Война и мир. В 4-х томах. Том 4. Рассказы

Поздний рассказ Толстого, в котором он пытается примирить свой неискоренимый либерализм с евангельской проповедью, выступая в результате в своем истинном амплуа - либерального евангелиста, за что, в принципе, он и будет отлучен от церкви. Точнее, не будет, а уже отлучен, к моменту выхода рассказа в печать - 1906 год - Толстой уже 5 лет как числится вне Православной церкви.

Сюжет рассказа основан на противопоставлении двух революционеров-народников: Светлогуба и Меженецкого. Оба персонажа имеют реальных прототипов; за образом Светлогуба стоит созвучный ему Лизогуб, реальный народник, повешенный в 1879 году в Одессе за подготовку покушения на Александра II, а в Меженецком угадывается такая яркая фигура российского народничества как Герман Лопатин, лично знакомый с Марксом, один их первых переводчиков "Капитала".

Но в обоих случаях Толстой очень далеко отступает от истины, представляя Светлогуба совершенно невинной овечкой, занимавшегося распространением революционной литературы в сельской местности, осужденного на смертную казнь явно "по беспределу", хотя реальный Лизогуб по свидетельству того же Степняка-Кравчинского, был одним из настоящих руководителей движения. А Меженецкий выступает идеологическим анахоретом так и не принявшим марксистскую идеологию, в то время как реальный Лопатин, как я уже сказал, и общался с Марксом, и переводил его.

Общее между героями то, что оба погибают в петле, а разница в том, как они приходят на свой эшафот. А индикатором истины выступает Евангелие и некий раскольник, который становится свидетелем обеих смертей.

Надо отметить, что Светлогуб в чем-то напоминает Нехлюдова из знаменитого "Воскресения", а именно тем, какой эффект производит на него евангельский текст. Нехлюдову, у которого было будущее, Евангелие открывает глаза на смысл жизни, Светлогубу, который приговорен, оно помогает обрести высший смысл, особенно на него подействовали следующие строки:

Спокойствие и благообразие Светлогуба перед смертью произвели на раскольника, который видел в окно последние минуты его жизни, такое впечатление, что он подумал:

Светлогуб погибает смертью мученика, принимая кончину как избавление, а вот Меженецкий сам лезет в петлю, пережив жестокое разочарование в своей деятельности, в отсутствии уважения со стороны своих последователей, отказавшихся от идеалов народничества, и ушедших в марксизм. Главное же то, что он отвергает Евангелие, то есть истину, поэтому и совершает самый страшный грех - самоубийство, становясь своего рода Иудой от революции.

А старик-раскольник, снова оказавшийся рядом, воспринимающий Меженецкого как представителя зла, предвещает ему скорый конец. Сам старик тоже умирает, и оказывается в мертвецкой рядом с удавленником Меженецким, может быть, для того, чтобы сопровождать его на Страшный суд. Светлогуб, принявший Евангелие был сильным и сопровождения не требовал, а Меженецкий, от Евангелия отрекшийся, был слабаком-самоубийцей, и ему требовался аналог Харона.

Завершаю "трилогию" рецензий на произведения русской классики, ставящие своими названиями насущные жизненные вопросы. Первые два лежат, так сказать, на поверхности - "Что делать?" Чернышевского и "Кто виноват?" Герцена. С третьим вопросом все оказалось не так однозначно, когда я проанонсировал что будет еще и третье "вопросное" произведение, то выяснилось, что о нем знают далеко не все.

А между тем вопрос "За что?" в реальной жизни задается едва ли реже, чем "Кто виноват?", и уж точно чаще, чем "Что делать?" Первые два вопроса все же носят активный характер - поиск виновных и поиск модели поведения. А вот вопрос, заданный Толстым, - пассивный, более известный в колоритной транскрипции "за шо?" или "а мене за шо?"

Из всех трех вопросов, конечно, самый главный и определяющий - "Что делать?", потому что этот вопрос неминуемо встает перед каждым человеком, выбирающим способ собственного применения в этом мире, он стоял и перед Базаровым, и перед Обломовым. Вопрос "Кто виноват?" менее обязателен, потому что иногда уже неважно, кто виноват. Хотя, часто знать "кто виноват?" все же необходимо, просто для того, чтобы выявить причину фатальной ошибки во избежание её повторения.

А вот вопрос "За что?" - вопрос жертвы. Ей - жертве - в самом деле не мешает знать - за что на неё обрушилось то или иное несчастье, опять же, для того, чтобы минимизировать поток новых неурядиц.

