Тайная жизнь деревьев. Что они чувствуют, как они общаются – открытие сокровенного мира

Для моего внутреннего творца с неусмиримыми пальцами и непобедимой тягой к мелкой нудной кропотливой работе эта книга однозначно вредна. Ведь теперь каждый раз, как я прохожу мимо ёлочки, принесённой мной с болота под нашу станционную яблоню с намерением разогнать её в бонсай, в душе наступает когнитивный диссонанс. Пальцы стремятся, руки чешутся, а мозг включает торможение рефлексов и скрипу-у-учий такой голос совести неистово укоряет меня в бесчеловечности и вообще во всех известных зверствах. Ведь из последних глав германского лесника следует, что да, деревья могут расти по-разному, приобретая совершенно разные формы в различных естественных средах, однако для видов-не-первопроходцев жизнь без родителей со всех сторон выходит боком, ибо без их тени в детстве их рост ничем не тормозится, не устремляется прямо вверх, нет запрета на выгон толстых нижних веток, в итоге отбившаяся от рук древесная молодёжь творит, что хочет, рыхлые кривые стволы легко ломаются под ветром и от морозов, а следы от отмерших нижних веток столь велики, что заселяются грибами прежде чем дерево успеет зарастить рану. Соответственно, стремление сотворить из дерева мини-дерево любопытной формы вообще преступно.

А ведь его же ещё рано-поздно (спустя 3-4 года) достаёшь из открытого грунта и сажаешь в горшок… а это значит, что дерево будет лишено общества. Ну да, общества! Оказывается, деревья имеют свою информационную сеть под землей, где роль кабелей или нервных клеток играют грибы. И её тоже можно назвать тремя дабл-ю: WWW – World Wood Web. И в лесу одного вида вырабатываемые элементы через корни и грибы распределяются между всеми связанными сетью представителями этого вида поровну, пропорционально площади листьев. Поэтому если прореживать лес из одного вида, сеть нарушится, кто-то лопнет от производимого им сахара и загнется через 10-20 лет, а кто-то зачахнет без поддержки, находясь на участке более бедной почвы, например. А ведь автор не щадит себя и рассказывает зверскую историю про окольцованные им буки, не все из которых погибли: некоторые, благодаря поддержке соседей, в течении нескольких лет заращивали рану новой корой, пока не зарастили. Ещё одну «страшилку» Вольлебен рассказал про сосны, заражённые агрессивным грибом — корневой губкой, из-за этого у них отмер камбий, воду они качали вверх по проводящим тканям, а вот сахар в корни из листьев уже поставлять не могли. Поскольку камбий растёт в обе стороны – внутрь, оборачиваясь древесиной, и наружу, претворяясь в кору — за 30 лет с тех пор у них не прибавилось ни одного годичного кольца, однако они продолжали жить — благодаря соседям, снабжавшим сахаром их корни. Вы представляете, как вы бы, будучи деревом, несколько лет подряд перекачивали бы производимый сахар в корни полумёртвого соседа? Это всё равно что кровь перекачивать – несколько лет такой помощи. Поможешь соседу – не останешься без связи, не будет слепого пятна рядом, не будет сухого трупа, который может упасть и увлечь за собой полкроны, а то и больше. Но и без подобных бедствий сахар распространяется среди деревьев в лесу по принципам коммунизма.

Я помянул про связь? Деревья не болтают по телефону, не заходят в тырнет и не домофонят. Нет, у них всё рационально, и связь они используют в том числе и для предупреждения об опасности. Когда на дерево нападает какая-нибудь гусеница или еще какой вредитель, дерево распознает ее по ее слюне и начинает передавать в другие свои части эту инфу. В итоге в зависимости от вида деревья вырабатывают различные вещества, отталкивающие иногда даже конкретно этих вредителей, а не всех подряд, например, у дуба дубильные, у ивы — салицин, и т. п. Но по своим частям дерево очень медленно, до суток, передает инфу. Вместе с тем встревоженные части дерева испускают запах, который распространяется ветром в сотни раз быстрее, и воспринимается другими деревьями в округе. Поэтому жирафы, поедающие зонтичные акации, едят лишь первые несколько минут, потом вкусный салат становится горьким, и они уходят не меньше чем за сотню метров есть еще не встревоженные деревья, или же отступают против ветра к деревьям рядом, потому что из-за направления ветра те еще не словили запах и не встревожились.

