Собрание сочинений в 6 томах. Том 1. Колымские рассказы. Левый берег. Артист лопаты

Встречались и другие людоеды. Это самые обыкновенные люди. На людоедах нет никакого каинова клейма, и, пока не знаешь подробностей их биографии - всё обстоит благополучно. Но даже если и узнаешь об этом - тебе это не претит, тебя это не возмущает. На брезгливость и возмущение такими вещами не хватает физических сил, просто места не хватает, где могли бы жить чувства подобной тонкости.

Колыма ты, Колыма,
Чудная планета.
Девять месяцев - зима,
остальное - лето.

Я ни о чем не думал, да и думать на морозе нельзя - мороз отнимает мысли, превращает тебя быстро и легко в зверя.

Мы перестали быть обыкновенными людьми. Мы стали специалистами.

- Самое главное - пережить Сталина. Все, кто переживут Сталина, - будут жить. Вы поняли? Не может быть, чтобы проклятия миллионов людей на его голову не материализуются. Вы поняли? Он непременно умрёт от этой ненависти всеобщей. У него будет рак или ещё что-нибудь! Вы поняли? Мы ещё будем жить.

Человек не любит вспоминать плохое. Это свойство людской натуры делает жизнь легче. Проверьте себя. Ваша память стремится удержать хорошее, светлое и забыть тяжёлое, чёрное. При тяжёлых условиях жизни не завязывается никакая дружба. Память вовсе не безразлично "выдает" всё прошлое подряд. Нет, она выбирает такое, с чем радостнее, легче жить. Это - как бы защитная реакция организма. Это свойство человеческой натуры, по существу, есть искажение истины. Но что есть истина?

Нет хуже, когда два начальника примерно равного чина творят рядом, на глазах друг у друга. Всё человеческое в них замирает, и каждый хочет проявить "бдительность", не "выказать слабости", выполнить приказ государства.

Что он, Косточкин, знает о жизни взрослых? Он, изучивший четыре языка - два европейских и два восточных, лучший танцор Харбина, учившийся всевозможным блюзам и румбам у приезжих мастеров сих дел, лучший боксер Харбина - средневес, переходящий в полутяжелый, обучавшийся апперкотом и хуккам у бывшего чемпиона Европы, - что он о всей этой большой политике знает?

Четыре слова повторял Косточкин - переставлял их в разном порядке - и всякий раз выходило плохо, тревожно: "Значит, было что-то. Значит, что-то было".

" Горение истаявшей свечи, всё признаки и перечни сухие того, что по учёному врачи зовут алиментарной дистрофией. И что не латинист и не филолог определяет русским словом "голод".

Вера Инбер