В роли жертв, вопиющих с этим самым вопросом, в рассказе Толстого выступает чета польских патриотов Мигурских. Супруг - участник польского восстания 1830-1831 гг., супруга - "декабристка", последовавшая за ним в казахские степи, куда в солдаты был сослан супруг.

В основу рассказа был положен реальный случай, описанный в книге С.В.Максимова "Сибирь и каторга", Толстой даже не стал менять фамилии героев. В то же время критик Шкловский с недоверием отнесся к истории, описанной Максимовым, посчитав её классическим анекдотом. А суть в том, что по сюжету у польской пары в ссылке рожается двое детей, и там же умирают. Потом супруги инсценируют утопление пана Мигурского, чей труп так и не находят, и "вдова" просит, чтобы ей позволили вывезти гробы детей на родину. А везет в ящике, в котором якобы лежат детские гробики, вместо них - живого мужа.

В Саратове казак-конвоир заподозрил что-то неладное и доложил о непонятных звуках, раздающихся из "гроба". Вот, в принципе, и вся история, но Лев Николаевич решает по своему расставить акценты. Он вопиет: "за что" этим благородным польским феодалам выпала такая злая судьба. За что к ним так несправедлива Российская империя, за что к ним так несправедливы подданные этой империи?

Здесь ведь два аспекта: один - это вина царизма, отправившего польского дворянина в ссылку за "безобидные шалости", а второй - вина тёмного и забитого русского народа, который не хочет вникать в особенность положения страдающих поляков, и выдает их жандармерии.

Обидно за Льва Николаевича, который под старость начал дрейфовать в сторону либеральной русофобии. Оно понятно, что он воевал с царизмом, но от совести нации все же не хотелось бы получать таких неуклюжих передергиваний. Толстой не озаботился вопросом "за что?" по отношению к крестьянству и пролетариату собственного народа, которые жили в гораздо худших условиях, чем поляки в ссылке. Он возмущен, что если бы семью Мигурских не сослали в казахские степи, то их дети получили бы должную медицинскую помощь и не умерли, а то, что у моей прапрабабушки, которая жила в русской деревне, не так далеко от Ясной Поляны, как раз в те годы, когда Толстой писал этот рассказ, было 18 детей, а выжило только 6, это "за что?"

Мигурского сослали за участие в восстании, а могли и казнить. Так вот и ответ "за что?" А если начинать рассуждения о том, что "подлая империя" захватила прекрасную Польшу, так и здесь есть ответ "за что?" Поляки же демонстрировали миру крайнюю форму "феодальной демократии", когда на их сейме один-единственный шляхтич, не согласный с тем или иным решением, мог наложить вето. И это в то время, когда вокруг набирают силу абсолютные монархии. Россия ведь не в одиночку "дербанила" ослабевшую Польшу, вместе с ней это делали и Пруссия с Австро-Венгрией. Так что вопрос "за что" имеет ответ "за несусветную историческую глупость", ведь геополитика существовала даже тогда, когда еще не было слова для её обозначения.

А оказавшись в том положении, в котором была польская шляхта в начале XIX века, и решившись на восстание против неугодной, но все же законной власти, нет смысла вопрошать "за что?" Это вопрос ответственности за собственный выбор и собственные поступки, когда ты - пан Мигурский - брал оружие и стрелял в людей, ты знал, на что идешь. Чего же теперь вопить: "А нас за шо?"

И делать крайним казака-конвоира, назначая его ответственным за судьбы "несправедливо наказанных" поляков, тоже некрасиво. Этак выходит, что конвоир должен неким шестым чувством чуять, где уголовники, а где благородные политические, и в первом случае образцово исполнять свои обязанности, а во втором - пренебрегать ими.

В целом, польской чете, конечно же, можно посочувствовать, но выставлять их абсолютными жертвами, не несущими ответственности за то, как складывается их жизнь, совершенно неправомерно, и вопрос, заданный Толстым в заголовке, выглядит очень манипулятивно.

Короче так, жил был небедный паренёк, чего не жилось спрашивается, строил бы школы и помогал людям, ан нет, надо обязательно поперёк власти встать и сделаться отмороженным террористом. Связался с полными отморозками и сохранил у себя динамит, для подрыва здания или поезда с правительственными чиновниками. Вот такой был добрый, но слабохарактерный.
Другой всю жизнь сидел в тюряге и вроде ему там даже нравилось. Не верил, бедолага, никому и ничему. Только искал истину. Нашёл, когда подыхал на нарах.
Ещё один персонаж, не лучше. Отморозок и террорист с ложными ценностями. "Включенный по полной" и истинно верящий, что своими «подвигами» может изменить мир к лучшему.
Все как на подбор хотят только хорошего. Один - помогать людям, другой ищет истинную веру, а третий всерьёз думает, что насилием может изменить мир к лучшему. У всех конец один, но только дойдя до последней черты эти люди начинают что-то понимать.