«Но нельзя рябине к дубу перебраться…» Всё, о чём шла речь до сих пор, касалось деревьев одного вида. Межвидовая конкуренция у древесных заметно сильна, хотя конкретно в главе про передачу сигнала опасности Вольлебен не указывал про ограничение языка сигналов видом, так что лазейка для надежд и фантазий остаётся, (что в минус книге как научпопу). Однако и среди деревьев, как и среди людей, встречаются одиночки, глухие и упёрто-молчаливые. И хотя поневоле мне вспоминается чёртов фикус и чёртова герань чёртова Аксёнова из «Московской саги» — и их невозможность диалога по той причине, что высокомерный фикус просто не желал слушать – о чём может говорить вообще какая-то там герань? — всё же у Вольлебена глухонемые одиночки отказывались слушать представителей своего вида, то есть, сами себя обрекали на отсутствие инфы. Может, у таких соответствующие гены выключены — это уже я гадаю в раздумьях.

Про деревья Вольлебен пишет так же, как я говорю про кактусы. «Лентяи!!!» — разносятся мои вопли над кактусиной плантацией в адрес всех тех, кто в отличие от их собратьев (иной раз того же подвида!) отказывается цвести. В силу характера. Вот то-то и оно-то, каждое растение имеет свой нрав, будь то кактус или дуб — хороший у Вольлебена пример был с тремя дубами, исполняющими совершенно различные жизненные стратегии по времени запаса сахара и, соответственно, сбросу листвы. Кстати, «в багрец и золото одетые леса» сигнализируют вредителям, что уже как следует запаслись и после летнего труда готовы к обороне — на такие нападать уже не станут, воздержатся. Так вот, продолжим говорить про характер.

Отчасти я понимаю такое олицетворение, но иногда у Вольлебена оно, мягко говоря, не обосновано. Он приводит древовидный этикет, т. н. свод правил хорошего тона, как должно выглядеть дерево. Однако дерево это не человек, оно не может себя приодеть, припудрить, заплести косицу, оно делает лишь то, что предписано генами, а Вольлебен так вольно говорит об их жизненном росте и развитии, будто оно управляемо:

Загвоздка в том, что правил придерживаться можно только будучи в определённой среде, эти правила предписывающей, а дерево не может взять корни в руки и перепрыгнуть в лучшее место, оно растёт там, где проросло, и точка.

Все эти чудесные логичные коммуникационные и коммунистические движения деревьев не могут не привести нас к поискам у них подобия мозга. Самая «долгоиграющая» часть дерева — всё-таки корень, он может вырастить новый ствол с нуля, значит, по словам Вольлебена, он и является хранителем информации (а вот спорно, возникаю я, десятки раз укоренявшая кактусы, по факту — стволы, стебли). В защиту важности корней можно привести, кхм, «осязательные» концы корней, определяющих направление своего роста (однако ветки ли не определяют своё направление в зависимости от света?). И снова меня кусает совесть — как же тут ежегодно подрезать корневую кандидата в бонсай – изуверство ж. Сколько отрежешь веток – столько отомрёт корней, и наоборот, пропорционально. Бррр.

Иногда Вольлебен объясняет вещи, которые после объяснения кажутся очевидными. Вопрос «Почему берёза белая?» из серии «Почему небо голубое?» - вроде бы детских вопросов, на которые дать ответ без объяснения элементарных физических явлений ребёнку невозможно. Так вот, господа, берёза белая, внимание, потому, что принадлежит она к пионерным видам, заселяющим открытые пространства, а следовательно, белизна её кожуры – это защита от чрезмерного тепла, отражающая насколько можно больше световых волн. А диковинки с красными листьями, которые так любит разводить человек в декоративных целях – они, увы, отражают и красную часть спектра, а значит, такие деревья могут синтезировать оставшуюся синюю его часть, что гораздо меньше возможностей дерева с зелёными листьями без отклонений. Соответственно, и сахара они вырабатывают меньше.

