Язык есть Бог. Заметки об Иосифе Бродском

Я получил от него стихотворение [«Рождественская звезда», 1987] следующим летом и перевел его на шведский. Иосиф полюбопытствовал, удалось ли мне сохранить в переводе последнее слово. На мой ответ, что, к сожалению, это было невозможно, он не стал настаивать на том, чтобы я поработал еще, а отреагировал сочувственной улыбкой: оказалось, что ему самому это не удалось при переводе на английский. Слово было "Отца".

В холодную пору, в местности, привычной скорей к жаре,
чем к холоду, к плоской поверхности более, чем к горе,
младенец родился в пещере, чтоб мир спасти;
мело, как только в пустыне может зимой мести.
Ему все казалось огромным: грудь матери, желтый пар
из воловьих ноздрей, волхвы – Балтазар, Гаспар,
Мельхиор; их подарки, втащенные сюда.
Он был всего лишь точкой. И точкой была звезда.
Внимательно, не мигая, сквозь редкие облака,
на лежащего в яслях ребенка издалека,
из глубины Вселенной, с другого ее конца,
звезда смотрела в пещеру. И это был взгляд Отца.

Подобно поэзии английских поэтов-метафизиков творчество Бродского отличается подчеркнутым интеллектуализмом. Как и они, он питал страсть к развитым метафорам и сложным ходам мысли. Иногда, как в данном стихотворении, это прием геометрический. Строки 8–12 описывают прямую линию между "Им", то есть Исусом, и "взглядом Отца"; между крайней точкой Вселенной и ее (христианским) центром. Взгляд, устремленный Отцом в сторону младенца в пещере, есть прямая между двумя точками.
Изощренность конструкции подлинника состоит в том, что крайняя точка и центр являются и крайними словами семантической фигуры: в одном конце "Он", в другом – "Отца". Но шведская грамматика не допускает конструкции с притяжательным родительным. Учитывая свободу, которую позволял себе Иосиф в обращении с английским языком, он мог бы написать "the stare of the Father". Это некрасиво, но возможно. Но даже если это и допустимо грамматически, это невозможно по другой причине: являясь крайней точкой, слово "Отец" должно иметь ударение на последнем слоге – после него ничего нет. Поэтому "взгляд Отца" получился, как "Faderns blick" по-шведски и "the Father's stare" по-английски – слова следуют в неправильном порядке, но ударение падает на последний слог.

Бенгт Янгфельдт. Язык есть Бог. Заметки об Иосифе Бродском, III. Фрагменты, "Взгляд Отца"

Однажды, прогуливаясь по Стокгольму и оказавшись возле витрины магазина писчебумажных принадлежностей, мы воскликнули в один голос: "Давайте зайдем!" Посмотрели удивленно друг на друга, и Иосиф спросил: "Вы тоже единственный ребенок?" Я ответил, что да, и он сказал: "Это все объясняет". Поскольку у меня было – и до сих пор есть – чувство, что Иосиф обладал знаниями, которые мне недоступны, я не посмел его спросить, что именно это объясняло. Когда потом выяснилось, что мы оба не только обожаем магазины писчебумажных принадлежностей, но и что наши отцы произвели нас обоих в возрасте тридцати семи лет, Иосиф еще раз получил подтверждение того, о значении чего я не осмелился его спросить.

Бенгт Янгфельдт. Язык есть Бог. Заметки об Иосифе Бродском, III. Фрагменты, Осколки

…Иосиф так и не стал пользоваться компьютером, хотя компьютер позволил бы ему свободно чередовать латинский и русский шрифт; кроме того, не надо было бы путешествовать с двумя пишущими машинками. Но для Иосифа стук машинки и печатание черных букв на белой бумаге были чуть ли не священным ритуалом. Мне он назвал еще одну причину, по которой не хотел перейти на компьютер. В то время компьютеры с кириллической клавиатурой были еще редкостью на Западе, а лепить наклейки с русскими буквами над латинскими – подразумевалось, над алфавитом Одена – было бы для него кощунством.

Бенгт Янгфельдт. Язык есть Бог. Заметки об Иосифе Бродском, III. Фрагменты, Осколки

И. Бродский:
…это для меня язык не только, скажем, культуры, это для меня язык определенного мироощущения, то есть постольку, поскольку язык мироощущение отражает. Это мироощущение, которое мне в достаточной степени дорого. Это язык, за которым стоит дух ответственности, то есть способности смотреть в глаза действительности. Вы знаете, есть определение того, что такое здоровый человек в психиатрическом смысле этого слова – состояние смотреть в глаза фактам, не засоряя эту картину своими собственными умонастроениями и так далее. И в этом смысле английский язык – это чрезвычайно здоровый язык. Куда более здоровый, нежели русский. Когда вы пишете предложение по-русски, или даже по-французски, или по-немецки, по-итальянски, вы себя спрашиваете прежде всего, хорошо ли это звучит. По-английски первый вопрос: так ли это? правда ли это? Иными словами, разница между английским языком и другими упомянутыми языками есть разница между теннисом и шахматами. В тех языках важна комбинация, в этом важен смысл, то есть мяч немедленно отскачет вам в физиономию. <…>
…русский язык – это язык в принципе сложноподчиненного предложения, придаточного предложения, это язык дигрессии, то есть постоянного разворачивания содержания, язык "хотя". Идея или мысль начинается с "хотя". По-английски это начинается именно с первого же слова. Это трудно объяснить. Английский язык – это язык "или – или", русский язык это язык "хотя".

Бенгт Янгфельдт. Язык есть Бог. Заметки об Иосифе Бродском, IV. Беседы, Человек в корне плохой

Смотри на себя, не сравнительно с другими, а обособляясь.
Обособляйся и позволяй себе всё, что угодно. Если ты озлоблен, то не скрывай этого, пусть оно грубо; если весел – тоже, пусть оно и банально. Помни, что твоя жизнь – это твоя жизнь. Ничьи – пусть самые высокие - правила тебе не закон. Это не твои правила. В лучшем случае, они похожи на твои. Будь независим. Независимость – лучшее лекарство на всех языках. Пусть это приведёт тебя к поражению (глупое слово) – это будет твоё поражение. Ты сам сведёшь с собой сеты; а то приходится сводить счёты фиг знает с кем.