каждая из которых по своему решает вопросы чувственности и собственности. И байронический Алеко расписался своим кинжалом в неспособности принять иное измерение, обрести истинную волю, которая так и остается для него недостижимой вожделенной мечтой, преградой к которой является он сам.

Нельзя не сказать пару слов о Старике, отце Земфиры, который представляет собой высшую мудрость, олицетворяет способность принимать жизнь такой, какая она есть, а, значит, прощать. Но его философия, приобретающая патетическое звучание, выглядит несколько оторванной от жизни, так судить, как он, легко, когда страсти уже отцвели и отгудели. А мне вот вспоминается другое "цыганское" произведение - "Макар Чудра" Горького, в котором не кризис свободы, а её переизбыток приводит к тем же печальным результатам.

"Бит как швед под Полтавой" - эта идиома прочно укоренилась в русском языке. И что-то мне подсказывает, что появилась она не сразу после битвы, а именно после выхода пушкинской поэмы. Ведь первое её обнаружение в печатных изданиях относится к 1853 году, когда вышли "Пословицы русского народа" под редакцией Владимира Даля. В этом издании фраза имела следующий вид: "Пропал, как швед под Полтавой".

Пушкин написал замечательное произведение о виктории русского оружия, о триумфе еще молодого царя-полководца. Зримая кульминация поэмы - сам Полтавский бой, написанный сочным, колоритным слогом, строчки так и учатся сами собой наизусть:

В русской поэзии есть только два равных по силе описания сражения: пушкинское в "Полтаве" и принадлежащее Лермонтову в "Бородино". И хотя размеры у этих произведений разные, они все же воспринимаются как очень похожие друг на друга, и если не знающему наизусть человеку зачитать отрывок, в котором не указано прямо на шведов или французов, вряд ли он быстро и правильно определит автора.

Но, если бы "Полтава", как "Бородино", была описанием только боя, это был бы совсем другой разговор. Но в пушкинской поэме есть еще одна гораздо более весомая по объему тема - тема верности и предательства.

Главным героем, а если вернее, то антигероем, здесь предстает нынешний национальный герой Украины, гетман Войска Запорожского Иван Мазепа. Личность, что и говорить, - неординарная. В историю можно войти по-разному, можно геройствуя, а можно - предавая. Мазепа выбрал второй путь, вот что писал об этом пути русский историк Николай Костомаров, кстати, очень сочувствовавший идее украинства:

Это перед Петром Алексеевичем он льстил и унижался. А чего же унижался, если он герой? Да, вот такие герои нынче в чести, классические образцы продажности. Ну, а главная его заслуга несомненно в том, что он предал "москальского" царя. Сейчас "знающие" историки учат, дескать, радел он за Украину. Радел он, как следует из исследований того же Костамарова и других, каждый раз исключительно за собственный карман и выгоду.

Я не скажу, что во всем исключительно виноват сам Мазепа, есть в этой ситуации и вина царя Петра, надо было тщательнее подходить к подбору кадров. Ведь Мазепа был "человеком" еще голицынской администрации царевны Софьи. Он ведь и гетманом стал только потому, что изрядно заплатил за "выборы" Василию Голицыну, как сам признавался: "11 000 рублей червонцами и ефимками, более трёх пудов серебряной посуды, на 5000 рублей драгоценных вещей и три турецких коня с убором". О це добре, может за то его сейчас чтут в незалежной, что положил он ту дивную традицию золотых батонов и унитазов?

Анатомию предательства Мазепы и исследует Пушкин в своей поэме. Автор четко определяет свое отношение к этому "действующему лицу", он напишет о Мазепе, что в нем нет «ни одного доброго, благосклонного чувства! ни одной утешительной черты!» Изменник в трактовке Пушкина подл, жаден, злопамятен, эгоистичен и низок. И, будучи таким в принципе, он таков и в политике (предает того, кому присягал), и в любви (предает ту, которой клялся). Предатель он во всем предатель - главная мысль Александра Сергеевича.

Подлость всегда сопричастна предательству, не может честный человек требовать от той, кого любит, выбора между собой и отцом. Как похоже это на требование отречься от своих родителей, чтобы поехать на какой-то тупой конкурс.

