Преисподняя

«Преисподняя» – книга не совсем обычная: в ней люди только и занимаются, что вполне себе буднично умирают, как века и тысячелетия до этого. Больше здесь они ничего не делают и по этому поводу особенно не страдают: ни до, ни после. Никаких слезливых раскаяний, никаких озарений и кармических воздаяний – ничего. В равной степени можно говорить о переезде, только в качестве конечного пункта назначения висит табличка «Добро пожаловать в ад».

Поначалу сбивает с толку зачем автор достаточно графично живописует процесс умирания сам по себе. Но чем дальше, тем отстранённее всё это воспринимается: зачем беспокоиться потому как, если человек умер, он умер и уже ничего не изменишь, он умер и всё это уже не имеет значения, он умер и ему всё равно, всем вокруг всё равно, расслабься, дорогой читатель.

Преисподняя Ясутаки Цуцуи практически ничем не отличается от реального мира за исключением разве что необходимости постоянно куда-то бежать и чего-то добиваться. Фактически, это даже не ад в общепринятом смысле этого слова, а суть отражение жизни. По ходу чтения это часто мешало четко разграничивать мир потусторонний и реальный, и тогда история живых сплеталась с историей мёртвых да так прочно, что уже и не отличить, где начало, а где конец.

В этой преисподней не поучают, да кому ты нужен? Сам сиди и думай: что тебе даст полная коллекция Шанель, если твой лифт летит в пропасть прямо здесь и сейчас? Время есть. В конце концов, чтобы понять это не существует «слишком рано», зато «слишком поздно» – вполне.

Короч. Купила я сиё творение потому, что в ней якобы про жизнь после смерти рассказывается. Люблю я об этом поразмышлять. Открываю я книгу, а из нее страшной поносной волной хлынули всякие гадости, японские имена, извращенства, мча, какшки, ножи, кровь, мафия, разборки, бизнес-тёрки, штоячитаю, моиглаза, тут не понятно, там не понятно, кто это, что происходит, японцы, мамаспаси, сискипськи, вот. Закрыла я, значит, книгу, пригладила вставшие дыбом волосы, и поблевала. Спасибо.

Я, если честно, вообще не вкурила что произошло. Мне кажется, что понять это можно только вколов себе в вены гуашь или соус чили. Япошки ходят, мелькают моменты из их жизни, и эпизоды за минуты до их смерти. Потом кто-то спрашивает «я умер?», а ему отвечают «нет», а он такой «я сплю?», а ему говорят «нет», а он… ну в общем, я так и не поняла. Мой мозг больше не подает признаки жизни после такого треша.

Тест на легкость преодоления текста: Асахина, Юдзо, Кондзо, Такэси, Маюми, Торикаи, Сюгоро, Хаттори, Такэси, Нобутэру, Датэ, Нобуко. Если вы, пока читали, не заметили два одинаковых имени, то вам, как и мне, будет сложно уследить за всеми япошками в книге. Их тут мильён, и самый прикол в том, что истории каждого из них никак не разделяются. Просто сплошной текст. Я даже не замечала, что уже третью страницу читаю про другого чувака О__О Адище.

Ну а главным раздражителем стал сам автор. Он такой извращенец, ребятаааа. Постоянно кто-то кого-то эээ, шпилит, (и я еще мягко вам доношу), влгалища, эркции на чужую боль, все бабы хотят, чтобы их эээ, удовлетворили. И всё это преподносится самыми грязными словами, типо «трхни меня!». Люди мочатся на себя, и обсраются в штаны. В общем, ищу услуги врача, который излечит мою раненую психику. Звонить на мобильный.
P.S. продаю туалетную бумагу, оформленную в твердый переплет. Подарочное издание. Звонить по тому же номеру.

