Измышление одиночества

Настанет день — исчезну я,
А в этой комнате пустой
Все то же будет: стол, скамья
Да образ, древний и простой.
И так же будет залетать
Цветная бабочка в шелку,
Порхать, шуршать и трепетать
По голубому потолку.
И так же будет неба дно
Смотреть в открытое окно,
И море ровной синевой
Манить в простор пустынный свой.

И. Бунин, 1916

«Ибо лишь во тьме одиночества начинается работа памяти».

Пол Остер – 100 % мой автор. Как бы абсурдно это звучало, но с первой страницы я была обречена на восторг и трепет, граничащий с идолопоклонничеством. Возможно, это обусловлено животрепещущим волнением, пробужденным непростой темой, затрагиваемой писателем, которая пару десятков лет не даёт ни покоя, ни отдохновения моим неутомимым «тягостным раздумьям» и «сомненьям», адресованным отнюдь не «судьбам моей родины», а более эгоцентрическим величинам. Местами/моментами/фрагментами остеровская проза напоминает выход в открытый космос: запредельный, неизведанный, пугающий, враждебный и вместе с тем, безусловно, необычайно притягательный. Картина космической бездны поражает своей «грандиозностью, необъятностью, яркостью красок и резкостью контрастов чистой темноты с ослепительным сиянием звёзд». Тем не менее следует учитывать то обстоятельство, что орбитальные прогулки немыслимы без соответствующей подготовки и снаряжения. Если вы готовы к переживаниям подобного толка, то полёт скорее всего пройдёт более-менее удачно, а, может быть, даже окажется незабываемым:)

Нынче в литературной среде превалирует мнение о том, что «как» писать, менее значительно, чем «что». Вот и глубокоуважаемый Леонид Юзефович делит писателей на: «художников слова» и «рассказчиков историй». На мой субъективный взгляд, изрядно затуманенный обожанием, в первом произведении «Портрет человека-невидимки» читатель имеет уникальную возможность наслаждаться удивительным симбиозом между данными категориями, чего никак не скажешь о «Книге памяти». Последняя подобна «чёрной дыре». Если вы решитесь пересечь горизонт событий, то шанса вырваться уже не будет. По мере продвижения вглубь «Книги памяти» пространство и время продолжают искривляться, а после и вовсе перестают иметь какое-либо значение.

Поскольку не в моих правилах спойлерить, то я предпочитаю изводить вас, дорогие мои, изощрёнными цитатами:

*
Ищи меня в сквозном весеннем свете.
Я весь - как взмах неощутимых крыл,
Я звук, я вздох, я зайчик на паркете,
Я легче зайчика: он – вот, он есть, я был.

Но, вечный друг, меж нами нет разлуки!
Услышь, я здесь. Касаются меня
Твои живые, трепетные руки,
Простёртые в текучий пламень дня.

Помедли так. Закрой, как бы случайно,
Глаза. Ещё одно усилье для меня —
И на концах дрожащих пальцев, тайно,
Быть может, вспыхну кисточкой огня.

В. Ходасевич, 1918

Если вы всё-таки нашли в себе силы, время и, главное, желание прочесть до конца все изречения автора, если время от времени вы практикуете незапланированное интуитивное чтение, то, вероятнее всего, вы сможете определить: заслуживает ли книга попадания в ваш вишлист.
Р.S:

Р.Р.S:

***
…
Но тикают часы, весна сменяет
Одна другую, розовеет небо,
Меняются названья городов,
И нет уже свидетелей событий,
И не с кем плакать, не с кем вспоминать.
И медленно от нас уходят тени,
Которых мы уже не призываем,
Возврат которых был бы страшен нам.
И, раз проснувшись, видим, что забыли
Мы даже путь в тот дом уединённый,
И задыхаясь от стыда и гнева,
Бежим туда, но (как во сне бывает)
Там всё другое: люди, вещи, стены,
И нас никто не знает – мы чужие.
Мы не туда попали… Боже мой!
И вот когда горчайшее приходит:
Мы сознаём, что не могли б вместить
То прошлое в границы нашей жизни,
И нам оно почти что так же чуждо,
Как нашему соседу по квартире,
Что тех, кто умер, мы бы не узнали,
А те, с кем нам разлуку Бог послал,
Прекрасно обошлись без нас – и даже
Всё к лучшему…

А. Ахматова, 1945

Сначала я писал что-то про эту книжку на старом нетбуке, который плохо держит заряд, не заметив, что шнур питания отошел, и, в общем, хаха, ничего не осталось.
Потом я писал что-то про эту книжку на другом компьютере, всё было в порядке, пока мне не понадобилась зажигалка, которую я долго искал в карманах разной одежды и, найдя, бросил на стол рядом с компьютером, но я мазила и попал в клавиатуру и, в общем, хаха, тоже ничего нет.
Поэтому с третьей попытки напишу, наконец, просто: книжка хорошая и мне бы её, конечно, гораздо раньше прочитать было бы полезно. Когда, например, отец был жив (но её тогда не было по-русски). Или просто раньше - чем раньше, тем лучше.
После некоторых смертей наступает довольно оксюморонный период безвременья - вот, вроде, всё произошло и дальше ничего не происходит. Умерший - тоже как-то ещё тут и уже не тут одновременно. Ваша с ним общая история закончилась, с одной стороны, но, с другой стороны, её так и тянет мысленно продолжать, хотя бы в жанре разговоров с воображаемым (теперь уже) другом. Я и сам не хочу, чтобы некоторые такие разговоры прекращались. Но всё это, конечно, повергает в смятение.
Именно это смятение Остер пишет достоверно, доверительно и без соплей, а только так и стоит.