Наказанием за измены было изгнание и скорая позорная смерть, но я почему-то не сомневаюсь, если бы Мазепа не околел сразу после битвы с расстройства, что не угадал, он бы и Карла предал, а как иначе - привычка вторая натура. Скорая смерть также помешала бывшему гетману (вместо него был выбран Скоропадский) получить специально утвержденный для него Петром - Орден Иуды, на который государь не пожалел извести 5 килограммов серебра.

Среди любителей русской классики принято считать, что незаконченная драма Пушкина "Русалка" примыкает к его циклу "Маленьких трагедий". Я тоже отдаю дань такому подходу, написав сегодня рецензии на последнюю из "трагедий", в моем случае - это "Моцарт и Сальери", и на весь цикл, я завершаю день отзывом о "Русалке". Хотя, признаюсь, что считаю такое примыкание искусственным и спорным, да, по форме - так, маленькая объем произведения в стихотворной форме, но есть одно очень важное обстоятельство, которое проводит четкую линию между "Маленькими трагедиями" и "Русалкой".

Драматический цикл, как я уже писал в рецензии, ему посвященной, это такое европейское ассорти, действие каждый раз происходит в разных европейских странах: Испания, Германия, Англия, Австрия, а в "Русалке" - это наша Русь, кроме того, европейские драматические новеллы исключительно романтического содержания, в "Русалке" же преобладают мистические ноты. Да, можно отметить, что они есть и в "Каменном госте тоже, но там они играют символическую роль, а здесь они непосредственная часть сюжета.

Славянская мистика, наполняющая произведение, является ключом к его пониманию. Для начала хочу уточнить, что действие происходит на Руси, на берегу Днепра, но ни словом не оговорено, где именно. Сразу возникает предположение, что речь идет о предместьях Киева, но это не обязательно, с таким же успехом события могли происходить в окрестностях любого княжеского городка на территории современной Белоруси, или российского Смоленска, в любом случае, это - Древняя Русь.

И главный конфликт, который мы наблюдаем, разворачивается между женским и мужским природными началами. Если бы мы были китайцами или японцами, мы могли бы говорить о началах Ян и Инь, но в нашей русской космологии тоже есть подобная пара - Явь и Навь. Где Явь является светлым началом, миром живых и добра, мужским началом, в то время, как Навь - тёмное начало, мир мертвых и зла, женское начало.

В драме сталкивается мужское начало, явленное отцом-мельником и соблазнителем-князем, и женское, представленное дочерью и внучкой мельника. Отторгнутые светлым мужским миром, они уходят в свой навьи тёмный мир, мир женского начала. Можно представить, что так могла отражаться борьба между матриархатом и патриархатом, но, по утверждению большинства историков, матриархата в его классическом виде никогда не существовало, просто в социуме разных народов роль женщины могла очень существенно варьироваться, но до полного контроля племенной жизни никогда не доходила.

Да и само разделение по половому признаку светлого и тёмного мира в пользу мужчин, говорит о том, что идеологические рычаги во все времена находились в твердых мужских руках. Но, ведь можно было подойти к классификации мировых сил и с иными мерками, но первобытных мужчин-идеологов пугала та сила очарования и пленения женской прелестью и беззащитностью, которая часто оказывалась сильнее крепких мускулов, поэтому от неё нужно было как-то защититься.

Славянских русалок не следует путать с европейскими сёстрами. Сегодня мы под влиянием сказок Андерсена и мультиков Диснея, представляем русалку - девой с рыбьим хвостом, однако славянские русалки хвостов не имели, у них были обычные ноги, надо полагать - красивые. Обитали они далеко не всегда в водоемах, часто их можно было встретить в злаковых полях, и даже в лесу на деревьях, вспомните у того же Пушкина строчку из вступления к "Руслану и Людмиле".

Были они, как я уже говорил выше, представительницами мира мертвых, добра от них ждать не приходилось, любимым их занятием было защекотать свою жертву, в которую они выбирали, как правило, молодых и здоровых мужчин. Позднее сформировалось убеждение, что в русалок превращаются утопленницы, такие же, как героиня пушкинской драмы. А вот в некоторых славянских источниках есть указания на то, что русалка - это дева-птица.