Если верить интернету, Цуцуи - один из трех столпов японской фантастики. На обложке русского издания «Преисподней» написано еще краше: Цуцуи - японский Филип Дик и духовный отец Харуки Мураками. Если это правда (пусть даже на 10 процентов), то почему из 38 романов писателя для перевода на русский выбрали именно этот. Сначала перевели «Паприку» (не спорю, это логично), а потом - заплесневелый и бесформенный шмат «азиатского экстрима», который смотрелся бы вторичным даже 15 лет назад, во времена «оранжевой» серии издательства АСТ.

Ответ у меня, к сожалению, есть. Потому что за два года до этого роман выпустили на английском. На русский перевели якобы все же с японского, но как обычно - с оглядкой на западные тренды.

Роман - бесформенный набор избитых клише из японского шок-кино начала нулевых: якудза-садисты, фригидные женщины, блудливые калеки, террористы, Хиросима, кабуки, айдору, лав-мать-его-хотэл. Три школьных приятеля встречаются на том свете. Первый был бандитом и погиб молодым, получив заточку в печень. Второго размазал грузовик, когда ему было хорошо за 50. За рулем грузовика был муж женщины, которую он трахал. Третий - неудачно подавился мацой в преклонном возрасте. И вот встретились бывшие друзья на том свете, а поговорить не о чем. Скучно здесь, серо, неинтересно, но зато кормят хорошо.

«Доставшееся» мне не переломе двух годов чтение оказалось довольно своеобразным: пронизанным то ли дзеном, то ли мистикой, то ли авторскими откровениями. Умерший герой попадает в преисподнюю, где встречает людей, с которыми его сталкивала судьба, пока он был жив. Собственно, он и сейчас как бы жив… и читая, я внезапно вспомнила надпись на одной из костяных табличек орфиков из Ольвии: «Жизнь. Смерть. Жизнь. Истина…» - не совсем понятно, что это могло бы значить, но я всегда трактовала это как жизнь после смерти, за которой может открыться какая-то истина. Может, это и не так, но она очень хорошо подходит к содержанию этой книги. У всех у них была жизнь, в которой они взрослели, встречались, совершали поступки, были счастливы, страдали, а потом умерли и снова встречались, совершали поступки, пытались оправдаться… и, наконец, исчезли, канув в небытие.

Написана книга методом плетения – один эпизод цепляется за другой, один персонаж встречает или вспоминает другого, одно переживание приводит к другому. Эти синкреты объединяются в комплексы, напоминающие маленький сюжет в сюжете, комплексы образуют слабо натянутые сюжетные линии - не все читать одинаково интересно, не все герои мне вообще понравились, но сама идея выглядела завораживающе, хотя и не обнадеживающе.

Читать эту небольшую книгу можно с любого места, с любой страницы. Если воспринимать все это как некую метафору, притчу, то чтение занимательное, если же исключить иносказательность, то авторские философствования не особенно увлекательны. Вообще, на мой взгляд, книге не хватает внутренней завершенности, а для символического прочтения ей недостает медитативности, погруженности. Мне нигде не удалось проникнуть внутрь сюжета, я была и осталась сторонним критичным наблюдателем, что явно не пошло на пользу чтению. Книжка очень на любителя, и лично мне не понравилась.

Видимо с японской литературой у меня никогда не сложатся нормальные отношения. Если честно, то даже писать ничего не хочется. Мне было абсолютно отвратительно видеть все, что автор описывает в своей книге. Я даже не пыталась увидеть глубинный смысл, а просто закрыла книгу и удалила всю информацию о ней. Даже не подумаю напрягать мозг, чтобы хоть в отдельности вспомнить все. Нет, не мое. Скорее всего завершу свои попытки понять японских авторов. Все, что только не попадалось мне в руки - вырви глаз.

