По направлению к Свану

...И ствол родословного древа придавал цвету ее лица, созданному редчайшими соками, прелесть экзотического плода или знаменитого вина.

...высокая цена увеличивает ценность предмета, который нам понравился.

...каждый раз, что я писал Жильберте: «Пусть жизнь нас разлучила, воспоминание о том времени, когда мы встречались, останется», она не упускала случая ответить: «Пусть жизнь нас разлучила, она не заставит нас забыть чудные часы, которые нам всегда будут дороги»...

«Я нем как могила». Это — ритуальная фраза светских людей, дающая всякий раз ложное успокоение тому, кто злословит.

...по дороге он [Бергот] заговорил о моем здоровье: «Наши друзья сказали мне, что вы болеете. Мне очень вас жаль. И все-таки, несмотря на это, не слишком жаль, так как я вижу, что вам понятны умственные радости, а это, вероятно, самое главное для вас, как и для всех тех, кому они знакомы».

Подобно тому как священники, обладая величайшим знанием сердца, отлично могут отпускать грехи, которых сами не совершают, так и гений, обладая величайшим знанием разума, отлично может понять мысли, наиболее противоположные тем, что составляют основу его собственных произведений.

Сван был один из тех людей, которые долго жили иллюзиями любви и видели, что, осчастливив многих женщин, дав им благосостояние, они не пробудили в них ни благодарности, ни нежного чувства; но им кажется, что в своем ребенке они находят ту привязанность, воплощенную в самом их имени, благодаря которой они будут жить и после смерти.

Когда Расин, как гласит рассказ, вымышленный впрочем, тема которого, однако, каждый день повторяется в жизни Парижа, намекнул на Скаррона в присутствии Людовика XIV, могущественнейший в мире король ничего не сказал поэту в тот вечер. И только на другой день поэта постигла опала.

И тогда я спросил себя, действительно ли оригинальность доказывает, что великие писатели — боги, из которых каждый царит над страной, только ему принадлежащей, или же есть во всем этом доля обмана, не являются ли различия между произведениями скорее результатом работы, чем выражением коренного различия в самой сущности разных людей.

Казалось, что ревность, подобно болезням, зараза которых кроется как будто не столько в человеке, сколько в том или ином месте, в том или ином доме, относилась не столько к самой Одетте, сколько к этому дню, к этому часу утраченного прошлого, когда Сван стучался во все двери ее особняка.