По направлению к Свану

Как и все французские писатели, там Бальзак и Гюго, Пруст неистощим, описателен и чувственен. Но, к счастью, новое время даёт новые формы. То, что Сю мучается упихнуть в дурацкие диалоги, Пруст помещает в легко читаемый поток сознания. Читателю не надо воспринимать ничего логикой, следить за сюжетом, надо только настроится на приём и огромный текст, эмоции и переживания вливаются в тебя как через воронку. В этом отношении - Пруст первый французский автор огромного произведения, которое я смогла прочесть безболезненно. Правда, впереди ещё 6 томов как бы того же самого произведения, так что расслабляться нельзя.
По сюжету пока что мы узнали не так много. Есть некий господин Сван, еврей, сын предпринимателя, весьма обаятельный и вхожий в дома абсолютно любого сорта: как самых высших аристократов, так снобского сословия таких же мещан. В общем, эдакий французский сверхчеловек. Половину книги занимает описание его страданий от несчастливой любви его к куртизанке, которая по ходу дела к нему охладевает. Вторую половину занимают чувства нарратора - мальчика, который вспоминает своё детство и свою первую юношескую влюблённость в дочь этого самого Свана. И всё? Да, это всё. Ну там конечно куча эмоций, любви к боярышнику и описаний милой рутинной жизни зажиточной французской семьи конца XIX века.

Меня всегда так завораживало название "В поисках утраченного времени", а также издание этой книги из серии "Большие книги", и закончив прочтение, это так и осталось единственными плюсами книги.

Я так не хотела верить тем, кто говорил, что Пруст еще тот зануда, но это оказалось правдой. Если честно, не думаю, что ему вообще следовало становиться писателем. Настолько нудно, скучно, однообразно, скудно... Со мной впервые случилось, что я не могла вчитаться в смысл написанного и страница за страницей проходили мимо меня, хотя и пыталась и читать вслух, чтобы "вкусить" стиль повествования Пруста и про себя, но эти книги просто вгоняют в депрессию. Наверное, модернизм это не мое направления. Я люблю "книги-действия", а не "книги-размышления". Как можно десятки страниц расписывать переживания и мысли героя, в то время как действий практически нет? Я убедилась, что такие книги не для меня. (Ах, а я ведь уже купила громадного "Улисса", и как я его прочитаю после этой книги?)

Из первой части "Комбре" из 200 страниц я запомнила лишь тот факт, что главный герой каждый вечер ждал, когда его мама приходила к нему в комнату, чтобы пожелать сладких снов и целовала на ночь. И если приходили гости или отец не разрешал заходить к сыну, для мальчика это было трагедией мирового масштаба. А также бесчисленного количество дедушек, бабушек и других родственников главного героя. Все... так прошла первая половина книги.

Вторая часть "Любовь Сванна" рассказывает историю еще до рождения главного героя. Рассказывается о Шарле Сванне, который был другом семейства главного героя и теперь мы перенеслись лет на пятнадцать назад и узнает историю этого господина, в честь которого названа книга. Герой отдает сердце не совсем "порядочной" и "добродетельной" женщине Одетте, правду о которой узнает не сразу. Удивительно, как герой убивался из-за женщины, которая даже была ему сначала омерзительна и совсем не в его вкусе. По-правде говоря, именно из-за этой части я поставила две звезды, иначе вообще бы не смогла бы что-то поставить. Тут хотя бы что-то происходило, в сравнении с первой частью, где кроме занудных предложений в пустоту ничего не было. Но даже любовная история меня не затянула. Ну серьезно, сколько же умения нужно, чтобы даже в описания любовную линию так не притягательно? Обычно, даже если книга не очень интересная, хотя бы любовная линия должна увлечь тебя, особенно если ты девушка. Но этот тот редкий случай, где автор не смог добиться даже этого.

В общем, я молилась, чтобы эта книга быстрее закончилась и у меня хватило терпения ее дочитать. Я честно не знаю, кто решается браться за следующие тома этой серии, учитывая что у этой истории еще 6 книг. Мне кажется, что после прочтения последней и жить не захочется. И если бы мне попросили одним словом описать каждую книгу, эта определенно получила бы "ЗАНУДСТВО". Нельзя так издеваться над читателями.

Но все-таки один плюс после прочтения нашла - я поняла, почему Пруст назвал цикл "В поисках утраченного времени", а все потому что после этих книг читатели пытаются вернуть утраченное бесценное время своей жизни, потраченное на эти книги. Я бы просто каждый книге из этого цикла дала бы название "Потраченное впустую время" Том 1, Том 2 и т.д., чтобы отбить желания у тех несчастных, как я, кто все-таки решиться читать Пруста.

