Я ненавижу тебя, только не бросай меня. Пограничные личности и как их понять

Он должен признать, что в какой-то степени сам становится на позицию жертвы для других. Хотя он может работать над тем, чтобы в будущем изменить эту ситуацию, сейчас он должен справляться с текущими проблемами. Это значит, он должен признать, что он злится, что на то есть причины, что злость можно только принять и нельзя заставить ее исчезнуть, по крайней мере сразу. Несмотря на то что он может сожалеть о неприемлемых чувствах, которые испытывает, он не в силах их изменить (аналогичные максимы используют анонимные алкоголики). Принять эти некомфортные ощущения означает принять себя как несовершенное человеческое существо и отказаться от иллюзий, что он может контролировать не подконтрольные ему факторы.

Мало кто спорит с тем, что американская культура становится все более нарциссической. Первоначально нарциссический импульс был задокументирован поворотной
статьей Тома Вулфа «Я-десятилетие» в 1976 году и «Культурой нарциссизма» Кристофера Лэша в 1978 году, и с тех пор подтверждения этому обнаруживаются в массе культурных трендов: реалити-шоу на ТВ моментально превращают своих участников в знаменитостей, которые ищут славы ради славы; происходит взрывной рост популярности пластической хирургии; родители балуют детей, люди поклоняются знаменитостям, страстно желают богатства, а социальные сети создают для каждого собственную группу искусственных друзей. Джин М. Твендж и У. Кит Кэмпбелл в «Эпидемии нарциссизма» (2009) отмечают: «Интернет подарил нам полезные технологии, но вместе с ними еще и менталитет “Посмотрите на меня!” и возможность моментально достичь славы… Люди стремятся создать “личный бренд” (иначе это называется “самобрендинг”), упаковывая себя, как товар, который выставляется на продажу».

Какие социальные и культурные факторы повлияли на эти изменения? Многие полагают, что главный из них — наша склонность обесценивать прошлое:
Сейчас доминирует страстное желание жить здесь и сейчас — жить для себя, а не для предков или потомков… Мы быстро теряем чувство исторической преемственности, чувство принадлежности к последовательности поколений, берущей начало в прошлом и растягивающейся далеко в будущее.
Эта утрата исторической преемственности действует как в обратном направлении, так и в прямом: обесценивание прошлого разрывает в восприятии связь с будущим, которое становится чем-то огромным и неизвестным, источником трепета и надежды, бесконечным полем зыбучих песков, выбраться из которых будет крайне сложно. Время воспринимается как ряд изолированных точек, а не как логическая и непрерывная цепь событий,
формирующаяся под влиянием достижений прошлого,
действий в настоящем и ожиданий от будущего.
Нависающая на горизонте возможность катастрофы —
угроза ядерного уничтожения, новая крупная террористическая атака наподобие 11 сентября, разрушение окружающей среды из-за глобального потепления
и т. д. — заставляет терять веру в прошлое и бояться
будущего. Эмпирические исследования, проводимые
с подростками и детьми, неизменно демонстрируют «информированность об опасности, безнадежность в вопросе выживания, укороченную временную перспективу и  пессимизм в отношении способности достичь жизненных
целей. Суицид раз за разом упоминается как стратегия
для того, чтобы справиться с угрозой.