По направлению к Свану

Марсель Пруст рожден для аудиокниг.
Если читать его кружевные романы, длиной в космическую ночь и лишенные сюжета, сидя в глубоком кресле или полулежа, или за столом – с монитора, обязательно заснешь.
Капитуляция неизбежна.
Я думаю, что даже те арбатские старушки, у которых бабушки были арбатскими старушками, держат томик Пруста на ночном столике, прежде всего, чтобы экономить на снотворном.
И порой убивать чертей.
Пруст начинает работать в дороге!
В плеере.
Вот ты сидишь в троллейбусе и смотришь в большое окно, как едет черный мерседес сквозь медленно падающий снег. Женщина подпевает радио. Барабанит по рулю. Ты наводишь фокус глаза то на снежинки, то на мерседес и думаешь о запахе ириса и дикого боярышника, про который вспоминает герой Пруста. Ты рассеяно шепчешь: все-таки Ирис или ирИс?! И не понимаешь, что является реальностью: запах боярышника, мерседес, медленно падающий снег, Пруст или ты, едущий на работу?!
А потом звонит телефон. Вынимаешь один наушник, говоришь. И к ирису, мерседесу, троллейбусу и женщине добавляется еще один голос.
«Погромче, пожалуйста», – просишь ты.
Но вот остановка. Выбегаешь. И на тебе – ветер в лицо, и скрип под ботинком и, конечно, ирис, голос в трубке, дикий боярышник, накладные волосы тетушки Леонии, Комбре, и успеть бы на светофор…
Все пускается в снежную пляску.
Ты делаешь два прыжка, прижав телефон, и вспоминаешь, как ветер дул в рот, когда мальчиком вдруг побежал по парку сквозь снегопад от внезапно нахлынувшего чувства счастья. А люди, идущие по зебре, смотрят на тебя и думают: сколько же в Москве психов.
Пруст.
Пруст – тот писатель, который возвращает меня к моей реальности. Иные авторы хотят увести читателя в свой мир, подальше в книгу. Захватить. Засосать. А Пруст, максимально ослабляя сюжет, отказавшись от главного героя, от композиции, добивается обратного. Очередная нить брошена, очередное ружье не стреляет, и ты смотришь перед собой и видишь красоту реального мира.
А пройдет год и, перебегая Ленинский проспект в том же месте, я вспомню накладные волосы тетушки Леонии или женщину, подпевающую радио. Так же внезапно. И тут же забуду.

Прежде всего хочу принести свои извинения господину Оноре де Бальзаку, которого когда-то обозвал "первейшим из зануд". На тот момент еще плохо был знаком с Марселем Прустом. Вся разница в том, что у Бальзака упоминается форма дверной ручки и начинается ее описание, сравнение, история происхождения, занимающие страниц 5, а у Пруста при этих же обстоятельствах 10 страниц занимают переживания главного героя только по поводу формы этой же дверной ручки. За каких-то 12 лет я прочитал первую половину начала великой прустовской жвачки. Если рассуждать логически, то еще за 12 лет ее вполне можно бы было дочитать. Примерно 24 затраченных года дали бы и за его убийство. Но, нужно отдать Свану должное - его можно бросить на пару лет, продолжить читать с середины, зевать, чихать - восприятие от этого абсолютно не пострадает.

Если бы это был не Марсель Пруст, то можно бы было заподозрить, что автор издевается. Это реальнейший из примеров бессмысленнейшего тысячестраничного порожняка. Открытия, что делает главный герой, события в его жизни столь велики и необычайны, что могут быть сравнимы с проблемами блохи, хорошо устроившейся в подвальной ветоши с полной уверенностью в том, что ее благополучию ничто не угрожает. Служанки, папы-мамы, двоюродные бабушки - через час ты уже чувствуешь себя маленьким задротом, обвязанным носовыми платками и мечтающим самолично совершить кругосветное путешествие в свои неполные 20 лет - до ванной комнаты и назад.

