Л. Н. Толстой. Избранные повести и рассказы (комплект из 2 книг)

Тяжёлая повесть. Человек умирает, а нет никому до этого дела. Ни жене, которая и хотела его смерти и не хотела, но лишь из-за того, что лишится жалованья. Ни друзьям - знакомым, которые и время не нашли его посетить. Ни докторам, которые так же, спустя рукава, исполняют свою работу, как до этого в суде свою выполнял Иван Ильич. Доктора понимают, что он не поправится, что он не излечимо болен, но не говорят ему этого. Их цель выманить у семьи как можно больше денег, а для этого следует вселять надежду. Все вокруг делают хорошую мину при плохой игре, а Ивану Ильичу хочется только, чтобы с ним были честны, утешили, да пожалели. К сожалению, сочувствие он встречает только в своем крепостном, который искренне старается облегчить страдания умирающего.

• Все умирать будем. Отчего же не потрудиться? -- сказал он, выражая этим то, что он не тяготится своим трудом именно потому, что несет его для умирающего человека и надеется, что и для него кто-нибудь в его время понесет тот же труд.

Кавказская война XIX века - сложный клубок человеческих судеб. Никогда Кавказ не был монолитным образованием ни в национальном, ни в политическом смысле, регион всегда населяло большое количество народов, каждый из которых имел свои традиции, правителей, привычное место проживания. В период этой "странной" войны, в которой было невозможно ни генеральное сражение, ни определение четкой линии фронта, ни безусловное разграничение на "своих" и "врагов", многие жители горных аулов ради собственного выживания вынуждены были лавировать между властью местных ханов, князей, недавно образованного имамата, проповедующего одно из исламских учений - мюридизм, прислушиваться к авторитетному мнению старейшин своих общин и как-то реагировать на экспансию, где-то мирной, где-то очень жестокой, чужеродной Российской империи. Большое количество участников политической и военной жизни порождало еще большее количество конфликтов.

В книгах исторически-аналитического уклона ученых, уроженцев Кавказа - О.Н. Дамениа и В.В. Дегоева, я наткнулся на упоминание повести Л.Н. Толстого "Хаджи-Мурат", как произведения, в котором прекрасно воссоздан образ воина-горца со всеми его привычками, душевными переживаниями, моралью. Какой же он, бесстрашный предводитель-горец? Хаджи-Мурата писатель описывает как очень сдержанного в проявлении чувств человека, неприхотливого в еде, жилье, немногословного, храброго, выносливого и ловкого, сражающегося до последнего патрона, до последнего издыхания, безжалостного к врагам и добродушно улыбающегося своим друзьям, свободолюбивого, с легко уязвимым чувством собственного достоинства, любящим семью, ради спасения которой готов пожертвовать всем.

Если говорить об описании других персонажей повести, то здесь Толстой перегибает в своем недовольстве всем во всём. Офицеры непременно кутят до потери сознания, проигрываются в карты в пух и прах; наместник Кавказа, Воронцов, самодовольный властолюбивый старик, любящий лесть, судя по всему, только и занимается тем, что даёт вечера в своей богатой резиденции; император Николай, думающий лишь о скорейшей встрече со своей любовницей, да о том, как тяжко пришлось бы России без него; любящий эффектность имам Шамиль, с помощью которой он привлекает к себе внимание толпы, напоказ оставаясь к нему безразличным, приукрашивающий свои военные успехи, слывущий образцом беззаветно преданного исламу человека, но в мыслях которого неотступно присутствует молодая любовница, под чьей дверью он караулит весь вечер; "высокий красивый офицер Бутлер", в представлении которого война - решение всех материальных и личностных проблем, прекрасный способ демонстрации своей храбрости и ловкости, после которой непременно должно следовать повышение по службе, и чем тяжелее и кровавее будет битва - тем больше почестей, а жизни подчиненных солдат не так уж и важны. Единственно, к кому Толстой относится благосклонно - простой люд, как русских деревень, так и горных аулов. Здесь писатель видит смиренное отношение ко всем тяготам жизни, феноменальное терпение к перипетиям своей судьбы, доброту, открытость, сильные чувства привязанности и любви, самоотверженность и скромность.

