У Германтов

Вспомнил на днях советы читающим "Улисса", оказавшие мне изрядную поддержку в своё время.
Постараюсь на имеющемся опыте прочтения Пруста сделать подобное с "Поисками утраченного времени".

1. Будьте предельно внимательны. При "глотании" абзацев книга действительно может наскучить; рискуете пропустить 80% важных моментов, притаившихся в свойственных Прусту предложениях длиной с сорокалетнего диплодока. Соответственно, наказанием за подобные пропуски будет обрушившийся дождь из имён и событий как на описываемых светских приёмах, так и в размышлениях главного героя.

2. См. п.1

3. См. п.1

4. См. п.1

5. Расслабьтесь и получайте удовольствие. "Великих книг не так уж много, и все они трудны. А что касается скуки, то человек как сущность действительно скучен...И если уж берёшься за Пруста, то наипервейшее условие - желание познать человека подлинного. А может ли быть человеческая подлинность глубже, чем в неторопливом человековедении Пруста?" (И. Гарин, "Пророки и поэты", т.2)

Я боялся, что после первого и второго томов (особенно после части о Бальбеке из "Под сенью девушек в цвету") акцент "Германтов" на изображении светского общества вкупе с "генеалогическими лесами" рискуют уменьшить мой интерес к циклу, боялся, что придётся читать именно через силу. "Хвала Фортуне!", как сказал бы знакомый Марселя Блок - ничего такого не произошло, и даже дискуссии о деле Дрейфуса побудили найти дополнительную литературу о нём. Укрепляюсь во мнении, что первый том - своеобразный пропускной пункт, после которого обычно становится ясно, стоит читать ли цикл дальше.

Нужно сказать ещё и непосредственно об издании книги. "Эксмо", как я считаю - большие молодцы: радует как внешнее оформление серии (в первых двух томах, объединённых одним изданием, очень к месту были картины Маке, здесь же - Беро и Менцель; краски не такие яркие, в чём мне видится тематический переход в цикле), так и наличие грамотных комментариев (если учесть что "Поиски" - ещё и солидное пособие по искусствоведению). Плюс ко всему - в этом издании перевод Любимова, который мне нравится больше других.

Третий том романа-эпопеи Марселя Пруста более всего напомнил мне музейную гостиную, чьи стены в шëлковых обоях сплошь увешаны портретами бывших хозяев и всевозможных их родственников. Здесь, на страницах романа, под воздействием магии авторского таланта, эти застывшие в вечности лица оживают, как если бы вы посетили эту выставку вVR-очках. Только лучше.
Они улыбаются, хмурятся, машут вам приветливо руками или досадливо отворачиваются, делают визиты и загибают карточки, болтают о пустяках и прячут за семью замками свои подлинные пристрастия, радости и трагедии. А вы, словно призрак, проходите между ними не замеченным, останавливаете само время мгновением рукируки, чтобы разглядеть каждую деталь в мельчайших подробностях, будь то красный прыщик на гордом носу герцогини или россыпь блëсток на подоле её платья.

Однако автор этим не ограничивается, он готов показать и рассказать внимательному читателю намного больше, снять с этой блестящей публики все покровы, обнажить самые души обитателей светских салонов и безжалостной рукой поднести им зеркало иронии.

Лирический герой, как это уже стало абсолютно ясно, рассказчик ненадëжный. Да, он ищет признания в свете и готов восхищаться каждым представителем более-менее знатной фамилии, по умолчанию причисляя его или её к числу безупречных, но за его спиной, будто тень, всегда стоит его взрослое воплощение, автор из условного "сегодня" — дня, когда юношеская очарованность давно прошла, а блеск и позолота давних объектов восхищения потускнели и облупились, показав пустые болванки, скрывавшиеся под ними.
Это второе воплощение, если хотите, субличность, Марселя не питает никаких иллюзий по поводу тех, кого с таким восторгом описывает первое — юное.

Марсель-рассказчик, в отличии тот Марселя-лирического героя, давно знает цену их "дружбе" и расположению, истинные масштабы их ума и тонкости вкусов, не говоря уж о показной простоте. Знает, и показывает читателю с предельной честностью.