Моя двоюродная бабушка заметила как-то в приватной беседе со мною, которую я должен был вести с чуть приотворенной дверью, ибо только так позволяли правила приличия, что при незыблемом и в то же время переменчивом положении вещей писать рецензии на Марселя Пруста очень даже позволительно, но при условии, что единство стиля и содержания будут соответствовать той убийственной природе сомнамбулического увядания, которое свойственно любой престарелой провинциальной кокетке, украшающей своею персоной свет и памятующей еще о своем высшем предназначении. Предложения у него раз в десять длиннее, а мысль порою прерывиста и часто отсутствует в принципе. Нет, она, конечно, есть, но ее можно бы было выразить на 2-3 листах вместо тысячи.

Минуточку, я сейчас отпущу слуг, подождите. Спасибо. А теперь еще немного. Я должен поспать. Страниц 200. В прустовском выражении 200 страниц - это один миг или 12 лет. Выбирайте сами. А теперь еще 200. Не страниц, естественно, а грамм. Великий сакральный смысл построения всего произведения строится на подобных фразах

Вероятно, для подобного вялотекущего существа и ему подобных они имеют огромнейшее основополагающее значение, но для тех, кто живет реалиями жизни - подобные "откровения" вызывают перманентное желание заснуть. Я же, ибо был готов к подобному, от души посмеялся.

В общем и целом этот труд можно бы было назвать "оправданием для пассивных". Ходят слухи, что далее - там еще бесчисленное количество книг в этом хорроре - Марсель Пруст переживает необычайное потрясение, вызванное началом Первой Мировой Войны и смертью любимого дворецкого. Ути-пути, маленький. Наш прустик волноваться-волноваться будет, ма-а-альчик. Уверен, что дальнейшем он всегда будет спать вместе с бабушкой, так как подобный перелом в судьбе обязывает желанию себя обезопасить.

P.S. Если бы в этом произведении не упоминалось что-то типа золотого унитаза, то я заподозрил бы свою логику в несостоятельности. Но, как и предполагалось, она меня не подвела, и вот он пришел, наш дорогой золотой унитаз.

Как причудлива и удивительна порою наша жизнь, связывая прошлое и настоящее людьми, событиями, вещами...Связывая воедино таким непостижимым и непредсказуемым образом, что все происходящее кажется слегка нереальным и выдуманным, будто даже специально кем-то подстроенным, но нет, то именно жизнь, в которой, как мы знаем, совпадений не бывает...

Ведь кто мог даже предположить, что господин Сван из первой части книги, тот "мучитель" (в переносном смысле, разумеется), тот надоедливый гость, из-за которого мама не поднимается наверх в детскую спаленку, чтобы пожелать спокойной ночи своему малышу, станет когда-нибудь отцом твоей будущей возлюбленной и относиться к нему ты будешь совсем, совсем иначе!...

Книга состоит из трех частей, но я бы разделила вторую часть романа еще на две части: любовь счастливая и любовь мучительная, полная страданий, ревности, подозрений, проклятий, упреков. Эти-то части и составляют ядро настоящей книги (они мне, кстати, понравились и запомнились больше всего, в остальных частях книги слишком мало динамики, те больше для созерцания и неспешного размышления), ведь речь в них пойдет о любви-влечении-страсти - странных отношениях между Шарлем Сваном и его возлюбленной - Одеттой де Кресси, женщиной сомнительного происхождения и не менее сомнительного настоящего (Шарлю даже посылают недвусмысленные анонимки насчет нее и ее "добродетелей").

Эти главы книги вскрывают всю правду о непостоянстве некоторых характеров и о странных чувствах любви: Одетта обожает Свана, всегда свободна для встреч, - он обвиняет ее в низком умственном развитии, смеется над ее низким культурным уровнем и проч., стоит ей на минутку стать более недоступной. отказаться от встреч, начать общаться с другими мужчинами, которые, напротив, находят ее весьма и весьма обворожительной и обольстительной. как в Шарле просыпается дикая ревность (и любовь, по всей видимости), желание обладать не только ее телом, но и ее душой, ее мыслями, для него она вновь самая желанная, безукоризненная женщина на земле. Стоит ей признаться в своей любви к нему - его любовь тухнет и сдувается. Для него вообще любовь связана с непрекращающимися страданиями: их нет - нет и соответственно самой любви. Заканчивается глава весьма донельзя горькими словами, в которых слышится неприкрытое разочарование, мол, и на эту женщину я потратил лучшие годы своей жизни! женщину, которую я даже не любил! женщину, которая меня не достойна!

