Ф. М. Достоевский. Собрание сочинений. Том 2. Записки из Мертвого дома

И сколько в этих стенах погребено напрасно молодости,сколько великих сил погибло здесь даром!Ведь надо уж все сказать: ведь этот народ необыкновенный был народ.Ведь это, может быть, и есть самый даровитый,самый сильный народ из всех из всего народа нашего.Но погибли даром могучие силы, погибли ненормально,незаконно, безвозвратно.А кто виноват?То-то, кто виноват?Ф. Достоевский «Записки из Мертвого дома»Воспоминания Ф. М. Достоевского о своем непростом пребывании на каторге 1850–1854 годов укоренились в русской культуре в романе «Записки из Мертвого дома», который был опубликован в журнале «Время». Это произведение принадлежало «новому освободительному движению» [3], стремилось «напомнить читателям страстную социально-гуманистическую проповедь ранних страниц Достоевского» [3]. Оно было бурно оценено современниками писателя (Толстым, Тургеневым, Чернышевским, Герценым). Сегодня «Запискам» уделяется намного меньше внимания, чем другим великим текстам классика. А ведь благодаря «Мертвому дому» происходит духовный генезис будущего издателя «Дневника писателя» как величайшего русского и мирового автора. История об Омском остроге порождает образы героев последующих художественных работ Достоевского.Главным субъектом романа является Александр Петрович Горянчиков, от лица которого, безусловно, Фёдор Михайлович ведёт личный рассказ. Повествование точно передаёт переживания и впечатления писателя. Читателю важно понимать, что Мертвый дом «строится» на реальных воспоминаниях автора и историях его сокаторжников. Многие герои «Записок» имеют реальных прототипов.Основной идеей текста является мысль народная. Именно народ, «угрюмый, завистливый, страшно тщеславный, хвастливый, обидчивый» [1], описывает Достоевский. В обстановке с «нестерпимым угаром небольшой чадящей печки, перемешанным с ещё более нестерпимым зловонием общего ночного ушата, морозными парами, вырывающимися из сотен ртов, изрыгающих виртуозную ругань, заиндевевшими окнами, капелью с потолка, погромыхиванием кандалов, тараканами, которые бродили “четвериками по стенам”» [2], Фёдор Михайлович нравственно очищается от петербургской светской жизни, возрождается, словно феникс, из пепла и грязи острожной, многолюдной бани. Мертвый дом Достоевского- это место вечной печали, место «погребения напрасно молодости, … великих сил» [1] народа и другого честного люда; место, где «мучается и погибает, но все равно надеется, сохраняет веру в иную жизнь бессмертная душа человеческая» [2]; место, которое во многом предвосхищает роман «Преступление и наказание». «…Сколько я вынес из каторги народных типов, характеров! Я сжился с ними и потому, кажется, знаю их порядочно. Сколько историй бродяг и разбойников и вообще всего черного, горемычного быта! На целые томы достанет. Что за чудный народ. <...> Если я узнал не Россию, так народ русский хорошо, и так хорошо, как, может быть, не многие знают его»- пишет Фёдор Михайлович брату Михаилу (Омск. 30 января – 22 февраля 1854 г.).В «Записках» классик изображает «людей нелиберальных; со старыми порядками, крепких, веками освящённых» [1]: преимущественно крестьян, молодых солдат и нерусских арестантов. Рассказчик намеренно не упоминает точные имена многих заключенных из дворян, так как они для него не представляют особой ценности нахождения в остроге. Мы знаем некого А-ва («самый отвратительный пример, до чего может опуститься и исподлиться человек» [1]), в черновых записях к «Преступлению и наказанию» А–вым именуется Свидригайлов), а также Б-кого, Б-ма, Ж-кого, М-цкого, Т-ского (пятеро дворяне-поляки). Читатель узнаёт полное имя только двоих дворян: отцеубийцы Ильинского и бывшего армейского прапорщика Акима Акимыча, с которым более или менее сошёлся главный герой.