Через образ Хаджи-Мурата Толстой раскрывает вообще культуру народов Кавказа, какой она ему видится. Ему импонирует свободолюбие горцев, традиционность уклада их жизни, нравственная чистота. И ему глубоко несимпатично всё, что связано с царизмом, праздным высшим сословием, и всеми прочими слоями общества, которые, по его мнению испорчены цивилизацией, погрязли в разврате и уже не замечают своих пороков.

Политику царской России на Кавказе Толстой сравнивает со вспашкой поля, в процессе которой выкорчевывается старая жизнь, бывшая здесь до этого, пусть дикая, но прекрасная по-своему.

А вот это как раз та классика из школьной программы, к которой я ни разу не обращалась со времен своего детства.
Так получилось, что в институте мне особенно и не пришлось ее перечитывать, потом, когда в 90-х работала в школе, этой повести не было в программе, а вот сейчас я вернулась к преподаванию, а повесть включили в программу опять.
Вот так мы с ней и встретились на узкой дорожке.

Бралась за нее с волнением. Еще бы! это же привет из детства!...
Прочитала минут за 15.

О чем подумалось: эта совершенно простая, незамысловатая история каким-то образом сумела остаться в моей памяти довольно сильным впечатлением, сильным детским переживанием. Более сильным, чем то, которое возникло у меня сейчас, при перечитывании ее взрослыми глазами.
Я сейчас не о том, что я, перечитав, разочаровалась, посчитала эту вещь нестоящей. Нет.
Я о том, что 10-летним ребенком я в ней СТОЛЬКО увидела, я была НАСТОЛЬКО тронута и взволнована сюжетом и поступками героев, на что я-сегодняшняя просто оказалась неспособна... А мы тут спорим, ЧТО могут понять дети-подростки в русской классике!... Да не меньше, а порой и больше, чем люди взрослые, умудренные опытом.

Бессмысленность и бесчеловечность войны как социального явления и умение оставаться человеком в любых бесчеловечных условиях - вот то, осознание чего запало мне в душу в детстве, что стало для меня важным и еще раз прочувствованным сейчас и о чем пойдет речь у меня с пятиклассниками на ближайших уроках.

Читаешь такие произведения и думаешь, что такое человек вообще? На что он способен ради своих убеждений, когда все обстоятельства против?

Эта повесть о легендарном Хаджи-Мурате, наибе имама Шамиля, была издана уже после смерти Толстого. Писалась долго, с перерывами. И закончена потому, что "надо закончить", как писал сам Толстой. Странно такое говорить о Толстом, но мне не хватило объёма и последовательности. Но сама повесть и темы, которые в ней поднимаются, замечательные.

История человека, легендарного воина, попавшего между молотом и наковальней. Правители, в данном случае Николай I и Шамиль, симпатий никаких не вызывают. Очень хорошо показаны нравы того времени, как легко сильные мира сего достигали желаемых целей, пользуясь положением в обществе. И как легко ломалась судьба простого человека, который, по законам того времени, должен был идти служить вместо старшего брата, у которого семья и дети. Случайная смерть солдата Петрухи Авдеева, отличного работника, о котором так тоскуют отец и мать, глупа и трагична. Старший же брат, вместо которого Петруха пошёл воевать, ленив и пьёт.

Сам Хаджи-Мурат, несмотря на переход к русским, никаких активных действий предпринимать не может, потому что его семья находится в плену у Шамиля.

В этом произведении очень заметен именно поздний Толстой. Его отношение ко всему "мирскому", ко всем кутежам и попойкам, накладывает свой отпечаток. И этим грешат люди на любом уровне, от простого солдата до императора. Ни к чему хорошему это привести не может. Картина неприглядная и достаточно правдивая, никакой романтики.