Марсель Пруст удивляет и поражает своей необычайностью и глубиной. У него совершенно неповторимые формы описания, язык, стиль, слова, окутывающие и погружающие в себя фразы. Сама же книга поражает своей образностью, ощущениями, ароматами, воспоминаниями. Это роман - размышление о воспоминаниях и их возникновении, о памяти, о пространстве, о времени, о чувствах и ощущениях, о мировосприятии сквозь призму прошлого, о любви..

Основа романа - воспоминания главного героя. Ими буквально пропитаны насквозь первая и третья часть. Автор красочно и подробно представляет нам ушедшие года через воспоминания, возникающие неожиданно из-за каких то малозначительных деталей, будь то пирожное, окружающая обстановка..Роман полон малейшими нюансами и доскональной проработкой каждого казалось бы мига и события..Поэтому "По направлению к Свану" - это неспешное чтение, это глубокое погружение не только в роман, но и внутрь себя. Ведь чтобы прочувствовать эти строки, эти образы, этот мир, сотканный М. Прустом нужно полностью абстрагироваться от окружающего мира и поймать ту особенную атмосферную волну, которая накрывает тебя полностью..

Первая и третья часть стилистически похожи между собой. Обе части описывают детство главного героя..Первая - это его года, проведенные в Комбре, вторая - годы парижского детства и первая любовь..Это чувство скорее воображаемое, и оно настолько неопытно, наивно и искреннее, что трогает до глубины души. Автор вообще блестяще препарирует нам это чувство и выворачивает наизнанку так, что восхищаешься таким глубоким и тонким психологизмом. В первой же части вызывают восторг описания самого места, быт и жизнь там, читаешь и замираешь от этой красоты и естественности..

Вторая же часть - особенная. Она отличается и по стилю, и по сюжету. Перед нами любовная линия между интеллектуалом и девушкой легкого поведения..Он умен, воспитан, вхож в круги светского общества, наиприятнейший и остроумный собеседник..Она порочна, груба, глупа..Что может связывать таких далеких и разных? Только любовь-страсть, любовь-безумие, любовь-болезнь..То чувство, которое затуманивает взор на очевидные вещи, то чувство, которое вызывает дикие приступы ревности, то чувство, при котором ты как слепой глупец готов идти на край света..И вместе с тем это прекрасная история любви, пускай и сумасшедшей, зато яркой и всепоглощающей..

Он, вернее она, книга же, качественно мне вынесли мозги... До состояния "я ёжик квадратный", слова связать не могу. Я всё понимаю, для чтения такой литературы нужна подготовка, что литература потока сознания не моё. А если некуда деваться и читать надо потому что тебе предстоит экзамен по зарубежной литературе в универе? Только вздыхать и продолжать продираться через это нагромождение слов. Впрочем "описания" природы у Пруста хороши, в отличие от всего остального...
Как я это читала до сих пор понять не могу...

Что я знала об этом романе до того, как я его начала читать?
Конечно, я была наслышана о его длине. И о прекрасном музыкальном языке, которым роман написан. Да, так и есть. Поток. Погружаешься в пучину, и вода несет тебя все дальше и дальше. Главное -не останавливаться, не возвращаться, не нарушать течение, не искать смысл, а воспринимать все неким шестым чувством, полностью отдавшись на волю волн.

Но, к сожалению, в книге есть сюжет.
Первая глава мне понравилась, напомнив многочисленные произведения-воспоминания о детстве. Хотя все же все эти переживания мелочей будут ближе тем, кто любит прерафаэлитов, Шмелева и абажуры. Но вполне мило. Жестокость родителей, боящихся лишний раз поцеловать единственного сына под предлогом воспитания сильного духом человека, а на самом деле - из-за равнодушия и строгой иерархии в семье, поражает. Любовь к сплетням и социальным стратам удивляет. С другой стороны, как становится понятно из следующей главы, всем героям больше заняться нечем.

Итак, он звался Сван. Из-за восторга перед собственным тонким чувствованием в духе Боттичели он влюбился в образ. (Правда, непонятно, зачем он вообще связался с этой дамочкой, но Пруста эта алогичность не заботит). Из-за чувства собственничества вызвал у себя ревность и стал страдать. Страдать ему понравилось, чем больше перепады настроения - тем сильнее одержимость. При этом предмет страсти как человек ему неинтересен: он не знает ничего о ее прошлом (догадывается о сплетнях, но не о причинах. Психология об'екта любви ему в принципе неинтересна. Зачем она Нарциссу, который любит себя влюбленного?). Вкусы у них прямо противоположные. Девушка пошла, он утончен. Да, Пруст зовет этот психоз любовью.