После восстания 1830 года поляка Мигурского ссылают в Сибирь, за ним отправляется его невеста.

Сначала их жизнь счастлива и безоблачна, но дальше словно злой рок начинает преследовать семью.

Толстой написал рассказ с польской точки зрения, чувствуется его критика российской власти и сочувствие несчастной семье Мигурских. И мне тоже их жалко, но с другой стороны вопрос "За что?" звучит как-то странно. Так сложились обстоятельства, что их семья оказалась вдали от Польши, где не было подходящих условий для жизни. А казак, невольно сыгравший роковую роль в их путешествии, всего лишь выполнял свои обязанности. Откуда ему было знать, что польские дамы - не преступницы и им необходимо содействовать?

Неожиданно было узнать Толстого с такой стороны, осуждающего российское самодержавие.

Люблю малую прозу. За ее краткость, за ёмкость, за лаконичность. И за то, что вопросы поднимает очень объемные и актуальные.
В этот раз - это рассказ о любви юной полячки Альбины и молодого польского революционера Йозефа Мигурского. Много, очень много мыслей в голове.
Действительно, за что судьба преподносит такие повороты, за что люди теряют близких и почему порой исполнение своего долга так калечит судьбы других людей. Извечный вопрос, что превыше: долг или совесть, честь или сочувствие. Мог ли казак поступить иначе?
Прочиталось просто на одном дыхании, с замиранием сердца: повезет или нет? Острым было ощущение несчастья, неудачи. Чем ближе к Волге, тем явственнее ощущалась тревога.
Еще раз убедилась, что Толстой - великий мастер. И как автор великого произведения "Война и мир", и как автор небольших рассказов.

Юморной на самом деле и в то же время остросоциальный рассказ для любителей малой прозы Толстого. Рассказ является вольным пересказом мопассановского эссе и сначала был опубликован в английском издательстве, а уж потом вышел и в России. Цензура, цензура...

Короткий по объему, глубокий по смыслу. В кои-то веки реально юмористический, видимо, у Льва Николаевича было «шалопутное» настроение, если я правильно понимаю смысл этого его дневникового словечка. Нет, в самом деле, выскажу крамольную мысль: воспевание гуманистического начала в человеке – это здорово и наше все, но вот если плеснуть капельку юмора... То получается весьма и весьма недурственно!

По форме рассказ этот совсем не толстовский.
И действительно – он является вольным пересказом рассказа Мопассана, написанным Львом Николаевичем в 1890 году.
Но по своему духовному посылу, по притчевости (если только так можно сказать) это очень толстовское произведение.
Лев Толстой как никто другой способен очень коротко и очень простыми словами донести до читателя такие житейские истины, которые очень важны для человека. И, вроде, истины эти совсем простые. Вроде, ничего выдающегося они собой не представляют. Вроде бы даже увидеть их самостоятельно способен каждый… Но, в чём же тогда дело? Почему, если ты их ВИДИШЬ, то не делаешь из этого никаких выводов? Почему ЗНАЕШЬ и НЕ ВЫПОЛНЯЕШЬ?..
Толстой считал, что рассказ «Франсуаза» является «глубоко нравственно действующим». И это действительно так. Но помимо нравственного действия произведение это несёт и ФИЛОСОФСКИЙ посыл. Посыл настолько важный и настолько НЕОСПОРИМЫЙ, что проигнорировать его просто НЕВОЗМОЖНО.
И всё же ежедневно мы наблюдаем людей, которые пренебрегают этой нравственной и философской истиной, о которой пишет граф Толстой.
Ну, бог им судья, этим людям. Но мы сами не можем проигнорировать это открытие, не можем отбросить его. Мы должны воспользоваться им для нравственного самосовершенствования.