Любое произведение, основанное на собственном опыте придает особый "вкус" произведению, ведь только пережив определенные события мы можем заинтересовать читателя описаниями и событиями.
Главный герой Дмитрий Оленин молодой, горячий и ведет праздную жизнь , но всему может наступить предел, когда в жизни необходимо менять не только образ жизни, но и место жительства и службы.
Вот так и отправляется он на Кавказ.
На самом деле побывав на Кавказе, осознаешь, что он не может не удивлять величием природы. Необыкновенная, органичная, могущая природа Кавказа завораживает и поражает своей мощью и силой.
Отправляясь на Кавказ Дмитрий Оленин бежал от себя, от тягот той жизни, в которой не было развития, он понимал, что там он сможет обрести смысл.

Уезжая в новое место, представлял что его ждет, как ложится его судьба? Обретет ли он счастье, сможет ли устроить свою служивую карьеру? Отправляясь в путь мы всегда надеемся на лучшее, что именно там у нас все получится, сложится и будет мир и покой. Кавказ особо никогда не отличался спокойствием, часто были стычки, борьба за территории, "жаркое" местечко, где можно и жизни лишиться.

Дворянин Дмитрий Оленин в поисках себя, в поисках любви и понимания, приезжая на Кавказ знакомится с простой девушкой Марьяной, которая отличается от барышень, с которыми приходилось ему общаться.

Фото взято в свободном доступе в сети Интернет.

Новой мир открывает для себя Дмитрий, мир природы и романтической любви. Только возникает вопрос - сможет ли наш герой найти свое место здесь, в этом новом для него обществе, стать "своим" и доказать само себе, что он личность.

В произведении автор показывает противоположные образы, с одной стороны - дворянство с его избалованностью, с другой стороны вольные жители Кавказа, живущие в единении с природой. В попытках обрести счастье, в погоне за любовью обретает ли Оленин себя, нашел ли он истинны путь ?