Столь же увлекательное про деревья я читал лишь раз в жизни. Это была Война берез и сосен в «Лесной газете» Бианки. Здесь Вольлебен представляет картину более масштабную, нежели войнушка в местном лесу, и даже описывает процесс естественного восстановления леса, если какую-либо местность, наконец, оставить в покое, если «человек выйдет из игры» (ну да, как же, держи карман). Процесс долгий, лет на 500 — что можно вспомнить о Дюне с непревзойдённым Лиетом. Пионерные виды образуют кустарниковую поросль, которую с удовольствием будут грызть косули, потом она разрастётся до непролазных зарослей, затем второе поколение деревьев уже будет детьми с родителями, а значит, вырастут правильно и при поддержке, и лишь потом, постепенно, на эту местность с присущим ей климатом посеются семена соответствующих ей видов, которые сформируются как следует под сенью пионерных деревьев… И далеко не сразу под пологом трезвого леса станет темно настолько, что вся бывшая кустарниковая поросль пионерных видов отомрёт из-за тени, и земля станет голой и устланной опавшей преющей листвой, как и полагается ей быть устланной в девственном лесу...
Городские деревья в этом смысле, конечно, буквально — дети улицы: без родителей, без необходимой площади земли под ногами, без соответствующей микрофлоры и фауны. А ещё земля утрамбованная как камень, не продерёшься, а если что-то рыхлое попадается – значит, нерадивые прокладчики канализации хреново закопали, и проросших в зазоры между трубами элементов вычисляют по пробам корней, после чего беспощадно срубают. Не жизнь – мучение: только и можно поболтать с соседом, если аллея засажена одним видом. Благо, грибы есть везде. К слову не могу не помянуть орегонский опёнок, разорвавший шаблоны всей нашей команды. Итак, площадь его 9 квадратных километров, вес — 600 тонн и возраст — 2400 лет! Старше Иисуса! Мир никогда не станет прежним! Ясно, что гриб — не только плодовое тело, которое мы срываем, а вообще весь мицелий. Гриб — он как яблоня: яблок много, организм один, только растёт этот организм под землёй, и не видно его.

Теперь я иду на работу по Терлецкой дубраве и во все глаза смотрю на деревья. Ну, условно дубраве - не осталось тех старых дубов, благодаря которым она получила название. Но даже те, что есть, некоторые — поражают своим сложением.

Многие деревья затягивают корой проплешины, да уже поздно:

А вот дубок тонюсенький вьётся вокруг берёзы, практически из щели в её корнях выросший – темно ему:

Замечаю грибы в начале очередного ствола, поднимаю глаза — ствол сухой.

Напоследок предлагаю насладиться песней зяблика, чувством юмора автора, а также сравнить её русскую транскрипцию с немецкой. Я честно в немецкой зяблика не узнал. А русскую – да, слышал, и не раз, вот он какой, зяблик-то, оказывается! «Фьи-фьи-фьи-тья-тья-тья-твирь-вирь-вирьрьрь-чуврррИу»!

Есть что-то притягательно в увлеченных людях. Тех самых, которые не очень далеко ушли от фанатиков, но еще не перешагнули ту тонкую грань, за которыми эта увлеченность пугает. Они обычно способны выкидывать интересную штуку. Рассказывая о своих увлечениях, такие люди могут поднять вопрос, о котором вы даже не задумывались задумываться. Вот что вы знаете о деревьях? Или даже переформулирую вопрос - есть ли вам какое-то дело до деревьев? Они обычно стоят где-нибудь по пути вашего ежедневного следования, и вы уделяете им внимания чуть больше чем воздуху, который вас окружает. Автор этой книги - он, судя по всему просто очень увлеченный деревьями человек. И это понятно, ведь по профессии он - лесник. И эта книга - его довольно странный, загадочный, но имеющий право на существование взгляд на свое увлечение.

В предисловии сразу сказано, что книга после издания довольно скоро обрела не только популярность среди простых людей, но и подверглась критике со стороны ученых. Мол, масса неточностей и слишком много популистских допущений. Но к счастью в русском переводе книги есть пометки редактора, который тоже объясняет ошибочность некоторых выводов, или комментирует те или иные детали. Это помогает в те моменты, когда автора очень уж заносит в своей романтизации любимых деревье. А такого здесь на самом деле не то чтобы много, но хватает.

Ведь, никто не будет утверждать, что деревья - это что-то мертвое. Они вполне попадают под определение живых существ - обмен веществ, рост, изменения, реакция на раздражители (хоть и замедленная). Но иногда авторские мысли вполне себе могут оставить в недоумении. Утверждение, что у деревьев есть характер, например. Та часть меня, которая склонна к различным допущениям и готова до сих пор верить в чудеса и необычные вещи - радуется и скачет. Ничего себе, а ведь и действительно - это дерево растет в гордом одиночестве, а вот те, такого же вида, наоборот стараются куч коваться и без поддержки начинают чахнуть. Чем не характер. Тут правда обычно вылезает логическая и научная часть моего сознания и приводит десяток причин, по которым это можно объяснить обычными физическими и биологическими причинами. Но как говорит сам автор - с научной точки зрения и наша речь - это не больше чем звуковые волны.