«У Германтов» — третий том романа-потока «В поисках утраченного времени». Это наиболее объёмная часть эпопеи, хотя сюжет нищ, как аскет. Пруст вновь фокусируется не на пересказе событий, а на переживаниях, чувствах и памяти. Сотни страниц повествуют о проникновении протагониста в круг аристократии и последующем крахе иллюзий, разбавляя основную фабулу походом на спектакль, поездкой в Бальбек и смертью бабушки главного героя.

Но роман выглядит скучным и пустым лишь в пересказе. Здесь каждый диалог или описание — уже завершённая история, с интригой и убойным арсеналом художественных средств. Пруст легко находит в людях глубинные чувства, незнакомые заурядной литературе, а потому неопошлённые, и цепочкой снайперских метафор выуживает из читателя нужное настроение. Это своего рода детектив, где великий французский писатель заверяет, что в любом человеке отыщет сокрытые ощущения, и парой наводящих вопросов заставляет каждого признаться в причастности к описанным переживаниям.

Центральное место в произведении отведено Германтам — семье голубых кровей и, как впоследствии мы узнаем, голубых нравов. Но Содом и Гоморра ждут рассказчика лишь в следующем томе, а пока юноша преисполнен восхищения, ведь у каждого из людей в детстве имелись кумиры, некие возвышенные образы, притягательные и запретные. С ранних лет аристократия обрела в глазах ребёнка полубожественный статус, менявший на протяжении жизни контекст и тональность, но всегда заставлявший смотреть снизу вверх, преклоняясь перед величием стен вековых особняков, звучности фамилий, пышности нарядов, — стены убеждений, выстроенной на фундаменте фантазий.

Разделение людей на породы глубоко укоренилось в сознании протагониста, так что сближение с Германтами, преподносящее всё больше разочарований, заставляет героя искать объяснения и оправдания, подобно тому, как человек, встретившийся с паранормальным, пытается трактовать его рационально, чтобы сохранить картину мира неприкосновенной. До последнего ведётся противостояние ситуации такой, как мы её воспринимаем, с реальностью, но бой неравный, фантазии расплываются, стена убеждений рушится, и перед рассказчиком предстаёт далеко не самая приятная истина, ставящая точку в детстве, лишающая веры в блеск знатной фамилии, оказавшейся не просто фальшивкой, а глубочайшим самообманом.

Таким образом, это произведение, глубоко исследуют тему разочарования, утраты веры и тех установок, что некогда делили мир на чёрное и белое. Но этим далеко не исчерпываются функции романа, ведь ему отведена фундаментальная роль в эпопее — стать противовесом первой части главного творения Пруста. Два направления прогулок, совершаемых протагонистом в детстве, иллюстрируют жизненные ориентиры человека. И если сторона Свана отражает всё хорошее, искренне и возвышенное в человеке, то сторона Германтов ведёт к ложным ценностям, деградации и духовному упадку. Личность человека разрывается между обоими курсами, путается в них, идя на поводу у обстоятельств, однако, только такой контраст, часто недоступный людям одного круга, позволяет получить завершённую картину.

Но не стоит полагать, будто Пруст огульно хает всякого маркиза, если только тот не взращён предприимчивым котом из сказки. Автор наглядно демонстрирует, что вся беда не в происхождении, а убеждениях, принятых человеком. Зачастую, окружение формирует мировоззрение, но такие персонажи, как Сен-Лу, показывают, что можно оставаться хорошим человеком, даже если ты законченный Германт по паспорту. Есть и обратные примеры, согласно которым, оскотиниться под силу всякому, просто это проще, когда располагает круг общения.

Предубеждённость — мотив, измочаленный Прустом. К счастью, автору, в отличие от многих самозваных классиков, удалось догадаться, что годы спустя многие политические проблемы окажутся пустым звуком для потомков, а потому «Германты» тщательно избегают недолговечных тем, взяв на вооружение лишь одну — дело Дрейфуса, позволяющее раскрыть взгляды и характеры персонажей за счёт их мнения по данному вопросу. Становится ясно, как поверхностны, зависимы и необоснованны суждения людей, и как сильно они зависят от второстепенных и третьестепенных факторов.

Роман примечателен неловкими ситуациями, то и дело возникающими вокруг персонажей. Всякий раз что-то происходит не так, как планировалось, разрушая помпезность, низводя ситуацию до анекдотической. И тут Пруст входит в кураж. Вопреки амплуа серьёзного и скучного автора, он обладает непревзойдённым остроумием, чем пользуется в нужный момент, балансируя на грани реализма и шаржа.