Забавно, что книжка, от которой ничего особо и не ждёшь, становится лучшим из прочитанного у уже и без того если не любимого, то самого любопытного и необычного автора современности. Написанная почти 40 лет назад первая книга прозы уже состоявшегося поэта. Не художественная, но и не документальная, она состоит из двух частей – первая была написана в 1979 году и называется «Портрет человека-невидимки», воспоминания о скоропостижно скончавшемся отце, в которых автор пытается осмыслить, кем же всё-таки был его отец, проживший такую «невидимую», невзрачную жизнь, и получивший такую же смерть. Вторая часть, «Книга памяти», написана уже в 1980-1982 годах и представляет собой эссе, воспоминание о прошлой жизни, переплетение древнегреческих и библейских мифов, впечатлений, как детских, так и уже отцовских, жизни в Париже, стихов Марины Цветаевой и Осипа Мандельштама, чего-то невыразимого и невероятно печального.

Где-то в рифме между этими двумя частями, в созвучии, что не возникло бы, будь эти два текста представлены по отдельности, и кроется измышление, изобретение одиночества. Глупо что-то писать о своих ощущениях, когда так идеально подобрано название, которое даёт читателю даже больше, чем тому следует знать заранее, и любая аннотация становится вредительством, русское издание не исключение. Выдающаяся книга, фактически стихотворная, хотя ни одного стихотворения Остера там и нет, вся основанная на зарифмованности образов и ощущений, положившая начало славной писательской карьере большого мастера.

Дальше...

Мой телеграм-канал Kleinzeit со всем остальным.

Автобиографическое эссе замечательного писателя-интеллектуала с многочисленными отсылками к персональной памяти и мировой культуре. В русском издании книга переведена как "Измышление одиночества", хотя на самом деле речь в основном идет о проделках (буквально - "изобретательностях") уединения - вынужденного или добровольного. Solitude в противовес loneliness. Комната как идея становится безусловным лейтмотивом книги, обязательным условием для дальнейшего путешествия по лабиринту памяти или тропам творчества. Амстердам, Нью-Йорк, Париж, Иерусалим; Анна Франк, Ван Гог, Цветаева, Иона, Флобер и Паскаль. Все они - в комнате автора, в его голове и сердце; "все движение - оно тут" (с). И рефреном то и дело мерцающая цитата Паскаля: "Все несчастие людей происходит только от того, что они не умеют спокойно сидеть в своей комнате".

Основная тема - поиск отца и его спасение. От забвения, непрощения, непонимания. Спасение, дарованное сыном, - в свою очередь, через собственного сына. История деревянного Пиноккио, вырвавшего своего создателя из мрака акульего брюха. И Пиноккио здесь - те самые память и творчество, способные продлить земную жизнь сколь угодно надолго.

Отличная книга-размышление для медленного уединенного чтения.

Принявшись знакомиться с произведениями Пола Остера, я столкнулся с парочкой каламбуров, с которых мне хотелось бы начать обзор. Первый заключался в том, что немало людей пытались подшутить надо мной, когда на вопрос «Кого сейчас читаешь?», я отвечал «Остера». Шутки про «сказки» сыпались «на ура», но потом, когда уточняешь, что Пола Остера, а не однофамильца Григория, юмор улетучивался. Та часть людей, которая была знакома и с этим автором, начала интересоваться моим психическим состоянием. Вот и читай теперь современных представителей экзистенциализма.

«Измышление одиночества» - сборник из двух рассказов, в основе которого лежит тема одиночества. Очевидно, но факт. Сюжет рассказов не так важен по нескольким причинам. Во-первых, они автобиографические, во-вторых, здесь важна не линия повествования, а сама суть.