Читал месяц.
Лев Николаевич - великий мастер описания повседневного быта и психологии людской в повседневности. И повседневность эта у него сама собой естественно переливается в вечность истории и становится описанием народной судьбы.
Он сам - неотъемлемая часть жизни казацкой и жизни дворянской, всё у него естественно - охота, бои, попойки, чувствование непреодолимого контраста между полной лицемерными условностями жизни дворян и природной беспредельной воли казаков. А воля та всё равно базируется на тотальном подчинении и рабском труде казацких женщин.
Войны и взаимный грабёж казаков и чеченцев Толстой явно описывает как удаль бессмысленную, но и предельно природную, извечное проявление молодечества, а потому как нечто совершенно неискоренимое. Дворянство российское совершенно точно под толстовским пером показано как нечто безусловно обречённое на историческое исчезновение, ибо оно тотально безвольно, ограниченно и способно только на лицемерный кутёж и чванное бахвальство. Но и казачество от дворян ли, или само по себе, от века, уже переживает надлом, и вот- вот сгинет. Оно здоровее и мощнее дворянства, но и оно скоро падёт, ибо смысла своего не знает и не ищет, прожигая себя в кутежах и в боестолкновениях с чеченцами а вот просто так, потому что это по обычаю казацкой удали положено. Злобы на чеченцев у толстовских казаков нет, это просто постоянный враг, с которым положено постоянно воевать, потому что так принято и так царю- батюшке нужно. Живы и казаки, и дворяне у Толстого, кажется, только потому, что черпают живительные силы у природы, которая щедра ко всем. Исторических причин жить у толстовских дворянства и казачества нет.
Про персонажи личностно расписывать не буду. Как-то эти дворянин Оленин, казачка Марьяна и казак Лука, сплетённые в известный треугольник мне оказались перпендикулярны, хотя именно они для толстовской истории в центре, мне исторический контекст важнее показался, хотя, может быть, я его сам себе и придумал, в толстовский текст вчитал и вам тут всем набрехал...
Дед Ерошка - восхитителен и прекрасен. Пример вечного русского народного героя - старичка- бодрячка, балагура, неистощимого на байки, временами щемяще- тоскливые, если вдуматься...
---
Если оглянуться ещё раз и посмотреть исторически на повесть, будет картина маслом. Кавказские войны получают для русских - казаков, дворян, крестьян крепостных - исторический смысл только в том случае, если трактуются как часть древнего геостратегического противостояния с Турцией и со стоящими за ней державами Запада. Дворянство имеет смысл и право на владычество в русском обществе только в том случае, если оно способно быть эффективным и честным руководящим и управленческим классом в этой борьбе. Как только дворянство в гордыне своей возносится и преследует исключительно свои корыстные интересы, как только оно готово быть с Европой вась- вась, готово сделать Россию придатком для нужд высших слоёв просвещённого общества, ветры истории напрочь сносят такое дворянство в эмиграцию, а народ начинает его презирать. В сцене презрительного отношения Марьяны к Оленину в конце повести я вижу провидческий смысл - Толстой предупреждает дворянство своего времени - ребята, вы стали жалкими, народу вас уже не за что уважать, и очень скоро народу не будет смысла считать вас элитой, предводителями, не будет смысла вам подчиняться. Очнитесь, ребята, очнитесь, пока не поздно! А к 1917 году, причём я говорю именно про февраль (Октябрь - это уже совсем другая песня, к Октябрю русское дворянство уже окончательно стало исторической ветошью), стало уже совсем поздно и неотвратимо... У большевиков есть масса своих грехов, и здесь я их совершенно не оправдываю, но в том, что русское дворянство уже в 19 веке стало мерзким, прогнившим историческим недоразумением, большевики неповинны никак. А Лев Николаевич Толстой симптомы начинающегося деграданса видел ясно и предельно красочно описывал.
И совсем последний тезис. Мотивировку, нюансы тактики и стратегии в военных действиях чеченцев и других народов в Кавказской войне надо изучать всё же не по Толстому. Толстой эту мотивировку описывает предельно общо и предельно идеализированно, с высоты гордого орлиного полёта. Чеченец у Толстого горд, справедлив и неистов. Это - справедливо, но это - часть правды и требует большей детализации и большей нюансировки. Тут нужно рассматривать и тех идеологов, кто вкладывал в чеченские души смыслы Кавказской войны. Тех, кто эти смыслы изобретал. Ведь эти изобретатели тоже были готовы воевать до последнего русского и до последнего чеченца. А где сидели почтенные господа изобретатели, в каких столицах - в Стамбуле, или где-то западнее, об этом когда- нибудь, надеюсь, у меня будет возможность порассуждать в других рецензиях.

Да, в наше время трудно понять, почему эта книга подвергалась цензуре. Толстой не открыл ничего нового, не удивил, не смутил даже. Но его соната звучит так трогательно, так грустно. Понимаешь, проходят годы, даже  столетия, а ничего не меняется. Вернее не меняются люди, их отношение к браку, к семье, их вечное терзание: "Кто виноват?" и "Что делать?". 
Конечно, не всё так плохо и не у всех. И слава богу: "Брак без любви не есть брак, что только любовь освящает брак и что брак истинный только тот, который освящает любовь." Но что отрицать, не имеет смысла отмахиваться от картины, нарисованной великим писателем, многие семьи и сейчас живут по такому принципу: "Ну ещё сегодня прощу. Это последняя ссора. Последняя. Мы ведь любим друг друга. Поэтому ссоримся." Конечно, не бывает совместной жизни без ссор и недопониманий, без обид и примирений, но ведь не каждый день, не постоянно, не до ненависти, не до отвращения.
Главный герой болен душевно. Нет, он не душевнобольной, путать не надо. Но его душа давно уже больна. С тех самих пор, как он принял решение жениться, как впустил в свою жизнь, казалось тогда, любимую женщину. Сложно сказать, почему у него так сложилось. Кто виноват в том, что их брак и в самом деле оказался браком, в буквальном значении этого слова. Не таинство брака открылось перед ним, не романтика ждала молодожёнов.