И что вы думаете, чем это все закончилось? Не буду спойлерить, но намекну отчасти: вся книга о мужском непостоянстве)

Поэтому третья часть книги для меня была еще более удивительной: Как же так, Шарль?

Третья часть, к слову, чуть скрашивается романтичным описанием первой любви - нашего главного героя, того, кого мама обычно целовала перед сном, к дочери того непостоянного господина Свана, тщеславного и чуточку сноба, который мог в пылу ссоры упрекнуть очаровательную и милую женщину - нет, не в ее развратности, а в дурновкусии: она, видите ли, не разбиралась ни в музыке, ни в живописи, ни в литературе. Странная это была какая-то любовь: вот разве будешь выискивать у любимого человека недостатки? А то было каким-то извращенным его наслаждением. Он вообще наслаждался по жизни странными вещами: мог пригласить неграмотную горничную в оперу и потом со знанием знатока расспрашивать ее о том, как ей понравилось услышанное и увиденное. По-настоящему образованный, культурный и интеллигентный человек, на мой взгляд, вряд ли будет кичиться своей образованностью и уж тем более ставить девушке в вину, что она чего-то там не знает.

Наглядно в романе показано и лицемерие светского общества: приторные улыбки и злобное осуждение (и обсуждение) друг друга за спиной. Вот в это-то обществ и стремится всеми силами попасть наш Сван, в этом-то обществе он и встретил когда-то Одетту: на счастье ли, на беду - кто знает...

Дивно написанный роман, в котором пробираешься словно по тропкам в лесу, Булонском лесу - Саду Женщин, как его любовно называет наш главный герой, мальчик, влюбленный в Жильберту Сван...Ах, эти метафоры, эпитеты, неожиданные сравнения и обороты речи - хотите привнести в свою жизнь чуточку красоты, обязательно обратите внимание на этот роман, одни описания церквей чего стоят! Вначале может показаться скучновато, зато потом, когда начнутся перипетии любовных переживаний Свана, будет не оторваться: сжигающая дотла ревность, доходящая чуть ли не до самоуничижения...

5/5, красивых книг много не бывает, мудрых книг и того меньше, а сочетание того и другого в одном произведении - и вовсе жемчужина...

О счастье воспоминания

Я пила ромашковый чай с миндальным пирожным и вдруг ... вкус любимых пирожных детства оживил в памяти давно забытый ленинградский дом, дубки под окнами, запах цветущей рябины. Я хотела сесть и описать это необыкновенное ощущение, хотела написать прекрасный роман о связи вкуса, запаха и памяти, но вдруг я вспомнила, что Пруст уже сделал это.

Так же обстоит и с нашим прошлым. Пытаться воскресить его — напрасный труд, все усилия нашего сознания тщетны. Прошлое находится вне пределов его досягаемости, в какой—нибудь вещи (в том ощущении, какое мы от нее получаем), там, где мы меньше всего ожидали его обнаружить. Найдем ли мы эту вещь при жизни или так и не найдем — это чистая случайность.

О счастье познавания

Я познала тайну любви и ревности, я хотела сесть и описать свои знания и написать прекрасный роман о странностях любви, но вдруг я вспомнила, что Пруст уже сделал это.

Чтобы такой умный человек, как Сван, страдал из-за подобного сорта женщины, да еще и неинтересной, по словам тех, кто ее знает, идиотки, - как хочешь, по-моему, это сумасшествие", - мудро рассудила она, как рассуждают не влюбленные, полагающие, что умный человек имеет право быть несчастным только из-за женщины, которая стоит того; это все равно что удивляться, как люди допускают себя до заболевания холерой из-за крохотной бациллы-"запятой".

О счастье перечитывания Пруста

Я открыла "По направлению к Свану" и начала перечитывать Пруста...

В воздухе этих комнат был разлит тонкий аромат тишины, до того вкусный, до того сочный, что, приближаясь к ней, я не мог ее не предвкушать, особенно в первые, еще холодные пасхальные утра, когда чутье на запахи Комбре не успело у меня притупиться.

Могу ли я умереть с чистой совестью? Пожалуй, могу без напускаемой тени скорби и капли слепого сочувствия, скрываемой на внутренней стенке чашки тёплого американо, о том, что я не успел совершить что-либо великое.