В одном из произведений – «Портрет человека-невидимки», Остер рассказывает нам о своём отце, который умер в одиночестве в своём старом разваливающемся доме. Тихой и незаметной смертью. Хотя, наверное, правильнее было бы сказать, что автор делиться с нами теми находками и теми мыслями, которые с ним связаны. Поначалу, автор не поверил в смерть родителя, до тех пор, пока не начал вспоминать своё детство, свою молодость и поведение отца на протяжении всего этого времени. Как он написал: «Ещё до смерти он отсутствовал, и те, кто был к нему ближе всех, давно выучились это отсутствие принимать, относиться к нему как к основополагающему свойству его натуры»

В этой работе Остер подымает такую тему как существование человека и его смерть. Как писал автор, мир не мог воспринять факт кончины его отца, так как тот просто не существовал в этом мире. Во время прочтения, во мне всё крепче укреплялись позиции философии «будь самим собой, здесь и сейчас, ведь второго шанса не будет». «Портрет человека-невидимки» пугает своей действительностью, ведь не так страшно, когда ты умер и не оставил следа во всемирной истории. Страшнее, когда ты умер, а твои близкие так и не узнали, что ты был за человек. Если бы не данное произведение, вряд ли бы кто-нибудь вообще придал значение уходу этого человека из мира. И из этого получается занятный парадокс – человек, который при жизни представлялся другим кем-то иным, показал своё истинное лицо посредством сына.

Второе произведение – «Книга памяти», всецело посвящено теме одиночества и памяти. Здесь автор берёт нас за руку, и знакомит с трудами великих философов и поэтов сквозь века, давая понять, что тема одиночества была, есть и будет актуальной, пока человек как вид будет существовать.

Здесь одиночество подаётся и как наказание – пример с Ионой, который по повелению Бога был проглочен китом, и как дар – добровольное забытие: «Он скитался внутри себя – и потерялся там»

К понравившимся мне особенностям можно добавить то, что повествование во втором произведении – «О», ведётся от самого автора, и в нем он рассказывает о себе, пытается себя познать. В рассказе для сравнения приводился Коллоди, который писал про себя «Пиноккио», считая себя двойником куклы. Пруст «В поисках утраченного времени» пытался найти своё потерянное детство. Остер же использует для этого своего сына, ассоциируя себя с ним, проводя аналогию с игрой воображения его чада и собственными ментальными брожениями внутри головы в поисках истины.

«Измышление одиночества» по праву занимает почётное место на моей книжной полке, ведь после прочтения этой книги у меня получилось найти некоторые ответы на вопросы, а также задаться новыми, подстрекая себя к очередным поискам. Настоятельно рекомендую всем любителям экзистенциальной философии и самокопания, ведь Остер действительно направляет мышление в те уголки, в которых оно ещё не бывало.

Редкий случай, когда я бросил книгу, едва начав читать. Вроде и тема остро-задевающая, и автор именитый, и переводчик с большим послужным списком... Но меня интересуют не регалии, а реалии.

А реалии таковы, что с первых же страниц начинаешь спотыкаться о ковырятельные обороты вроде: "неким странным манером я был замечательно готов, чтобы принять эту смерть", "неизменно человек привычки, по утрам он уходил на работу", "дом внушал: старый, в тюдоровском стиле", "он позволял себе свободу делать что захочется", "во время жениховства он не позволял себе каких-нибудь задышливых атак возбужденного самца" и проч. - И начинаешь думать: у кого что-то не в порядке с языком? был ли переводчик пьян или я чего-то не догоняю? Как бы то ни было, такой странный стиль никак не вяжется с казалось бы требующейся по случаю проникновенностью, ну хотя бы ясностью!

И потому чтение походит на прогулки по лесу по изрытой дорожке: вроде надо красотами любоваться, да бессчетные кочки под ногами мешают.

В итоге закрыл я книгу, погоревал о бездарно спущенных деньгах (ну да не впервой); потом немного еще полистал. Мда, конечно, половина имен типа Фройд, холливуд, Робинсон Крусоу малость озадачивают - это приколы такие? несмешно и незабавно.

В общем, тот редкий пример книги, когда сперва узнаешь тему, потом сам в себе ее взвинчиваешь и обдумываешь и сам же себе оставляешь послевкусие от самого же себя. А книга остается вообще не при чем.

Одиночество и смерть не всегда что-то столь беспросветно тягостное.

Под натиском одиночества мир человека наполняется сутью изнутри, а все внешнее - отражается лучами, без возможности просочиться сквозь бренное тело. Отпочковавшись от бытия человек вполне себе существует в окружении семьи, друзей, ходит на работу, держится обыденных якорей вроде денежного успеха, но в глубине себя проживает совсем иную жизнь. То глубинное, скрытое от чужих глаз, не оставляет видимого следа во внешнем мире и тем пугает потомков, столкнувшихся со смертью близкого человека.

Пытаясь заполнить пустоту от скорби герой истории ищет в огромном мире следы воспоминаний о своем отце, с которым ему так и не удалось своевременно познакомиться поближе. Нет, они знали друг друга более тридцати лет, и половину из них прожили под одной крышей. Вторую половину - как повзрослевший сын и постаревший отец - отдаленно, но в тесном участии в жизни друг друга. Вот только отец был будто не от мира сего, затерявшийся и неуместный, не понимающий законов бытия.

В поиска отца, герой находит себя в глазах собственного сына. И творит собственную Книгу памяти из обрывков литературных произведений, полотен мировых художников, газетных вырезок, старых фотографий и угасающих воспоминаний стариков.