Такой неожиданный выход в птичий мир позволяет несколько иначе взглянуть и на отца главной героини - сумасшедшего мельника. Он предстает перед князем, утверждая, что он - ворон. Это совершенно не случайный образ, в славянской мифологии ворон - символ смерти и несчастья, посредник между царством мёртвых и живых. Еще считалось, что в ворона после смерти оборачивается душа злого человека. Старый мельник, своим эгоизмом подтолкнувший дочь к переходу в мир Нави, несет за это ответственность, утратив разум, он переходит под опеку внучки, порождения навьего мира, таким образом он частично принадлежит миру живых, частично - миру мёртвых, действительно выполняя роль посредника между мирами.

Поэтому встреча князя с отцом-вороном ничего хорошего ему не сулит. Пушкин так и оставил свою драму недописанной, Даргомыжский, когда писал либретто к собственной опере, оформил концовку строго в соответствии с представлениями о Яви и Нави, и с определяющей ролью ворона - в финале оперы князя сталкивает в Днепр именно мельник.

Очень неоднозначное произведение в багаже творческого наследия нашего великого классика, с одной стороны - непритязательный анекдот, с другой - чувствуется, что написано это неспроста, и, возможно, здесь стоит поискать некий не очевидный смысл.

Для начала нужно определиться, что Коломна, фигурирующая в названии поэмы, это не подмосковный городок, а один из исторических районов Санкт-Петербурга, носящий такое же название. Здесь, в одном из столичных районов, и разворачиваются события, описанные поэтом.

Поэма написана во время самого плодотворного пушкинского периода - Болдинской осени. Известна даже точная дата окончания - 10 октября 1830 года, так что сегодня исполняется ровно 190 лет с того дня. В это время среди определенной части столичных читателей и литераторов стали ходить слухи, что, дескать, Пушкин исписался и талант его уже не тот. Возможно, в пику таким домыслам и была задумана поэма, предназначение которой было посмеяться над теми, кто ждет от гения нового шедевра.

Такое впечатление, что Пушкин взялся за "Домик в Коломне" в первую очередь ради того, чтобы поточить технику, поупражнявшись в сочинении октав. Потому он и выбрал легкий анекдотичный сюжет, который сам по себе не достоин большего, чем средних размеров стихотворения. Но Пушкин умудряется сделать из него поэму, превращая читателя в заложники, либо совсем не развивающейся, либо развивающейся крайне медленно интриги.

Посудите сами, поэма состоит из 40 октав, из них первые 12, а это без малого треть всего объема, посвящены размышлениям о самой строфе, которой написан "Домик" - об октаве. Затем, на протяжении следующих 15 октав, автор рассказывает о благочинном питерском семействе в составе вдовы и её дочери по имени Параша. Да, Параша из Коломны, так и тянет вспомнить известную песню: "Девушка Прасковья из Подмосквья", но мы уже знаем, что Коломна у нас не та, да и песни такой в те времена еще не было.

С 28 октавы начинает происходить какое-то действие, умирает старая кухарка Фёкла и на протяжении трёх следующих октав Параша ищет замену почившей в бозе. В 31 октаве появляется она - новая кухарка Мавра. И далее, на протяжении 8 следующих октав, разыгрывается действие, ради которого всё и затевалось: неожиданно вернувшаяся домой вдова застает Маврушу за бритьём - о, ужас! кухарка оказалась мужчиной.

Маврушка-то сбежала, а вот вдова, попавшая в анекдот, так и не догадалась, зачем было какому-то мужчине притворяться женщиной. Конечно, живи вдова в наше время, она могла бы заподозрить новую кухарку в принадлежности к трансвеститам, но в те времена люди в целом были много здоровее, и таких изысков не могли даже предположить. А вот то, что дочь Параша покраснела, когда услышала о художествах кухарки, позволяет читателю проявить большую догадливость, нежели вдовствующая матушка.