1 из 5

Я редко пишу рецензии на книги, которые мне не понравились, но как-то мне в последнее время на читательском поприще не везет, поэтому сделаю очередное исключение.
Думаю, все в курсе, насколько своеобразна восточная литература и как сложно ее понять. Тяжело даются произведения китайских авторов, которые порой требуют колоссальных знаний об истории самого Китая. Взять, к примеру, книги довольно известных в России Мо Яня и Лу Синя, которые я, человек с достаточно неплохими знаниями культуры и истории Китая (да и китайского языка -_-), читала, периодически совершая набеги на Википедию. Со скрипом идут романы корейские, малайзийские, вьетнамские... А японские, они вообще не идут, я просто застывают на одном месте и заставляют настырного читателя прыгать вокруг с бубном и шаманскими песнопениями.
Если быть абсолютно честной, японцы всегда этим грешили. Их дзуйхицу, отоги-дзоси и екёку заставляли меня выть еще на первом курсе университета. Я чуть ли не ревела над курсачом, читая "Гэндзи-обезьяну", "Записки у изголовья" и другие знаковые произведения японской классики. Тогда мне казалось, что ничего сложнее средневековой японской прозы нет и быть не может. Ага, чем дальше в лес, как говорится.
Если классические японские произведения были полны образами, чувствами, мыслями и часто вообще не имели никакого сюжета, являясь, скорее, записками-размышлениями и пугая незнакомого с радостями японской литературы читателя именно этой глубокомысленностью, чувственностью и непонятностью, то современная японская проза просто норовит облить читателя всеми видами отходов человеческой жизнедеятельности, от рвоты до экскрементов.
Так и здесь, в "Преисподней", вы не дождетесь особо глубоких рассуждений автора о том, какова же она, жизнь после смерти, но зато вы вдоволь напрыгаетесь между персонажами, узнаете все об их личной жизни, а заодно и о личной жизни их друзей-родственников-левых ног по бабушке, вы перекопаете грязное белье всех персонажей, которые хотя бы УПОМИНАЮТСЯ в этой книге, а уж сколько раз речь зайдет о половых органах и иже с ними… В общем, даже если заменить имена на европейские, запашок стандартного японского чтива с блэкджеком и шлюхами не отбить.
Один из рецензентов этой книги очень верно назвал ее "Литературной преисподней". Потому что литература здесь вся переломанная, перекрученная, наизнанку вывернутая. Смотреть на нее, читать ее, чувствовать и осмыслять ее неприятно и местами даже больно. Вот тут и вспоминаешь, что речь не о той Японии, которая «Страна Восходящего Солнца», а о той, где мужики школьниц в поездах лапают да ношеные женские трусики покупают. Это про тех самых японцев, которые вивисекцию любили больше, чем нацисты, и про тех японцев, которые устраивали соревнования в духе «кто убьет 100 мирных китайцев за 2 дня, тому мороженка». А те японцы, которые цветы описывали, о красоте жизни и сущности человека рассуждали, попивая чай и посматривая на Фудзи - это уже давно было и вообще, неправда. Вот если хочется чего-то и японского, и красивого, и глубокого – «Записки от скуки» вам в помощь.
Поэтому, не так все красиво, как в аннотации пишут. Вроде бы правильные и интересные мысли теряются на фоне кишок и пошлятины, а все хорошее, что есть в книге, завалено огромными вонючими кучами. В принципе, можно и вырыть, и помыть, и на полочку поставить, да еще подписать «А я Цуцуи читал и все понял, да, я молодец», но я все-таки оставлю кучу лежать и вонять дальше, а сама пойду и почитаю что-нибудь менее пахучее. Да хоть бы тех же средневековых японцев.
В их время такого беспредела не было -__-

В мои загребущие ручки эта книга попала случайно - увидала её на книжном развале за смешные деньги и не удержалась. Читать начала прямо на ходу, да так половину книги за путь домой и осилила. Эту книгу действительно нужно читать залпом, потому что повествование скачет от одного персонажа к другому, как в игре, где несколько действующих лиц, и части про разных людей не разделяются никак.
Харуки Мураками, упомянутого на обложке, я не люблю. А тему жизни после смерти люблю. Вот так и получилось, что Цуцуи оказался автором, который мне гораздо ближе, и в моей личной системе счисления я бы ни за что не приравняла его к Мураками.
Японская литература впринципе далеко не для всех, а эта книга - особенно. Если коротко: я не жалею, что я её купила. Я рада, что я её прочитала. Не нравится треш и грязь? Ну не беритесь за авторов-японцев, они обычно в выражениях не стесняются.