«Вы, дворяне, железные носы, нас заклевали. Прежде господином был— народ мучил, а теперь хуже последнего наш брат стал»- говорили меж собой арестанты. Но, невзирая на упрёки о происхождении, рассказчик (выходец из дворян) довольно успешно вливается в коллектив каторжников-обывателей и даже получает порой от них положительную оценку своей личности. Повествователь обучается работе физической, непривычной и трудной. Кажется, что именно «уроки» не давали погаснуть рассудку и ухудшиться здоровью писателя. Обжиг алебастра, разбор барок и иные тяжкие работы — все это пришлось перенести неприспособленному к труду писателю из столицы, дабы «очистить душу от гордыни, самообожествления» [2].Близкое знакомство Достоевского с простым народом было чем-то экстраординарным. Обычно дворяне скрывались от других заключенных на территории острога, притворялись спящими или с помощью обмана попадали в тюремный лазарет, где находились месяцами. А в случае с Федором Михайловичем мы видим искреннее, неподкупное и неподдельное, зачастую не взаимное «притяжение к простым людям». Чувствуется, как сильно испытывает интерес главный герой к каждой судьбе, к каждой истории того или иного узника Мертвого дома. «Я не знаю характера милее…; …умел за себя постоять…; Его знали даже в городе как забавнейшего человека в мире и никогда не теряющего своей веселости» [1]- описывает автор одного из наиболее близких своих острожных знакомых Александра Баклушина. Попавши на каторгу из-за убийства любовника своей подруги-немки, персонаж проживает мирно свой век в «особом отделении». На протяжении всего романа Баклушин оставляет мнение о себе, как о добром и простодушном человеке, который, кстати, блестяще, по крестьянским меркам, играет в арестантском театре.Вообще, Достоевский на каторге становится «неведомым воскресителем душ» [А.Н.] заключенных, 13-м апостолом. Он с горестью и радостью слушает, что рассказывают ему острожные люди. Проникая в «духовный храм» соратников, писатель «отбеливает стены души человеческой» [А.Н.]. А они [стены] походят на банное сооружение Омского острога, где «копоть ела глаза, ноги по щиколотку ступали в грязи, месиве, жидком, стекавшем с сотен давно немытых тел» [2]. Арестантская баня олицетворяет организм тюремного человека: такое же душное и нелицеприятное. Ю. И. Селезнев называл баню Мертвого дома «голой правдой жизни» [2].Тут можно привести в пример и нетленные слова А. А. Блока, который в статье «Интеллигенция и революция» отметил, насколько тернистым был путь великих русских «художников»-писателей, в том числе и Достоевского: «…погружались [художники] во мрак, но они же имели силы пребывать и таиться в этом мраке: ибо они верили в свет. Они знали свет. Каждый из них, как весь народ, выносивший их под сердцем, скрежетал зубами во мраке, отчаяние, часто— злобе. Но они знали, что, рано или поздно, всё будет по-новому, потому что жизнь прекрасна» [4]. Блок также утверждал, что именно на интеллигенцию возлагается ответственность за воспитание народа. Она должна стать проводником к свету. И это мы видим в «Записках», где Горянчиков становится учителем, как духовным, так и просветительским, для Алея, молодого дагестанского татарина. Он попал в лагерь из-за разбоя, в котором не принимал участия. Пожилые братья (именно они ограбили и убили одного купца, а затем отправились отбывать заключение в Сибирь) «любили его, и скорее какою-то отеческою, чем братскою любовью» [1]. Сам он имел «прекрасное лицо» [1] с доверчивыми и простодушными глазами и мягкой и ласковой улыбкой. Достоевский пишет о встрече с Алеем как «об одной из лучших встреч в жизни» [1]. Рассказчик выучил татарина писать и читать по-русски. Парень «учился с жаром, с увлечением» [1]. Помогая по работе рассказчику, Алей стал «порядочно шить белье, тачал сапоги и, впоследствии, выучился сколько мог столярному делу» [1]. Особо интересным становится соприкосновение взглядов двух религий: мусульманской и христианской. Пророк Иса из Нагорной проповеди в Евангелие, которое изучали герои, упоминается и в Коране. «Иса святой пророк, Иса божии слова говорил. Как хорошо!»