Третья глава подтверждает, что автор абсолютно серьезно так думает. Маленький Марсель влюбляется в дочку той самой кокотки. Вполне предсказуемо, маленькая Жильберта уже копирует дурные привычки матери. Поэтому она ... встречается с другими детьми, ходит с гувернанткой по магазинам и планирует поездки с родителями вместо того, чтобы безотлучно сидеть рядом с Марселем, раз уж он в нее влюбился (о чем она, кажется, и не догадывается). Получается, что сам факт влюбленности дает мужчине безусловное право на женщину. А Марсель и Сван влюбляются в первый попавшийся об'ект от безделья и наделяют его придуманными чертами, праздно фантазируя, пока за окном постукивает дождь, рисуя тонкими струйками, сливающимися в потоки слез, по стеклу.

Творчество Пруста так же трудно объяснить сторонними словами, как пытаться описать картины импрессионистов. О чем нужно говорить? О цвете, о свете, о воздухе? О всплесках красок и буйстве листвы, о солнце сквозь ветви? Но ведь всё не то, и всё не так. Это лишь детали, фрагменты, то малое, что никак не объясняет целого – великого, впечатляющего, всеобъятного, всезахватывающего.

Пруста считают писателем импрессионистом – слышу я в лекции Юлианы Каминской по истории зарубежной литературы ХХ века. Да. Теперь, дочитав «Свана» я окончательно понимаю, почему. Как перед картинами Дега и Мане, так и перед романами Пруста, я способна лишь в восхищении внимать, вбирать, впитывать. Новаторы в изобразительном искусстве, новаторы в литературе – они смещают фокус зрения с общего на частное, и в то же время поражают воображение совокупностью общего. Оказалось, мир можно постичь через субъективное, через себя. Красками или словами – инструмент вам предлагают на выбор. И говоря «через себя» подразумевается тандем – «Я» автора (писателя/художника), и ваше собственное.
Дерзайте, потому как для этого нужна определенная смелость, не каждый согласится раствориться в другом, чтобы заглянуть в самое себя.

Нет, я не буду захлебываясь от восторга, рассыпаться в комплиментах, не буду описывать как запах боярышника витал надо мной, а глаза Марселя заглядывали в мое прошлое. Об этой книге написана тысяча книг, а я всего лишь читатель-дилетант, который прочел пока только первую книгу из 7, или, если быть точной, из 15 (надо учитывать что 7 книг складываются из томов и частей). Я слишком мало понимаю в этом феномене, под названием Пруст, чтобы пытаться его оценить. И уж тем более не вижу смысла демонстративно ахать и охать.

Тем более, что он мне не сразу «дался». Сначала я с обманчивой легкостью нырнула в страницы романа, интуитивно слыша музыкальность, мелодичность прозы великого классика. Потом я остановилась, запнулась, запуталась в воспоминаниях детства писателя и своих собственных. Я читала глазами, а мыслями возвращалась в свое детство, к своей маме, к своему «печенью Мадлен». И вдруг понимала, что ни слова не помню из только что прочитанного предложения. Я возвращалась, вчитывалась, улетала, возвращалась, и снова… опять и опять. Это увязание в собственном прошлом было бы бесконечно приятным, если бы не его глобальность. Я совершенно не привыкла к такому объему воспоминаний. Как если бы тебя отправили в долгое путешествие назад во времени. Я хотела домой в настоящее. Я не могла больше находиться в прошлом.

И когда я уж было совсем решила забросить книгу, то узнала о болезни писателя. О том, как из-за бронхиальной астмы и аллергии на все подряд, он жил в полном затворничестве, изолированности, полном уединении. И что этот роман, эти воспоминания, эти фантастические описания – это восприятие мира из того самого тёмного Ноева ковчега, из которого все лучше видно. Это поразительно. Он написал свой роман так – как если бы стоял в саду, если бы вдыхал эти запахи, слышал эти звуки здесь и сейчас. Но оказалось, что все это, действительно, лишь призраки прошлого.

Я открыла книгу и продолжила чтение. Я попала в плен.

Дальше...

Когда сталкиваешься с чем-то великим и воистину талантливым, отчетливо понимаешь ограниченность собственных возможностей. Я сейчас откусила от этого пирога ничтожно маленький кусочек «По направлению к Сванну», и меня ждет долгое путешествие дальше. Я знаю, что ничего еще не знаю. Хочу понять, чем второй роман лучше первого, за что он получил Гонкуровскую премию, хочу разобраться в экзистенциализме автора, его философии любви, его импрессионизме.

Это удивительная книга. И, пожалуй, не имеет значения, дано ли мне постичь ее до конца. Как говорил Пруст – это всего лишь инструмент познания себя. И я воспользовалась этим инструментом.