Этот рассказ Льва Толстого является свободной переработкой части очерка Ги де Мопассана.
Произведение это очень маленькое, но довольно ёмкое. Более того, оно ставит настолько важные вопросы, что читателю невозможно даже себе самому дать твёрдые ответы на них в процессе прочтения.
Если вопрос бесстыдности существования короля Монако и его свиты нам становится понятен сразу, и мы даже можем сделать выводы, что наш, русский царь (в то время это был Александр III) скорей всего живёт за счёт столь же неприглядных доходов, то вопрос содержания и казни преступников не решается нами так же быстро. Мы понимаем лишь одно – система наказания не должна быть такой, какой была она в те дни «в цивилизованном мире». Кстати, такой же она остаётся и теперь! И это показывает, что правители современных государств невнимательно читают Толстого или не спешат следовать его выводам. Да, мы понимаем, что ТАК осуществлять наказание или казнь НЕЛЬЗЯ, но как МОЖНО и как НУЖНО её осуществлять – этого мы не можем понять сразу. Хотя для Толстого-то этот вопрос решён.
Как всякое правдивое произведение, этот рассказ производит большое впечатление и стимулирует МЫСЛЬ читателя.
Русское правительство, которому ЧЕЛОВЕК МЫСЛЯЩИЙ был не нужен, ЗАПРЕТИЛО печатание этого рассказа, и Толстой в год его написания (1890) опубликовал рассказ в Англии. В советское время это произведение стало доступно всем. Читайте же его, свободные люди!

Неизвестный мне ранее факт, но Лев Николаевич решил пересказать, или, как это звучит более литературно, перевести один из рассказов Ги де Мопассана («Порт»). По-своему, на своей волне и со своим посылом, с этой вот толстовской въедливостью в детали и нравоучительностью.

Рассказ этот какое-то время был даже запрещен. Пока Толстой не поддался на уговоры издателя и не внес некоторые исправления, смягчающие текст. По этой же причине изменилось и название. «Обычное удовольствие молодых людей» или «У девок» - это явно моветон для того времени. Назвали «Франсуаза», по имени главной героини, так только и можно было его тогда публиковать.

По сюжету молодой морячок прибывает на своем корабле в порт и, конечно, сразу отправляется... Нет, не в филармонию, а в публичный дом. Там он весело предается алкогольным возлияниям и в процессе веселья понимает, что девушка, сидящая у него на коленях – это его родная сестра, которую он видел последний раз, когда той было 13 лет. Франсуаза тоже не узнала брата. Она и не видела его давно, и к мужчинам привыкла уже не приглядываться.

«А вокруг них остальные орали пьяными голосами. Звон стаканов, стук ладонями и каблуками и пронзительный визг женщин перемешивались с гамом песен.»

Разумеется, герой потрясен, и в этом рассказе Толстой показывает свое мастерство так описать душевное потрясение персонажа, что оно выглядит эмоционально достоверно. И больше того, в душе героя происходит переворот. Он пытается оттащить товарища от другой девушки, взывая к нему «Все они чьи-то сестры! Все они нам сестры!», и его настигает прозрение, которое все окружающие принимают за пьяную истерику.

Рассказ хоть и коротенький, но мощный. И в нем Толстой использует сюжет как мощное оружие в борьбе против похоти, с которой и сам боролся до самой старости. А спустя несколько лет после первой публикации рассказ все равно запретили к переизданиям.

Рассказ "За что?" так же, как и другие произведения Толстого, не назовёшь счастливым или веселым. И если первые страницы полны описания весёлой и беззаботной жизни девушек-подростков, то вскоре начинают приходить тяжёлые события одно за другим, и повествование остаётся только на двух героях - Мигурском и Альбине.
За развитием их отношений было интересно наблюдать, хотя бы потому, что подобные мне встречаются в литературе не так уж и часто. Про жизнь и говорить не буду, такие времена давно ушли, да и не так много вокруг меня людей в отношениях, по которым я могу судить, что сделали бы они.
Здесь нет большого количества вопросов и ответов, а лишь вопрос "За что?", который задает юная полячка сначала схоронив детей от любимого мужчины, а затем после раскрытия её аферы, придуманной совместно с Юзё, Лудвикой и Росоловским.
Очень часто люди задают такой вопрос, но в современном обществе лучше спросить "Для чего?". Во времена польских восстаний такое,конечно, и в голову не пришло бы, ведь и жизни и быт были совсем иными. И все же, как поступил бы каждый из нас, будь он на месте казака? Чем это считать : проявлением защиты Родины или предательством человека, желанием быть честным или желанием наклеветать? Почему так поступил человек, не получавший зла от людей?Почему не мог дождаться пани,чтобы у неё узнать. За что он погубил семью?
Финал не был чем-то неожиданным, драматизм ощущался с момента приближения к Волге, хотя меня напряжение взяло ещё раньше, как только Юзё пошёл топиться.
Ответов автор нам не оставляет, так что и за что и как быть - остаётся решением нашего внутреннего голоса.