Один в Берлине. Каждый умирает в одиночку

- Вы хотите остаться сильным и мужественным, значит, для вас полезно все то, что придает вам силу и мужество, а все то, что внушает слабость и сомнения, как раз плохо, например ваши раздумья.

Прохожие на Принц-Альбрехтштрассе боязливо отводили глаза от лежащего в грязи бедолаги, зная, из какого опасного дома его вышвырнули. Вероятно, с сочувствием посмотреть на страдальца – уже преступление, а прийти ему на помощь тем более никак нельзя.

- В таком случае собирайтесь, у меня там внизу люди, поедете с нами. А мужу – у вас ведь есть муж? Конечно же есть! – черкните записочку: «Я в гестапо. Когда вернусь, не знаю!»

Тот, кто горюет, нуждается в утешении, а чтобы получить утешение, надо говорить.

Задача поставлена, надо ее решать. На дурость рассчитывать нельзя, это не причина, слишком хорошо они ее знают, надо придумать что-нибудь другое. Весь понедельник и вторник Анна Квангель ломала себе голову и в среду, кажется, наконец придумала. За дуру ей себя точно не выдать, тогда, может, за чересчур умную? Слишком много знает, слишком хитрая, слишком себе на уме, это для них еще хуже, чем дурость. Чересчур умная плюс не в меру ретивая – да, пожалуй, то что надо.

Ненависти к нему она не чувствовала, ну как можно ненавидеть такую мразь? Он просто был ей противен, как бывают противны пауки и гады.

Несколько тысяч, сказал этот трусливый шпик Боркхаузен. Да разве в количестве дело! Если хоть один человек несправедливо страдает и если я могу что-то изменить и не делаю этого только потому, что я трус и слишком дорожу своим покоем, значит...
Развить свою мысль он не решается. Он боится, по-настоящему боится того, куда заведёт его эта мысль, если додумать её до конца. Ведь тогда надо изменить всю свою жизнь.

В ту пору жизнь была проста, он верил не только в Господа, но и в людей. Верил, что слова вроде «возлюби врагов твоих» и «блаженны миротворцы», что такие слова имеют на земле силу. С тех пор все изменилось, и определенно не к лучшему.

- Быть жестоким тоже надо уметь, доктор!
- Нет, не надо. Подобная фраза оправдывает любое бессердечие.

Одного желания спасти мало. Тот, кого хочешь спасти, должен по-настоящему согласиться на спасение.