Что у этой книги не отнять - это умение интриговать. Помните я говорил про «даже не задумывались задуматься»? Вот после прочтения этой книги у меня действительно появилась причина задуматься. Например, о том, что же я знаю о мире вокруг себя. Если ежедневно не замечаю такую интересную вещь как деревья рядом с собой. Пропускаю их как нечто обычное и должное. А ведь внутри них, рядом с ними и прямо на них происходит масса всего интересного, необычного и замечательного. Оказывается, что они способны с помощью корней передавать друг другу питательные вещества и таким образом помогать больным или умирающим деревьям. Что городские деревья и деревья в лесу - это как беспризорник и наследный принц какой-нибудь богатой державы. В этой книге масса каких-то интересных открытий для любого человека. Оказывается, что грибы обеспечивают связь между деревьями, оказывается, что вырубка старых деревьев на самом деле не идет лесу на пользу, а, наоборот в долгосрочной перспективе его ослабляет. Или то, как же устроена экосистема леса. Почему леса высаженные человеком не скоро будут похожи на «настоящий» лес. А, кстати, вы знали, что деревья тоже могут спать? И это даже не про зиму, а про то, что ночью обмен веществ в дереве кардинально меняется.

Так что, даже если отбросить множество каких-то слишком уж романтичных сравнений, допущений и мыслей, польза этой книги все равно будет огромной. Она способна заставить задуматься о том, что же происходит вокруг. Покажет, как много может скрываться в такой привычной для нас всех вещи. А ведь таких вещей вокруг нас - огромное количество. Помните, в «Людях в черном» прозвучала фраза - «А что узнаешь завтра?»? Вот мои ощущения после прочтения этой книги были примерно такими-же. А что же я могу узнать завтра?

Живя в климатической зоне, которая формально степь, но по факту то и дело пытается, причём не без успеха, идентифицировать себя полупустыней, леса я вижу только когда уезжаю куда-то сильно севернее. Случается это, к сожалению, не то, чтобы слишком часто, в обычной жизни деревья у меня разбиты на две очень широкие категории - "ёлка" и "не ёлка", и поэтому целая книга про деревья носила для меня некоторый привкус откровения.

В росте веток есть какое-то направление, кроме как "вверх"? У корневой системы есть какие-то инструкции, кроме "во все стороны"? У старых и молодых деревьев разная кора?
Даже если я об этом всём когда-то слышала, то никогда всерьёз не задумывалась. Это совершенно удивительная для меня находка, потому что вообще как будто сама тема растений - она, ну... На любителя, наверное, и я к ним не то, чтобы когда-то относилась, ботаника навсегда закончилась ещё в школе.
Но оказалось, что про леса можно рассказывать с настолько огромным воодушевлением и безбрежной любовью, что от чтения просто не оторваться.

В каком-то смысле "Тайная жизнь деревьев" - очень простая книга, здесь ничего не написано про систематику или происхождение видов, и именно в этом было её огромное для меня достоинство. Лёгким, почти медитативным языком, который сам сродни прогулке под деревьями, автор рассказывает про всё подряд, что как будто сам он видит вокруг. Буки и дубы, грабы и ели, грибы, пни, запруды, мелкая поросль, рябиновые ягоды; эта обыденность и простота повествования отдаёт удивительным спокойствием.
Книга совсем небольшая, в ней короткие главы, и я даже не совсем уверена, что в их последовательности был какой-то порядок. В целом, все они были объединены только сами лесом, хотя при этом не оставляли ощущения мысли, скачущей бешеным тушканчиком. Возможно, в плюс здесь идёт некоторая авторская размеренность.