Их свеча, чуть загоревшись, просто тлела, не излучая пламени. И даже пятеро детей не спасли положения. Наоборот, усугубили взаимную неприязнь.
Кстати, что интересно, читая параллельно Фазиль Искандер - Сандро из Чегема в этот же день наткнулась там на такие строки: "....чадолюбивый Толстой, чьи любимые героини рожают и рожают. Мы ими восхищаемся, но влюбляться в них как-то даже безнравственно. Ясно по условиям игры, что ты, читатель, здесь совершенно ни при чем. Тебе показывают, как надо жить, а ты смотри, радуйся и учись."
А ведь и правда, вряд ли влюбишься в дородную матрону, да ещё без одного зуба, а ведь ей всего-то тридцать лет. Да, Толстой явно не сильно любил своих героинь.
Но жизненные ситуации подмечал очень хорошо. Не знаю, писал ли он о наболевшем, но уязвил, видимо, многих, раз эта маленькая повесть попала под большую цензуру.

Рассказ-снежинка. Интересно, какие снежинки в далёком космосе, где-нибудь на далёкой планете, возле звезды — Вега?
Может там снежинки — прелестно-огромные, размером — с ладонь, размером с письмо любимого человека в ночи, после долгого молчания пришедшее и словно бы тающее на ладони? Как думаешь, смуглый ангел?
Озябшая тишина наших писем.. словно тихий снег на далёкой звезде — Вега.
Почему я сравнил рассказ Толстого со снежинкой? Может, потому что я в садике был — снежинкой? Я тогда ещё не знал.. что я на утреннике был… письмом от смуглого ангела, самой прекрасной женщины на земле, с которой я расстался.
Письмо танцевало вокруг ёлки, бегало за смуглой девочкой, с удивительными глазами, чуточку разного цвета, письмо дёргало её за каштановую косичку и даже довело до слёз воспитательницу.. словно она сошла с ума и прочитала наше письмо, любимая моя, в грядущем.

Рассказ и правда похож на снежинку, в том смысле, что он словно бы создан по законам фрактала: фигуры, повторяющей себя в прогрессии, по кругу, замыкаясь на себе же, образуя некий таинственный узор.
Три смерти: барыни, крестьянина и дерева. Но всё это удивительно связано, как и бывает в Буддизме, смерти и любви, и даже сны связаны, словно призраки-лунатики: сон девушки-крестьянки, в доме которой умирал мужчина на печи: приснилось, как мужчина встал с печи, забыв о болезни, и пошёл рубить дрова.

И другой сон, привидевшийся племяннику этого умирающего мужчины: к нему во сне приходил покойник и напоминал об обещании, о камне на его могиле, который обещал поставить племянник.
А девушка-крестьянка вторит ему: в следующий раз он придёт во сне и станет тебя душить.
Спрашивается: сколько смертей в рассказе? Только ли три? А как же смерть души? Что есть равнодушие — как не смерть души?
Парень пообещал умирающему мужику, что поставит камень на его могилку. И.. соврал. Фактически, отказал ему в последней нежности: это как погладить человека после смерти, он в этом нуждается.. внахлёст души, потому что при жизни, он лишён нежности.

Это экзистенциально страшно, когда ты переносишь нежность — на посмертие, словно ты равно не нужен никому и Там и Тут.
Вы ведь видели в жизни таких грустных людей, не с бескожестью души, о которой многие так любят говорить, толком не понимая что это, но с бескожестью судьбы? Они никогда уже не узнают в жизни ни ласки, ни доброго слова, и своё бессмертие они как бы внахлёст растворяют в посмертных переживаниях уже Сейчас: не проявить нежность к такому человеку, так же грешно, как изувечить ангела.
А умирающий мужик подарил ему свои сапоги, снял с себя..