Люди стремятся оставить свой след, втоптанный в почву умов поколений, чтобы демонстрировать всем, что жизнь была прожита кем-то из них, не впустую и имела хоть какую-то ценность. "Смотрите! Однажды я был среди вас! Запомните меня молодым и счастливым! Плевать, что я тосковал в одиночестве и дважды плевать, что счастлив я был достаточно редко". Мне ни к чему подобные списки регалий и безмолвная память других. Я способен умереть и не оставив для всех отпечатка.

Из многих делений людей на вымышленные категории, существует та, где одни рождены создавать, а другие лишь лицезреть то, что создали другие (великие). В каждой из них существуют те, кто плохо создаёт или не способен что-либо понять и в каждой другой, подобно присутствует свой отъявленный гений. Это норма сравнений, которая существует лишь для того, чтобы определять действительно лучших. До худших, при всём уважении, абсолютно нет дела. Скажите, кто помнит вторых? Покажите мне наивных глупцов, что стремятся быть за кем-то вторыми, пытаясь увековечить себя и ответьте, мне громко, кто их действительно помнит? Бедные люди... Скупые стремления...

Эти тёмные мысли одолевали меня в светлом кафе, в самом центре, забытого и пыльного города. Внутри в это время, как всегда, не было ни одного человека, разумеется, кроме меня, если кто-то до сих пор, после строк сказанных выше, продолжает считать меня таковым. Бросьте! Даже моя мать давно перестала видеть что-то здоровое, в этом разбитом зеркале давно позабытых надежд, а вы всё ещё ждёте текста рецензии без погружения в атмосферу рассказа. Проявите немного терпения и следите за тем, что я выделил жирным...

Здесь было уютно и тихо... Поэтому я люблю это место. Я часто бываю здесь, для того чтобы думать, читать или смотреть на людей за высокими окнами. Они вечно куда-то спешат. А здесь тишина, покой и меня ничто не тревожит... Как всегда, только я и одинаковый человек-автомат для выдачи кофе и лестных предложений десерта, с определённым количеством некоторых разобранных функций, которые несомненно вели к требованию чаевых, а не для моего удовольствия. "Интересно... Она счастлива здесь? Или мечтает о чём-то высоком? Может ждёт, что однажды её кто-то заметит? Как минимум то, что она успешно сделала нужную функцию из всех вариантов на выбор..." Одна из них предназначались для выдачи кофе, другая для слепого нажатия комбинации царапанных кнопок и последующей выдачи чека, а третья и вовсе выражалась в примитивно-снабжённой улыбке, от которой так отчётливо веяло дешёвой пластмассой, что столь выразительно портила воздух, натужно-нелепым присутствием. "Лучше бы она искренне желала мне смерти..." - думал я смотря на неё, одновременно, откусывая, судя по свежести, вчерашний эклер, запив его птичьим глотком, наполненным вкусом свежего кофе.

"Все люди будто картонные персонажи, что написал придуманный автор, а я словно один из людей, кто должен страдать и вызывать у других пять капель сочувствия, заставляя прочесть роман до последней страницы, чтобы знать когда я буду вынужден сдаться. Жаль, что этот мир не написан Марселем... В нём мои страдания и вся моя жизнь заиграла совершенно другими словами и красками. Он бы мог описать даже то, к чему мне самому сложно найти хотя бы несколько слов, подобрав их словно букетик, что должен принести для любимой, чтобы напомнить, как я соскучился без нежности рук..." - думал я, кусая эклер. - "Да. Именно с подобного укуса мадленки, началось воспоминание автора и перенос его воспоминаний из детства..."

Подобно ему, я вспомнил первую книгу и всё то, что сохранилось внутри, спустя полгода прочтения. Взрыв эмоций, кратный десятку ядерных бомб, абзацы наполненные чувственным слогом, возможности размышлений, невероятные клочки цитат, которые хочется заучить наизусть и поглощающий уход от реальности. Автор забирает читателя, словно свой прототип из прожитого детства. Нежно взяв за дрожащую руку, ведёт по невообразимому количеству строк, наполняя сердце благоухающим полем цветов, разрешив окунуться в шелест зелёной травы.

Мы узнаем о настоящей любви, о волнующем родительском поцелуе, характер первых героев романа, который не растворится в этом бесконечном потоке воспоминания детства. Возможности прощений измены, первых приёмов гостей и двух дорог, что предстоит не раз истоптать для совершений прогулок и совершения выбора от которого потом будет зависеть вся жизнь. Роман, который заставит почувствовать себя в списке живых, даже отъявленных циников, кто давно разочарован всеми возможными гранями жизни.

