Под сенью девушек в цвету. Часть 1. Вокруг госпожи Сван

мало того, что мы воображаем, будто другие слепы, когда говорим о себе; мы и действуем так, будто вокруг слепые. У каждого из нас есть свой персональный бог, скрывающий наши недостатки или обещающий сделать их невидимыми для других: это он закрывает глаза и затыкает носы людям, которые не моются, чтобы они не заметили грязи у себя в ушах и не учуяли запаха пота под мышками, и уговаривает их, что они могут безнаказанно разгуливать в таком виде среди людей, а те ничего не заметят. А те, кто носит или дарит фальшивые жемчуга, воображают, что их примут за настоящие.

К сожалению, назавтра не наступал тот распахнутый вовне, просторный день, которого я лихорадочно ожидал. К его концу оказывалось, что моя лень и мучительная борьба с разными внутренними помехами просто-напросто продлилась ещё двадцать четыре часа. Так пролетало несколько дней, а планы мои и не думали воплощаться в жизнь, и я уже даже больше на это не надеялся; следовательно, у меня не хватало духу всё подчинить их выполнению: я вновь принимался засиживаться допоздна, потому что уже не уверен был, что завтра утром примусь за труд, а значит, не стоит и загонять себя в постель пораньше вечером.

Даже разговор - а ведь дружба выражается в разговорах - это несерьезное и поверхностное занятие, которое ничего нам не дает. Мы можем всю жизнь проболтать, не говоря ничего существенного, а просто коротая пустоту одной минуты за другой, а ведь работа мысли в процессе художественного творчества направлена вглубь, и это единственное направление, которое нам доступно, в котором мы способны продвигаться, пускай с огромным трудом, чтобы добыть истину. А дружба не просто бесполезна, как бесполезны разговоры, - она еще и пагубна. Рядом с друзьями те из нас, чье развитие происходит глубоко внутри - потому что так уж они устроены, - не могут не испытывать скуку, потому что скользят по поверхности самих себя, не могут продолжить свою работу над исследованием глубин; но когда мы наконец остаемся одни, дружба заставляет нас переосмыслить это ощущение скуки и с волнением вспоминать сказанные другом слова, любоваться ими как драгоценным даром, хотя на самом деле мы подобны не домам, к которым можно снаружи пристроить какие-то камни, а деревьям, которые, извлекая матерьял из собственных соков, наращивают новые кольца своих стволов, новые ярусы листвы.

в занятном возрасте, которого я достиг, возрасте не столько переходном, сколько плодотворном, мы редко считаемся с голосом разума, и самые маловажные свойства лю­дей представляются нам неотъемлемыми чертами их личности. Вокруг нас сплошь чудовища или божества, и нет нам покою. Какой бы поступок мы ни совершили, позже нам захочется, чтобы ничего этого не было. А лучше бы нам жалеть, наоборот, об утрате той непосредственности, которая толкала нас на эти поступки. Позже мы начинаем видеть мир с более практической­ точки зрения, в полном согласии с остальными членами об­щества, и все-таки единственное время, когда мы чему-то учились, — это отрочество.