А две последние октавы посвящены морали, а вернее - антиморали, которую Пушкин формулирует так:

Хотя, можно еще кое-что выжать. Например, то, что поэма носит явный ироничный и даже пародийный характер, приспосабливая романтический инструмент - октаву - к бытовым зарисовкам и анекдотичным ситуациям, отдающим пошлостью. И в плане вырождения таланта Пушкина её можно трактовать двояко: с одной стороны как легковесное подтверждение оного вырождения, а с другой, как искрометную потеху над теми, кто всерьёз обсуждает такую возможность. И время показало правоту второй точки зрения.

Это первая серьезная историческая драма на русском материале. И знаменательно, что её автором стал Пушкин, истинный первопроходчик нашей литературы.

Сам Александр Сергеевич признавался, что взялся за тему, под впечатлением от чтения «Истории государства Российского» Карамзина. Период между династиями Рюриковичей и Романовых оказался так насыщен значительными и противоречивыми событиями, что в первую очередь привлек внимание гениального автора. (Вот написал и сам обратил внимание: Россией правили только две династии, Годунов и Шуйский не в счет, поскольку династий не создали, так вот, и обе династии и сама страна начинаются на одну и ту же букву – совпадение? :).

Период выбран сложный, страна впервые остается без хозяина по праву рождения, и это поднимает вопрос власти. Кто знает, если бы после смерти Фёдора не победила партия Годунова, отчаянно рвавшегося к трону, и скипетр перешел бы к кому-нибудь из представителей старых боярских родов, тем же Шуйским, Воротынским, Милославским, может все и обошлось бы. Но случилось, как случилось – боярство не смирилось, в дело вмешались иностранцы, разыгравшие карту убиенного царевича Дмитрия, и наступило страшное восьмилетие, закончившееся только земским собором 1613 года. (Опять же, следующее сопоставимое смутное время займет такой же временной промежуток: от начала Первой мировой (1914) до окончания Гражданской (1922).

Пушкин придерживается версии, что Годунов замешан в убийстве царевича, произносимая царем Борисом фраза «И мальчики кровавые в глазах» стала поистине крылатой. И все же, автор представляет его скорее в положительном ключе, он добрый и заботливый хозяин земли Русской, но всё против него – и боярское окружение, и интриги соседей, и, в конце концов, сама природа – начало его царствования ознаменовалось невиданным трехлетним неурожаем.

Причина же всего, как сказали бы нынешние политологи, в недостаточной легитимности его власти. Слабая власть всегда выглядит соблазнительной целью для тех, кто имеет дерзость посягнуть на неё. Окружение царя было готово расправиться с ним, просто не знало, как к нему подступиться.

«Раскачать лодку» помог авантюрист, обратившийся за помощью к «просвещенному Западу», таких иуд у нас всегда было в избытке, так что нынешние времена – не исключение.

И все же, я склоняюсь к мысли, что прав был С.Бонди, считавший главным героем драмы народ. Он писал: «О народе, его мнении, его любви и ненависти, от которых зависит судьба государства, все время говорят действующие лица пьесы». И мощнейшим пиком является сцена объявления о новом царе Дмитрии – только два слова автора «Народ безмолвствует» стоят томов социологических исследований причин революций, бунтов и восстаний.

Народ безмолвствует всегда в любой стране, ему некогда заниматься политикой, ему работать нужно, поэтому он смиренно принимает то, что ему объявляют власть предержащие.

А все эти волнения – это неспроста, на это всегда деньги нужны, все бунтари не просто так бунтуют, так было и тогда, и теперь то же самое – нет ничего нового под солнцем.

Шуточная, скорее иронично-романтическая история-фантазия об адюльтере, которого не случилось. Автор по-своему обыгрывает тему супружеских измен (и отчего-то именно женских измен...), показывая нам в начале произведения довольно легкомысленный образ Натальи Павловны:

....к несчастью,
Наталья Павловна совсем
Своей хозяйственною частью
Не занималася, затем,
Что не в отеческом законе
Она воспитана была,
А в благородном пансионе...