Любой томик Пруста, вырывает из жизни и возвращает к реальности подарив читателю крылья. Книга состоит из трёх частей, наполненных чувством эгоизма ребёнка и пожеланием ему добрых снов, сквозь тексты записок, первой несправедливостью жизни, первым желанием, первой собственной мыслью и ревностью, первой разницей чувств и первой историей. Сквозь великолепие речевых оборотов и авторской мысли нам придётся лицезреть весь клубок запутанных чувств. Делать невольные сравнения, выписывать цитаты и размышлять о чём-то своём, проводя параллели. Вспомнить свою любовь, прикосновения мамы, сухость губ и влажность полученных поцелуев, список капризов, тёплое молоко и густые деревья, склонившие листья над головой, полной надежд...

Он хотел издать весь роман в одной книге. Издатели разводили руками и смотрели на него, будто на сумасшедшего. Он и правда был одержим этой работой, считая, что может умереть, закончив последние страницы черновиков. Но это всё будет потом. Сегодня я размышлял лишь о первой книге романа, изредка забегая вперёд.

Авторский стиль сложно с чем-то сравнить и для тех, кто откроет его врождённые грани, он может стать предметом часовых разговоров и растянутых вздохов... "Как же он пишет? Как же он способен прочувствовать? Этот практически бессюжетный поток сознания, который разливается на целые сотни страниц. Ты в каком переводе читал? Все рекомендуют в переводе Елены Баевской. Да, он не совершенный, как остальные, но лучше всех предыдущих. Я искал статьи и анализы, многие пришли именно к подобному общему знаменателю.

"Ты видел обложку от "Иностранки?" Господи, это шедевр! Какая лёгкость и грация! Кажется, что ты готов провести вечность у ног этой женщины. А ты помнишь этот момент?" - хочется спросить у любого прохожего, что бежит по делам за плоскостью длинных окон.

— Скажите, а Вы читали "В сторону Сванна?" - спросил я, у человека-автомата для выдачи кофе, снабжённого вечно-протяжной улыбкой.

— Марсель Пруст? Конечно. Это мой любимый писатель. Я прочла дважды весь цикл. А по Вам и не скажешь, что вы можете интересоваться подобным. Вы смотритесь, как человек из картона. - сказала она, вдруг став настоящей.

— Мне кажется, что я готов умереть с чистой совестью. Прямо в Вашем кафе... Если Вы хотя бы на пару минут мне расскажете о любимых моментах! - сказал я испытав семь граней надежды.

— Надеюсь, что до этого не дойдёт, но на всякий случай, мне понадобится чай и мадленка. Подождите пару минут. - попросила она, впервые искренне улыбаясь моменту.

Я доедал вчерашний эклер, вливая остатки холодного кофе и благодарил судьбу за возможность поговорить с человеческой душой, кто как и я прочёл весь цикл "В поисках утраченного времени..." Пожалуй, оставлю возможность догнать меня тем, кто до сих пор не касался и первой книги романа. Доверьтесь, это нужно попробовать, словно этот эклер. Только так можно ощутить все степени вкуса и познать примерную свежесть. Сделать небольшой укус и понять, насколько всё кажется близким. Надеюсь, что многих не разочарует данный совет и вы откроете новый, удивительный мир. Как всегда...

"Читайте гениальные книги!" (с)

Очень двоякое впечатление оставила книга, это тот случай когда нравиться стиль автора, некоторые описания и речевые обороты вызывают восторг, а сюжет вообще не впечатляет.

Начало мне показалось очень перспективным, описание жизни ребенка и его семьи вышло отличным. Очень трогательно рассказано о любви к матери и поиске ее благосклонности. С одной стороны показаны нравы семейства, предрассудки из-за которых родители совсем не проявляют любовь к сыну, а с другой очень четко и душещипательно описаны переживания мальчика. Данная линия произведения меня впечатлила и заинтересовала, но основная часть повествования связана совсем с другими героями. Любовь Сванна к Одетте является центральной линией романа, она мне показалась болезненной и странной, я не люблю подобные истории, но знаю множество людей которым такое нравиться.