Трудно представить человека, который по собственной воле и ради удовольствия взялся бы читать "В поисках утраченного времени". Это из гипотетического культурного багажа, который должен быть в активе всякого образованного человека, а на деле, если где и имеется - то в пассиве (настолько глубоком, что сам носитель не в состоянии сыскать). У меня долго среди шедевров мировой литературы, о которых надо бы составить представление, да все смелости не могу набраться. Все огромное семикнижие там и останется, полагаю, но первую часть "В сторону Свана" прочла честно.

Не случись "Топологии пути" Мераба Мамардашвили, черед для произведения мог так и не прийти, но в цикле лекций настойчиво упоминается первый роман. это, фактически, построено вокруг него и феномена воссоздания утраченного, которое главной темой magnum opus великого модерниста. А Мераб Константинович помог со сложными и запутанными вопросами, к которым не чаяла подобраться. Благодарная признательность к нему сподвигла на чтение "В сторону Свана".

Это и отчасти упоминавшееся им полумистическое совпадение, когда эстафету человека, серьезно разрабатывавшего какую-то тему, подхватывает после его смерти другой, часто с первым не знакомый, двигаясь в русле другого вида деятельности: "литература-кинематограф", в данном случае. Такого рода вещи, никак не связанные с теорией реинкарнаций, но наводящие на мысль о том, что идея, которая хочет воплотиться, отыскивает с уходом физического носителя другого человека, готового воспринять. И дар не исчезает бесследно - ищет человека, способного развить и продолжить.

С год назад отмучила себя романом. Даже и не вовсе без приятности в тех местах, которые упоминались в "Топологии" и до которых доходила в ходе чтения. Получила ли читательское удовольствие? Ни малейшего. Все-таки, воля ваша, чудовищно распространенные предложения со множественными сложными, перетекающими друг в друга, метафорами, когда к концу успеваешь напрочь забыть о начале - это не вещь, способная доставить удовольствие. Действия почти нет, переживания мальчика по поводу не полученного им материнского поцелуя на ночь занимают страниц сорок описания и все вместе навевает такую тоску, что Франсуаза, сворачивающая цыплятам шейки со словами: "Дрянь такая!" воспринимается фигурой едва не бурлесковой (я хохотала, представив-увидев это, правда).

Но в том отличие подлинно великих литературных произведений, что первое впечатление о них не становится окончательным. Оно как зерно, прорастающее внутри тебя, одновременно вверх и вглубь или как те смятые комочки липового цвета, которые заваривала вместо чая тетушка Марселя. Того чая, в ложке какого он размачивал знаменитую Мадленку. Раскрываются, набухают, наполняясь впечатлениями уже твоей жизни поверх воспринятого. И уже не хочется саркастически констатировать: "Какая вы глубокая, тонко чувствующая натура!", присовокупив издевательское: "Это как-то связано с нетрадиционной ориентацией или исключительно личностное свойство?"

Потому что твоя - самая традиционная, но цветущий боярышник этого года дополняется в восприятии тем, что в окрестностях имения Свана. И понемногу, исподволь, составляешь собственные реестры ощущений, вызывавшие в разное время твое соскальзывание к прежде испытанному и пережитому. А ревность и боль рассказчика и его alter ego, разве ты не переживала совершенно того же восьмилетней, когда лучшая подруга оставила тебя ради другой девочки?

И вот теперь главное, то, ради чего затеяла это писать. Что ж хорошего в том, чтобы снова пережить в воспоминаниях боль? Ну, хотя бы то, что понимаешь - не убившее, делает сильнее. И еще, теперь можно подойти к маленькой девочке-запутавшемуся подростку-страдающей девушке-измученной молодой женщине, которой ты была когда-то и которая продолжает жить в некотором отрезке времени и утешить ее. Показать: ты не одна, тебя понимают, тебя любят. Ты восстанавливаешь собственную целостность и увеличиваешь собственную ценность и ты уже не одна на свете. И никогда не будешь одна.

Борясь с зевотой, вчитываясь в каждое предложение с дотошной въедливостью, я все-таки осилила большую часть этой витиевато-приторной бесконечности, а потом меня осенило! Вот оно, мое утраченное время! И как можно так не любить себя, чтобы напрягать глаза и мозг ради совершенно бессюжетной и безыдейной вещи. Из упрямого не желая бросать начатое, мне было тяжело закрыть книгу, но я это сделала и вскоре испытала невероятное облегчение. Спасибо Марселю Прусту, что помог мне повысить самооценку!
Если у кого-то есть такая же потребность, то боюсь это единственная причина читать данную вещь.