Это страшно: вот такое обнажение, последнее.
Господи.. какое смешное, и робкое, по сравнению с этим, обнажение влюблённых друг перед другом, в постели.
Есть даже в этом что-то убогое и жадное: раздеться просто до тела.
Тот, кто по настоящему любил, знает, что перед любимым хочется раздеться до бессмертной души, до самых заветных снов, до ранимых страхов и сомнений, доверчиво протянув их — любимому человеку, словно зябнущее запястье души, спелёнутое, как ребёночек.
А тут, у Толстого — сапоги. Кто-то скажет: ну и что, что сапоги? Чепуха какая-то. Грубо и некрасиво.
Простите.. а вы были — крестьянином, умирающим на печи, в одиночестве?

Он понимал, что умирает и сапоги ему больше не понадобятся. Но душа наша в смерти — обнажается и зябнет, без надежды. Умирать без надежды, страшнее самого ужаса смерти, это как умирать за тысячи световых лет от Земли, в тотальной пустыне темноты, где-то на холодной планете, умирать не то что без друзей и родных, но даже без малейшего отблеска сочувствия, и человек рядом, для тебя словно бы равен чужеродному и мрачному инопланетянину, которому нет дела до тебя.
Это экзистенциально страшно, вот так обнажиться перед смертью.. сбросив с себя последнюю надежду, словно крылья: сапоги, осознав наконец, что ты уже не встанешь и наверняка умрёшь.
Сам зябкий и осенний свет ног, выглядывающий, как озябшие крылышки ребёнка из под штанов, похож на свет души, меркнущий и ненужный, как потухающая свеча у окна.

Это всё равно что раздать всё своё имущество, свои милые книги, незнакомым людям на улицах.
И не остановиться на этом, а начать раздавать свои воспоминания, надежды, года жизни, здоровье, сны… и в итоге осталось бы от человека лишь одно бьющееся сердце на лавочке в осеннем парке.
И подошла бы старушка одинокая.. и ты бы и это сердце, которое хранил для любимой, ожидая, что хотя бы она придёт к тебе перед смертью, и нежно коснётся его.. да, ты и это сердце отдаёшь одинокой старушке, и на лавочке остаётся лишь вечерний дождик: но заметит ли его любимая? Узнает ли, что это ты и что этот дождик безумно любит её?
А вы говорите.. сапоги. Всего лишь сапоги.

Знаете, мне бы хотелось дожить до того времени, когда искусство вырвется из своего душного кокона, прекрасным смуглым ангелом, и станет тем, чем оно и должно быть.
Словно мимолётный сор, унесёт от искусства случайных попутчиков, кто уродует красоту или кто просто ищет в искусстве — жратву, перекус фастфудовый и вкусненький, чтобы заполнить хоть чем-то пустоту души, утробу души.
С искусством останутся лишь самые верные… рыцари и любовники красоты.

Если человек читает об умирающем крестьянине — некое крыло восприятия, буквально перевоплощается в него, мучительно прорастая из груди, разрывая её, и душа страдает и умирает вместе с этим крестьянином. Такой читатель может реально поседеть за время чтения или переродиться или заговорить на другом языке.
Блаженно сместятся и зацветут орбиты перевоплощений и человеку больше не нужно будет ждать смерти, что бы стать — ласточкой, или чудесной смуглой девушкой, с удивительными глазами, чуточку разного цвета, или чудесным испанцем: всё это будет в таинственном соприкосновении с искусством: взять в руки книгу, или пойти в музей, однажды будет столь же отважным подвигом, как полёт на луну или к далёкой звезде Вега.
Человек, в соприкосновении с искусством, даже станет Толстым.. на миг.

Вы сидите на диване, читаете что-то.
Входит ваша любимая с чаем в руке и… вскрикивает, роняя чай на пол.

• Саша! Что с тобой?? У тебя.. седая борода! Ты опять читаешь Толстого?
• Ты против?
• Да нет.. просто никак не привыкну. Вчера я занималась сексом с Достоевским, сегодня, видимо, буду с Толстым. Позавчера с Есениным.

• Не переживай, мой смуглый ангел. На днях ты читала Цветаеву, и во время секса… во время оргазма, ты превратилась — в ласточку, в цвет своих глаз превратилась. Это было удивительно и прекрасно.