Роман крайне специфический, я не нашла на чем автор акцентирует внимание, возможно на эмоциях, так как точно не на героях, они вышли пустыми. Точно не на сюжете, так как он достаточно примитивный и сами события описаны минимально, намного меньше чем описания предметов, явлений, переживаний и эмоций. Наблюдать за страданиями Сванна достаточно интересно, он просто помешался на возлюбленной которая является куртизанкой. Он ревнует, страдает и, как по мне, по чуть-чуть сходит с ума от этих чувств, которые сложно назвать любовью (мне).

Статья в Википедии указывает на связь Сванна с рассказчиком, жаль, что я с этой информацией не ознакомилась до прочтения книги, так как зная это, можно совсем по-другому взглянуть на сюжет. К примеру связать детские травмы с поведением взрослого человека, но это нужно анализировать не после знакомства с книгой, а во время чтения.

Да, следует признаться, что Пруста читать не просто. Требует полного погружения. Роман состоит из трёх частей, средняя часть - «Любовь Сванна» - самая объемная и является сердцевиной книги.

Собственно, в книге очень мало событий, сменяющих друг друга увлекательных поворотов действий. В основном, роман состоит из описаний, размышлений, переживаний. Основная тема – это история любви Шарля Сванна, парижского интеллектуала, весьма обеспеченного, можно сказать, богатого человека, знатока биржи и парижского света, ценителя женской красоты, любителя истории, архитектуры, искусства, незаменимого советчика в вопросах живописи, тонкого знатока музыки, обладателя безупречного вкуса, обаятельного собеседника с прекрасными манерами и деликатными чувствами, завсегдатая светских гостиных, человека порядочного и в том числе со знакомствами в самых высших аристократических кругах.

И – и вот этого-то во всех отношениях приятного милого месье угораздило влюбиться в самую что ни на есть вульгарную кокотку, правда, красивую, очаровательную, с роскошным телом и статной походкой, умеющую выглядеть элегантно, но ведь – глуповатую, корыстную, неискреннюю. О добродетелях в данном случае речи нет, но её разговоры, капризы, манеры - как же так угораздило нашего Сванна.

Меж тем Сванн настолько сильно и глубоко чувствует, его любовь так широка, что вмещает весь спектр чувств во взаимоотношениях с этой женщиной – от восторгов до страданий – нежность, заботливость, благодарность, ревность, горечь разлуки, подозрительность, нежелание показать свои сильные чувства, упоение, страдание, постоянные думы, попытки разузнать что-то о ней, желание поговорить о ней, познакомиться с тем, кто с ней знаком, желание помочь, доставить радость, осыпать подарками, отчаяние и потрясение, разоблачение обмана, словом, всё, что только может быть в любовных отношениях.

Настолько подробно и проникновенно, даже всесторонне, описаны все чувства Сванна, что, может быть, читать такой нагруженный текст порой нелегко. Но где ещё в литературе можно найти такие тончайшие оттенки чувств и размышлений, сравнений, ощущений на зыбкой грани с невидимым тонким миром, в описании которых нет-нет, да и встречаются нюансы, о которых знаешь или которые испытывал сам, но которые понятны стали сейчас, которые сейчас названы. Так что ради этого удовольствия узнавания точно стоит погружаться в книгу.

Что ещё есть в книге, кроме любви Сванна? Есть Париж конца 19-го века с его бульварами, улочками, модными театрами и магазинами, новой литературой, новыми постановками, вернисажами, кабаре, ресторанчиками, прогулками в Булонском лесу. Экипажи, поклоны, приглашения, визиты и визитки, концерты, возрастающая слава Вагнера, начинающееся признание импрессионистов, сонаты, вальсы, короткая музыкальная фраза, вмещающая все оттенки чувства любви Сванна.

Есть великосветское общество, где чётко, по ранжиру отмеряется надменность и любезность.

Есть полусвет, куда допускаются только свои «верные» завсегдатаи, где смеются над плоскими шутками, где смотрят по сторонам, прежде чем высказать своё мнение, где не замечают, насколько нелепы и невежественны их суждения.

Есть маленький герой, рассказчик, который рассказывает о своём детстве (первая часть) и отрочестве (третья часть), и эти рассказы обрамляют историю любви Сванна и непосредственно связаны со Сванном.