Размышления и лёгкие спойлеры

Мне очень понравился тон романа. Скачки сначала путают, а потом без них становится скучно. Само повествование - и есть Преисподняя, литературная, так сказать.
В центре - три школьных друга, и за них цепляются все остальные персонажи. Насколько же тесен мир - сотрудник одного из друзей погиб в самолёте, в котором летел другой. Заставляет задуматься, со сколькими же людьми ты связан вот так, через других.
Сама идея подобной Преисподней прекрасна. Смерть, избавляющая от ярости и боли, сглаживающая углы и дарующая спокойствие при том, что не сильно-то она отличается от жизни.
Я рада, что моя спонтанность привела эту книгу в мои руки, я насладилась чтением.

Совершенно не моя книга. Тут фактически нет никакого сюжета, просто люди умирают и вспоминают, как они умирают. Ну ещё кое-что вспоминают про своё прошлое. Кое о чем жалеют, кое за что стыдятся, но после смерти всё равно, эмоций уже практически нет. В одном моменте прямо об этом и говорится:

И если такие кусочки, где рассказывается конкретная ситуация, было читать интересно, то все рассуждения между ними, воспоминания о человеческих отношениях - скучно. Много имён для меня никогда проблемой не было, но тут даже запоминать их не стала - не увидела смысла, честно говоря. Почти при каждом возникновении персонажа в тексте и так говорилось и/или упоминалось что-то такое, что его характеризовало - костыли, бандит, актер и так далее.

В общем, я не нашла для себя в этом произведении ровным счетом ничего заслуживающего внимания.

Книга оказалась серой и безэмоциональной как и события в ней описываемые.
Начало у книги очень неплохое. Дружба трех мальчишек подвергается серьезному испытанию. Двое во время игры ломают ногу третьему. Событие не проходит бесследно, они отдаляются друг от друга, затем начинается война, и их пути расходятся окончательно, чтобы в следующий раз пересечься только после смерти. На этом более или менее внятная сюжетная линия заканчивается.
Дальше следует довольно сумбурное описание разрозненных эпизодов из жизни этих трех уже повзрослевших мальчиков, членов их семей, друзей и каких-то других людей, которые едва ли играли в жизни главных героев хоть какую-то роль. Сами по себе многие из этих историй довольно интересные, но они так и не сложились в целостную картинку. Такое впечатление, что автор собрал в кучу свои черновики, перетасовал их и решил, что и так неплохо.
Преисподняя, в которую попадают герои Ясутаки Цуцуи после смерти, тоже совсем не впечатляет. Сама концепция выглядит очень сырой и непродуманной. Преисподняя Цуцуи практически не отличается от реального мира, только цвета здесь серее, еда безвкуснее, а переживания от пережитых потрясений уже не кажутся такими острыми и важными. Люди слоняются без дела, ездят в такси, ходят в кафе, кого-то встречают, что-то вспоминают. Цель вроде бы в том, чтобы осознать свои проступки и, быть может, попросить прощения у тех, кто из-за них пострадал, но какой в этом смысл, если эмоции утрачены и все, что произошло при жизни, перестало быть важным...
Идею этой книги я так и не поняла. Ей определенно недостает чего-то, причем чего-то очень важного. Может, мотивации персонажей, может, более тщательной проработки концепции и сюжета, может, какого-то вывода, к которому приходили бы люди, попадающие в Преисподнюю. Автор не задает вопросов и не дает ответов, а просто вываливает на читателя кашу из обрывков историй и оставляет его там барахтаться.
Несмотря на интригующую аннотацию история оказалась совсем не моя. Даже не знаю, кому и зачем можно было бы советовать прочитать это произведение, когда вокруг столько интересных книг, которые только и ждут, чтобы их прочитали.