Не стоит относиться к этому, как к научному труду, да об этом и в предисловии сказано; но если рассматривать именно что как дневник наблюдателя, то всё становится на свои места. Автор - всё же не ботаник, а лесник, и на деревья он смотрит с точки зрения того, как они себя чувствуют в вверенному ему лесу. Определённое количество домыслов и слегка фантастические идеи, сильно расширяющие представление о том, что такое живой организм - впрочем, никому и не приходит, наверное, в голову идей называть дерево мёртвым, - превращают эту книгу в хвалебную песнь лесам, не в исследование.
И в этом, наверное, смысл.
Хотя некоторые редакторские комментарии были интересны, но всё же я с самого начала и не пыталась начисто поверить в авторские рассуждения, приняв их за абсолютную истину. Однако принятие того факта, что деревья могут как-то чувствовать, вполне может изменить человеческое поведение - и, может, даже к лучшему. Мне понравился пример с тем, что в Швейцарии законодательно нельзя сорвать луговой цветок "просто так", потому что это звучит как будто весьма ответственно.
Не знаю, насколько оно на самом деле всё работает, но сама инициатива выглядит приятно.

Местами в книге остро проявляется чувство меланхолии, потому что тут и там попадаются упоминания о деревьях, которые болеют и умирают. Впрочем, как и происходит в любом жизненном цикле, своими телами они вскармливают новое поколение и возвращают в почву всё то, что когда-то из неё забрали, и так это колесо бесконечно вращается. Кто-то живёт очень долго, кто-то - всего лишь несколько лет, но лес как огромный суперорганизм продолжает своё неспешное существование, такое медленное по меркам млекопитающих. От выводов вроде "очень быстро, всего за сто или двести лет" немного хотелось посмеяться.
Откровенно грустной мне показалась только глава про городские насаждения, жизнь которых тяжела, с какой стороны не взгляни - ни условий, ни сородичей, ни времени, чтобы повзрослеть. (С другой стороны, люди в городах как будто тоже живут с попеременным успехом, хотя мы сами их себе соорудили.)

Ещё интересным было про "похоронные леса"; читала про них и раньше, но для меня стало интересным открытием, что эта практика популярна, я почему-то запомнила её как нечто скорее для энтузиастов, жаждущих и в смерти быть оригинальными или как-то избежать более традиционных обрядов. Но нет, по словам автора - многие пользуются.
Пожалуй, есть что-то очень романтичное в том, чтобы до того, как стать звёздной пылью, успеть побывать ещё деревом.

Не уверена, что вынесла много для себя полезного, да я и не стремилась, но определённо узнала какие-то интересные вещи: про лесное сообщество, про то, что дуб хорошо растёт только в одиночестве, про грибы и "лесной интернет" из грибницы, про то, что деревья поддерживают друг друга, про "пьяный лес", про то, как деревья поколениями путешествуют по миру, на свой манер убегая от ледника.
Ничего от книги не ожидая, я получила прекрасную возможность отдохнуть на ней душой и проникнуться каким-то необыкновенно трепетным отношением автора к лесам. Возможно, когда я в следующий раз доберусь куда-нибудь, где деревья не представляют собой экзотику, воспоминания о прочитанном подарят мне новый эмоциональный опыт.

Думаю, что на ближайшие полгода я приобрела надёжного фаворита, которого буду подсовывать всем друзьям на запрос "чтобы почитать хорошего", потому что оно того стоит.

Жил себе инженер лесного хозяйства из немецкой провинции, работал в государственной лесной службе... А потом перешёл работать на тихую работу лесником в общине Хюммель, что в западной Германии. Горя не знал. Ещё помогал старичкам и старушкам подыскать своё дерево, чтобы потом быть захороненным в "кладбищенском лесе" (заодно это и денежки на сохранность деревьев минимум на 99 лет вперёд). Но вот написал этот бюргер книжицу, а та стала бестселлером на несколько лет! И лишь со временем перешла на второе место, уступив первое другой книжке — новой, написанной этим же автором!

Книжка действительно занимательная и, несмотря на всякие профессиональные термины и подробности из сферы биологии, по-своему поэтическая. Перед нами разворачивается тайная и для глаз незаметная жизнь деревьев (немудрено, ведь деревья проживают зачастую в пять раз дольше человека!). Оказывается, у немцев всегда было особое отношение к лесам и деревьям. И этой любовью и заботой проникнута вся книга, написанная Петером Вольлебеном, даже у нас в России пережившая уже седьмое (!) издание.