Мальчик - рассказчик так же необыкновенно чувствителен, как и Сванн, ещё больше подвержен фантазиям, и переживает первую подростковую влюбленность, чем-то похожую на любовь Сванна, так как она также безответна и также полностью захватила всё его существо.

С удовольствием приступаю ко второй части изысканной эпопеи Марселя Пруста.

О, да.... Я прочитала это произведение! Если б мне лет пять назад, сказали, что я прочитаю Марселя Пруста... Я бы не поверила. Нет, я любила читать с детства, но "В поисках утраченного" было для меня из разряда недосягаемой литературы...И вот с год назад я стала задумываться...А вообще, за последний год я стала меньше бояться книг. Бояться разочароваться в чтении... Бояться чувствовать себя глупой, при прочтении классики...
Книга не для нашего поколения... Мы, я имею ввиду себя, простого читателя, не привыкли к таким произведениям. Это произведение, особенное. Восхищение вызывает сам язык, автор владеет им как никто другой... Потрясающие описания! Если б к этому языку добавить более ясный не такой расплывчатый сюжет, думаю, это произведение было бы популярнейшим на все времена. Но автор решил убрать формы, оставив только краски и образы. С одной стороны хочется отдать дань мастерству писателя, с другой стороны простому читателю сложно оценить в целом такое произведение, ведь мы привыкли видеть завязку и развязку... А ещё желательно с динамикой...

То что меня удивило, что при всей непохожести лично меня человека живущего в 21 веке, и главного героя (что одного, что другого) я узнаю свои волнения, свои страхи, свои желания в любви, свои ошибки, свои глупые намерения... Ох, если б я прочитала вдумчиво этот роман лет 20 назад я бы избежала стольких ошибок, но проблема, что я бы просто не смогла осилить даже первую часть, я себя знаю. Как жаль, что мы не учимся жизни на романах, но с другой стороны и как это здорово... ведь эти ошибки складываются в наш собственный опыт...Все описания чувств и мыслей героев кажутся настолько правдивыми, настолько настоящими, настолько твоими собственными, что это изумляет...Автор очень глубоко разбирается в психологии личности человека, в какие-то моменты задумываешься, что если вдумчиво прочитать несколько подобных книг, можно читать людей как книги...
И безусловно вызывают улыбку некоторые подробности из жизни высших кругов французского общества того времени...
Конечно, как я выше написала, я не такой ценитель и профессионал в литературе, и я не смогла в полной мере насладиться, принять произведение. Но безусловно, нельзя сказать, что ЭТО НЕПОХОЖЕЕ НА ДРУГИЕ ЛИТЕРАТУРНЫЕ ПРОИЗВЕДЕНИЯ, творение не стоит потраченного времени, и что такие произведения не нужно читать...

Ты слышишь меня, Марсель?

В тягучей вязкости страниц Он начинает говорить. Мир не будет ждать того момента, пока ты его нагонишь. Единственная гавань в безвременье настоящего момента - память. Его бесценная шкатулка, инкрустированная грубо позолоченными словами и безупречными мгновениями. Он открывает ее, и в обозримые дали мыслей уводит она Его...
Неповторимость нынешней секунды плывет сквозь слова, паутина тоненьких кружев из случайно оброненных взглядов, шуршания шали, запаха леса. Никто не поспеет за своим прошлым, говорит Он. Но стоит попробовать.

Он оборачивается. Внутри Его сознания - пластилиновая мягкость облака когда-то вечером, и из этого отрывка Он построит пейзаж, время, людей. Вытянет, один за другим, каждый из осколков. Облако очертит небо, небо обрисует земли вокруг, а на землях этих, приобретая подвижность, окажутся призраки людей и их поступков.

Марсель, ты меня слышишь?
Нет, кроме себя самого он не слышит никого. И не знает. Потрясающая по производимому впечатлению работа со словом. Слова безупречны, они вторгаются в мозг самым нахальным и непростительным способом, и вертятся на языке, что хочется их возвращать - так же уместно, так же непозволительно красиво, но...
Сшибая с ног своей степенью погружения в кладези памяти, Пруст не оставляет возможности быть равнодушным. Он затронул непереходящую тему, взяв за отправную точку память и ее значение. Растворяясь в его жизни, в его словах, я временами заглядывалась в сторону, мысля уже о своей жизни и ее течении. Через него можно постигнуть себя: этот факт потрясает. Писатель из чужих и чуждых времен вдруг становится вехой собственного существования, протягивает нити своих впечатлений и дымчатых обрывков, и хватаешься за них, будто он - твой друг, твой соратник, твой наставник.
Воспоминания сыпятся, сны никогда не заканчиваются, узоры слов немилосердны, безжалостны; слишком, избыточно полны.

