Один в Берлине. Каждый умирает в одиночку

— Забавный тип! — сказал Эшерих партийному чиновнику, который вдруг принялся сосредоточенно рыться в столе. — Желает, чтобы гестапо пропадом пропало. Хотел бы я знать, долго ли вы просидите без нас в этих креслах. В конце концов все государство — это гестапо. Без нас все рухнет и пропадом пропадете вы все.

У Анны Квангель не было времени очнуться от грезы о свидании с Отто. Она уже с ним. Во всяком случае, там же, где и он. Где бы это ни было.

Умереть очень просто, но иногда раньше, чем умереть, приходится пережить большие неприятности!

Одиночество может быть большим благом.

если б я только знала, что они мучают недолго, что убивают быстро и безболезненно, то пошла бы к ним.

Почему бы маленько и не поискать? Ночь долгая, а за свет платить не нам.

Мы, сказал он, вроде как доброе семя на поле, заросшем сорняками. Не будь доброго семени, сорняки бы все собой заполонили. А доброе семя может распространиться…

– Ну чего ты, папаша, губы надул – подумаешь, разок правду услышал!
– Тебе ж всего шестнадцать, и ты мой сын, – начинает старикан, по-прежнему обиженный.
– А ты – мой папаша, и я слишком часто видел тебя вдрызг пьяным, чтоб питать к тебе особую симпатию,

Нередко и автору тоже не нравилось рисовать столь мрачную картину, но прибавить света означало бы солгать.

Приятная компания, выпивка, непринужденное веселье, отлых - ведь они тяжко трудились, мучая ближних и отправляя их на виселицу.