Позже учёные мужи, специалисты в этой области биологии, покритиковали книгу, мол, негоже какому-то леснику своими текстами затмить учебники и научные исследования, а какие-то места у лесника, мол, похожи на художественный вымысел. Но книга осталась бестселлером, а русское издание снабжено замечательными параллельными сносками и комментариями, чтобы прояснить и уточнить какие-то моменты о такой, как оказалось, сложной жизни деревьев (в том числе и в сравнении с нашими российскими реалиями). И главное, по-моему, что смог совершить лесник Вольлебен в этой книге, так это попытаться привлечь вместе с опытом и знаниями нашу фантазию:

«Тайная жизнь...» потому тайная, что деревья уж слишком медлительны по сравнению со всем остальным живым миром вокруг нас. Но это не значит, что им не свойственно двигаться, дышать, заботиться о своей безопасности, размножаться, бороться за выживание, противостоять нашествиям насекомых, входить в содружество с грибами, образовывать свои социальные сети (это и есть лес), спасать родственников... И даже думать (возможно, даже считать!). Да, представьте себе, в этой книге Вольлебен пытается пойти чуть дальше научных фактов и на их основании попытаться увидеть и показать нам жизнь деревьев во всём их многообразии и непостижимой красоте.

Эта небольшая книга даёт массу поводов поразмышлять не только по поводу тысячелетий истории распространения деревьев по Земле и их важности для жизни, о том, как остро нуждается в охране древний лес по сравнению с новыми посадками, как сосуществовали деревья и помогали друг другу продолжаться в потомках... Эта книжка даёт ощутить нашу биологическую связь и убедиться в сходных процессах, переживаемых как человеком, так и деревьями, растениями, животным миром в целом. Смело могу порекомендовать это приключение в мир лесов и деревьев! (А ещё так интересно было следить по ходу текста, как автор признаётся в любви к букам, к буковым лесам).

Напоследок поделюсь ещё одним важным уроком, которому меня научила эта книга, а значит, научили деревья нас, людей. С возрастом только увеличивается сила и мудрость, а энергичность лишь прибавляется. Так хочется, чтобы так было и с нами, людьми, ведущими борьбу с болезнями и старостью. Старость — это круто!

Прекрасная книга. Все — в лес!

Не знаю, есть ли в бумажной книге иллюстрации. У меня в электронной — только текст. Поэтому я очень много гуглила. Пишет, например, автор о дугласии, причём упоминает её регулярно, а я понятия не имею, что это и как выглядит. Искала не только названия растений, но и насекомых с птицами. Добрую половину найденного уже забыла, потому что такое лучше всего запоминается регулярной практикой. Не встречается мне, к сожалению, дрозд-рябинник или наперстянка, так что их черты моментально улетучиваются из памяти.

Один раз мне очень повезло. В день, когда я прочитала о том, что деревья могут прорастать из пней, корней, стволов других видов, мне встретилось именно такое явление:

Наверняка я видела, что деревья могут расти таким образом и раньше, но запомнилось именно сейчас.
В общем фотографии в книге были бы очень кстати. Или читать её надо вперемешку с практическими вылазками в сопровождении специалиста, который будет обращать внимание на изученные явления, показывать представителей флоры и фауны и говорить о том, что свойственно местным видам (книга по большей части о лесах Германии).

Были и такие моменты, которые я просто не поняла. В некоторых местах структура фраз мешает ясности, в других — мне не хватало знаний по смежным предметам или, может быть, воображения.

В очередной раз прочла множество подтверждений тому, что влияние человека на природу губительно. Особенно неприятные впечатления остались от рассказов о городских и парковых деревьях. Я не предполагала, что им приходится так тяжело в условиях города.

Думается, школьникам, увлекающимся биологией, такая книга пойдёт вообще на ура, потому что у них ещё свежи знания по ботанике, химии, природоведению и географии, с которыми погружение в рассказанное и возможность всё это системно усвоить повышается. Но не пугайтесь: ничего такого уж сложного в книге нет, и читать её может кто угодно, лишь бы интерес к теме был.

Прочитала несколько художественных книг, в которых деревья — это не просто «фон», предметы и пейзаж, а самые настоящие персонажи. Пока читала, цеплялась глазами за некоторые факты, например: корни деревьев в лесу соединены так, что получается целая сеть, почти интернет. Захотелось проверить, художественный ли это вымысел. А может, преувеличение?

Оказалось, что нет. Оказалось, что мы знаем о деревьях очень мало, а они ого-го что такое. Автор книги — лесник. Он делится своими наблюдениями за жизнью деревьев в лесу, рассказывает о недавно проведённых исследованиях, обобщает опыт свой и коллег. В книге очень много разных фактов — разной степени неожиданности. Например, в засуху деревья кричат — издают ультразвук! А ещё действительно способны к обучению, как-то запоминают информацию, имеют свой характер и личные предпочтения... То есть намного более живые, чем может показаться.