Как не потеряться на сказочно многоэтажных ярусах чужой жизни?
Как не уйти в безбожную созерцательность в ущерб настоящему и самому что ни на есть материальному моменту?
Дышать и смотреть - заманчивая перспектива и страшное оружие в руках человека, подчиняющего себе текст абсолютно и безоговорочно.
Всё постепенно смягчается вокруг, и, выныривая из очередного заплыва на бесконечную дистанцию, обнаружить себя, с чашкой на коленях анализирующего все свое житие-бытие, оказалось до боли легко. Топь, но столь сладостная.

Моя душа подчиняется неоспоримой красоте, но сознание бунтует против погружения. Чувствовать и осязать в себе свое прошлое - прекрасно и важно, но меня пригласили тонуть. Пруст задел меня, затронул, ударил наотмашь. Он завлек, поработил и стал верховодом моих мыслей, хотя теперь они были уже и не мои вовсе, - а Его.

Неоспоримым останется только послевкусие мяты в моем чае, и ветви бесчисленных свершений, которые протянутся сквозь мое тело, причиняя вполне ощутимую боль. Никогда в жизни мне не было так легко и одновременно так тяжело читать книгу. Как будто она обо мне, вот вся целиком, потому что вся из тумана и дыма, вся из тончайшего полотна - измени я время и лица, и передо мной потекла бы жизнь, такой, какой я ее вижу и понимаю. С легчайшими оттенками внутренних свершений, с незначительными словами, за которыми следуют значительные последствия. С тоской и болью, со счастьем и радостью.
Текст меня обманул. Заставил поверить, что прошлое возвратимо.

Это была самая красивая выдумка моей жизни, самая полная и пустая книга моей жизни.
Потому что я очнулась, закрыв эту книгу. А тут - смотри, вот она, твоя жизнь. Не выпускай из рук ленты своей жизни, и не тяни эту ленту назад, оттуда почти невозможно вернуться...
Марсель, мне тоже есть, что тебе рассказать. Стоит мне заварить себе, пожалуй, чая.
Принеси, пожалуйста, печенье.
Слышишь?

Ты слышишь меня, Марсель.
Память, шкатулка без дна.

Книга - воспоминание, книга - вдохновление, книга - качание на волнах, книга - погружение во французские житейские дела начала 20 века.

Написана интересным полноводным языком. В каждом предложении - несколько ответвлений, которые, отвлекаясь от основной нити повествования, опять и опять возвращают нас к началу фразы, связывая воедино, в один длинный клубок некоторый период жизни одного интересного француза, мистера Свана, а также рисуя в нашем воображении картины различных персонажей, которые окружали его в разные годы его жизни.

Книга состоит из 3 частей, первая и третья - своеобразная оболочка, которая изложена от лица молодого человека, наблюдающего за Сваном и за его отношениями. Вторая же часть книги - своеобразная сердцевина - наполнена любовной линией, отношениями самого главного героя с его эксцентричной женой.

С самого начала книги появляется интрига. То тут, то там мы встречаем намеки на то, что жену мистера Свана окутывает какая-то тайна, что ее поведение осуждается в обществе. И только прочитав бОльшую часть книги, наконец-то становится понятен смысл этих домыслов и слухов.

Что хотелось бы отметить - книга говорит о французах. Причем глазами мужчин. Рисуются образы достаточно мягких, прямо скажем, не очень мужественных, молодых и пожилых особей мужского пола. Женщины показаны немногочисленные. Местами книга намекает на некоторые эротические сцены, причем не всегда традиционного плана. Но все очень завуалировано, предложения перетекают из одного в другое. Нет резких изменений в сюжете.

Так мало-помалу и добралась до конца. Доплыла в этом потоке мыслей и воспоминаний.
Рада, что осилила это произведение. Классика, о которой давно слышала. Теперь имею представление об этой книге.