- восклицал татарин. В данном эпизоде теологическая культура двух народов изображается как две ветви единого древа, а пророк- «это соположение различных религиозных констант» [5]. Автор «Записок» выделял труд Куликова и Елкина. Эти люди были мастерами в ветеринарном деле. Первый- заключенный «особого отделения», вместе с А–вым совершил побег, окончившийся неудачей. Куликов «по бывалости, по уму, по смелости и решимости <…> давно внушал к себе невольное уважение всем арестантам в остроге» [1]. Елкин- «сибиряк, пришедший за фальшивую монету и отбивший ветеринарную практику у Куликова» [1]. Достоевский на каторге относился с трепетом не только к людям, но и к острожным животным, поэтому и любил ветеринаров-заключенных за их благие «уроки».Из дворян уважение к трудящимся никто не оказывал. Знатные до прибытия в лагерь арестанты занимались в основном мелкой деятельностью, не требующей особых физических ресурсов. Дворянин-Горянчиков, являясь чернорабочим, высоко почитал своего «начальника» по обжиганию алебастра Андрея Алмазова; Старовера, «кроткого как дитя человека» [1], лезгинского «льва» [1] Нурру, который «во все продолжение каторги не украл ничего, не сделал ни одного дурного поступка» [1].«Жидок» Исай Фомич Бумштейн был большим другом Горянчкикова. Еврея-ростовщика Бумштейна читатель может вспомнить в «Дядюшкином сне». Прототипом персонажа стал И. Ф. Бумштель. Этот старичок был ювелиром, промышлял достаточными деньгами в остроге.Говоря ещё об арестантах, я бы хотел подчеркнуть значение религии как фактора перерождения взглядов Достоевского. Все праздники, связанные с церковью, проводились в Омском остроге в обязательном порядке, пускай даже с излишней, присущей заключенным безалаберностью и пьянством (вспоминается особо Рождество). Отмечали и иноверцы свои духовные даты. Бог для арестантов был единой материей, первым и последним «судией» [А. Н.]. Не было людей, которые не прибегали к общению со Всевышним. Мертвый дом, однозначно, - место божье, где Он собрал все грешные души воедино. Все повиновались Его воле. Поход в церковь был настоящим праздником для Достоевского и арестантов. Ю. И. Селезнев писал о церковной службе в «Записках» так: «… способные выстоять на ногах даже и не под одной сотней палочных ударов, тела его сотоварищей по каторге вдруг были брошены наземь невидимой, но имеющей над ними власть силою слова» [2].«Записки из Мертвого дома» — это пример «революции» [А. Н.] таланта Ф. М. Достоевского. В своей «Пушкинской речи» он говорит о Александре Сергеевиче следующее: «Это только у Пушкина, и в этом смысле, повторяю, он явление невиданное и неслыханное, а по-нашему, и пророческое, ибо… ибо тут-то и выразилась наиболее его национальная русская сила, выразилась именно народность его поэзии, народность в дальнейшем своем развитии, народность нашего будущего, таящегося уже в настоящем, и выразилась пророчески. Ибо что такое сила духа русской народности, как не стремление ее в конечных целях своих ко всемирности и ко всечеловечности?» [6]. Читая эти строки, я не могу не заметить, что Федор Михайлович давно встал в один ряд с Пушкиным. Достоевский обладает не только отзывчивостью к русскому народу, но и к другим культурам мира, что доказывает нам текст «Записок», где писатель с особой чуткостью проникается эмпатией к людям иной национальности. Уже более 1,5 века он является примером народного и мирового творца, чьё имя навсегда останется в памяти потомков планеты. Нейжмак АндрейИспользованные источники:1. Достоевский Ф. Д70 Записки из Мертвого дома: роман/ Федор Достоевский. - СПб.: Азбука, Азбука-Аттикус, 2021.- 416 с.- (Мировая классика).2. Селезнев Ю. И., С 29 Достоевский. - 2-е изд.- М.: Мол. Гвардия, 1985.-543 с., ил.- (Жизнь замечат. людей. Сер. биогр; Вып. 1 (621)).3. Гроссман Л. П. Достоевский. Изд. 2-е, испр. И доп. М., «Молодая гвардия», 1965 г.4. Блок А. А. «Интеллигенция и революция» // https://az.lib.ru/ - 12.03.2022 - https://az.lib.ru/b/blokaa/text1918intelligentziairevolutzia.shtml5. Сарбаш Л.Н «Полиэтноконфессиональная Россия в «Записках из Мертвого дома» Ф. М. Достоевского» // https://cyberleninka.ru/ - 12.03.2022 - https://cyberleninka.ru/article/n/polietnokonfessionalnaya-rossiya-v-zapiskah-iz-mertvogo-doma-f-m-dostoevskogo/viewer6. Достоевский Ф. М. Д 70 Дневник писателя/ Федор Достоевский. - СПб.: Азбука, Азбука-Аттикус, 2021. – 1056 с. – (Русская литература. Большие книги).