(перед этим Пушкин подобно объяснит читателям, чем должно заниматься примерной супруге:

Занятий мало ль есть у ней:
Грибы солить, кормить гусей,
Заказывать обед и ужин,
В анбар и в погреб заглянуть, —
Хозяйки глаз повсюду нужен…)

А вот Наташе заниматься этим совсем не хочется, у нее же есть занятия поинтереснее:

Она сидит перед окном;
Пред ней открыт четвертый том
Сентиментального романа:
Любовь Элизы и Армана,
Иль переписка двух семей. —
Роман классической, старинный,
Отменно длинный, длинный, длинный...

Заниматься чтением вместо наведения порядка в доме - это, конечно, неправильно, но и судить о характере и нраве человека по выбору книг для чтения - тоже не совсем верно (и сам же автор и опровергнет свои суждения по ходу книги. Не суди по книге по ее обложке:))

Легкомысленная, склонная к развлечениям молодая и очаровательная женщина в отсутствие мужа (он уехал на охоту) вполне может поддаться соблазну (и разврату в том числе), - считает автор (да и не только он).

Вот и граф Нулин чудесным образом оказавшийся в доме нашей прелестной героини (как раз вотсутствие мужа), видимо, думал точно так же и какое же разочарование постигло его в результате сего происшествия. Русские женщины так легко не сдаются, а любовь к художественным романам еще ничего ровным счетом не говорит) И даже все хитрости и уловки, предпринятые графом, и даже его завидные внешние данные, этого молодого повесы не смогли бросить тень на порядочность, честь и верность Натальи Павловны, а ведь как автор нам живоописует этого заезжего молодца (прямо второй Онегин, все, типа, должны быть от него без ума, даже замужние женщины):

В Петрополь едет он теперь
С запасом фраков и жилетов,
Шляп, вееров, плащей, корсетов,
Булавок, запонок, лорнетов,
Цветных платков, чулков à jour...

Легкая и остроумная поэтическая зарисовка о нравах женщин (написанная, наверное, в назидание все мужчинам:)

Финал поэмы тоже довольно оригинален и даже с некоторым намеком, но уже на соседа героини) Да и сам муж окажется не таким уж и верным...

Гениальное произведение Александра Сергеевича, да это и так всем известно и без моих определений. А как часто цитируется последняя строчка драмы: "Ужасный век, ужасные сердца!" Эти слова известны многим, из которых далеко не все знают, кому именно принадлежат эти строки и из какого они произведения.

Драма, несмотря на свою миниатюрность очень насыщена не событиями, но чувствами и эмоциями. В центре - сын и отец, один катастрофически нуждается в деньгах, другой - безумно скуп. Безвыходность положения первого заставляет его задумываться о покушении на родного отца, влюбленность в золото второго заставляет его клеветать на собственного сына.

Оба главных героя не самостоятельны, они выступают всего лишь орудиями алчности, страсти к деньгам. И пусть молодому Альберту они нужны как средство, но даже так они для него важнее отца. А старому Филиппу они нужны как предмет любви и обожания, и в этом качестве с ними даже рядом не может встать единственный сын. Деньги - нечто большее, они заменяют человеческие отношения, они убивают родственные чувства, они становятся единственным устремлением души человеческой. И даже библейская формула "брат встанет на брата" проигрывает мощи золотого тельца, поднимающего сына на отца, и заставляющего отца швырнуть перчатку сыну. И даже в минуту смерти отец переживает не за сына, а за ключи от своих подвалов с сокровищами.

Отсюда следует вывод, что главный герой маленькой пьесы - золото, а суть в том влиянии, которое оно оказывает на людей. Главной сценой является вторая, состоящая целиком из монолога скупого отца. Вот и название у вещицы "Скупой рыцарь", но это не потому, что он - главный герой, а потому, что ему принадлежит сильной, яркое, откровенное, чистое и честное... признание в любви... золоту!

Он не просто в него влюблен, он ему верен, он жить без него не может, он готов отказаться от жизни вечной, в которую в средневековье верил каждый, ради своих сокровищ:

О каких человеческих чувствах тут можно говорить, если бароном полностью овладел дух золотого тельца и грех стяжательства и сребролюбия затмил для него все добродетели этого мира.

В заключение не могу не признаться в одной слабости - любви к гениальным иллюстрациям "Маленьких трагедий" работы Фаворского, для меня они неотделимы от гениального текста классика.