Самое неожиданное для меня — про ствол. Оказывается, дереву выгоднее всего формировать ствол ровно вверх, без изгибов и ответвлений, без ветвей снизу. Теперь хожу и смотрю, а прямых и стройных деревьев в городе мало. Да и если честно, жизнь у них в городе — так себе. Лес — это не просто «много деревьев», это целый социум со своими законами, взаимосвязями, традициями, а ещё практически суперорганизм, в котором всё взаимосвязано. Пень может оставаться живым, потому что его подкармливают соседи. Деревьям лучше расти медленно, потому что тогда в их клетках будет мало воздуха, а это повышает устойчивость к заражению.

А самое сильное впечатление — про время. Деревья очень медлительны. Они закладывают почки на новый год этой весной, а чтобы адаптироваться к световому окну (увеличению количества света), им надо несколько лет. Прореха больше 3 см может оказаться смертельной раной: дерево просто не успеет закрыть её, как будет атаковано всем подряд. А ещё деревья устают за «зелёный сезон» и нуждаются в отдыхе, совсем как мы. То есть, получается, для дерева 1 год = 1 сутки? Должно быть кривое равно, конечно. Тогда их бесконечно долгая жизнь уже не кажется такой бесконечной, при подобной математике человек живёт едва ли не дольше...

Если я чему и научился в своей пиратской жизни, так это тому, что искренняя любовь к своему делу любое из дел преображает в сокровище, блестящую жемчужину самого теплого моря и яркий коралл одновременно. Серьезно, попадался мне даже парниша, влюбленный в финансовые отчеты – и слушая его, хотелось быть клеточкой excel, живым инвентарем, счетом-фактурой, чем угодно, лишь бы – частью этого великолепия. У Вольлебена тоже есть это счастье вещания на особой волне и тема трансляции – лес и его обитатели. В общем-то, сам лес и есть обитателем, и если кому-то неясно, что у деревьев насыщенная жизнь, тому точно стоит прочитать книжку влюбленного в растения чертяки-лесника.

Конечно, как всякий влюбленный, Петер местами забывается. Лишенные страсти биологи наверняка бы придрались к некоторым фактам, но что они знают о морщинках на коре и характере березы, в конце концов? Нудный биолог вам еще скажет, что и у барсуков не может быть мнения, да и пираты все в Сомали и книжки они вертели сами знаете где, но ведь вот он я, Гриша, с вами вопреки здравому смыслу. Вот и деревья, в ближайшем Петеру лесу наверняка все именно так, как в книге. Идет обмен сигналами, идет жизнь и случается смерть, даже без пьяненьких деревьев не обошлось, с ними я идентифицировался как-то особенно.

Вообще, в долгом рейсе такого лучше не читать, потому что после хочется обнимать березки (и на сердце делается горячо-горячо, да). Для современного человека или там морского барсука возможность присмотреться к той стороне жизни, о которой обычно не думаешь вовсе, вполне полезна и в этом смысле именно такая форма повествования выигрывает. Нет, учебник о вакуолях тоже кого-то определенно будоражит, но деревья, обретающие в рассказах Вольлебена внутренний мир, все же как-то более нормативно привлекательны, а то, что привлекает и вызывает симпатию, проще беречь. Словом, славный мужик этот Петер, я бы с таким по зеленому кладбищу побродил, понюхал бы гумус.

Прогулка в лесу больше никогда не будет прежней. Эта книга раскрывает глаза и учит быть внимательным. То, что нам кажется беспорядком, на самом деле имеет причину и служит определенным целям, которые мы не видим, но это вовсе не значит, что они не существуют.
Лично я читала на английском, узнала наконец названия деревьев, также соотносила с картинками. Гуляя с друзьями по лесу, обращала их внимание на разные виды и рассказывала про характер и повадки каждого из них, проживая таким образом истории Петера.
Книга информативна и дает объяснение явлениям, поэтому наблюдая лес, хочется найти объяснение взаимоотношениям в общине и выбору каждого жителя. Лучшая практика для мозга как по мне =)
Повествование пронизано любовью к лесу и восхищением. Очень советую к прочтению. Все на природу в дикий лес, где психика отдыхает от города и стресса!