Минорная нота тоже присутствует. Мотивы смерти бабушки зарождаются относительно рано, подготавливая читателя к неизбежному. Саспенс даётся Прусту лучше, чем сам момент утраты. И не смотря на всё мастерство и мощь автора, эмоция выглядит одной из самых блеклых в романе. Но тут не промашка, а сознательный ход: боль приходит гораздо позже, с осознанием невозвратимости человека, так что пока отсутствие любимого человека для главного героя — лишь идея, впечатление, но никак не безысходность. Горе поджидает в последующих томах.

Рассуждения о военном искусстве — самый инородный элемент произведения. Он громоздок, ничего не вносит в сюжет, не вызывает эмоций. Тем не менее, нет причин не принимать его в качестве декоративного элемента и некой дополнительной темы, формирующей убедительную реальность вокруг персонажей.

Выделить наилучший эпизод довольно сложно. Каждый приём у Германтов — это жемчужина литературы, полная ярких типажей, оригинальных метафор, глубоких мыслей и изящного юмора. Но не менее красиво и вступление, поэтично описывающее взгляд рассказчика на аристократию

Отдельного внимания заслуживает и новый поход на выступление Берма, где герою удаётся обнаружить в мастерстве актрисы намного больше, чем раньше. Это откровение позволяет иначе посмотреть на аналогичный эпизод из предыдущей книги, но всё же ни в коей мере не служит оправданием деланных ценителей искусства, восхищающихся им неискренне, а потому, что так полагается. Протагонист проходит самостоятельный путь — от неприятия к восхищению, — путь, очищенный от чужих убеждений.

Само описание театра, выстроенное вокруг морской ассоциации, — одна из лучших находок в романе.

Нельзя пройти мимо персонажей. Герцогиня — это пример безупречно описанной женщины, чей образ выверен до тончайшего мазка. Её очарование и противоречивость создают полноценную фактурную личность, исполненную жизненной энергии, имеющую собственные взгляды, проявляющую благожелательность, способную заблуждаться, в общем, действовать, как настоящий человек. Недалеко ушли и прочие действующие лица: Герцог, Сен-Лу, его дядя и многие другие — каждый, как говорится, со своим «прибабахом».

Таким образом произведение погружает читателя в настоящую реальность, где живые характеры реагируют на всякое событие, а мир динамичен и гибок. Роман выполняет функцию моста между глобальными темами эпопеи, однако, чувствуется, что работа не была завершена: ряд событий и персонажей наследуются книгами с искажениями, теряя возрасты, факты, героев. Альбертина упоминается в «Германтах» преступно мало, хотя герой, насколько это показано, должен был бы целыми днями мечтать о встрече с нею, а не таскаться за герцогиней, как коварный эксгибиционист. И всё же эти ошибки не критичны, а смерть автора — уважительная причина их наличия.

«У Германтов» — глубокий, сильный и эмоциональный роман Марселя Пруста, полный интересных мыслей, ярких персонажей и блистательного юмора. Объём работы не сказывается на увлекательности чтения, хотя отдельные эпизоды относительно скучны. В целом, автор держит планку, заданную предшествующими работами.

Третий и самый большой роман цикла «В поисках утраченного времени» посвящен нравам и традициям высшего общества.

Новой любовью, новым божеством для Марселя становится владелица особняка, куда переселяется семья героя – герцогиня Германтская, самая элегантная женщина в Париже.

Сколько усилий, сколько уловок, окольных путей добиться внимания той, что не желает обращать на тебя внимание.
И здесь, как мне показалось в тему, такое внимание к военному искусству: маневры, разведка в начале боя, стратегические концепции – в любви, как в бою все средства хороши.
Равным образом не следует пренебрегать и дипломатическим искусством.
Цель – быть ближе к обожаемому существу.

Даже трагические события в семье героя, глава, безусловно потрясающая, становятся той вехой, когда желание сбывается - он получает пропуск в аристократическое общество.

А затем с блеском, с иронией, со всем утонченным изяществом художник слова Марсель Пруст накроет вас их бесконечной россыпью с единственной целью показать призрачное очарование светских людей. Если вам хочется возвышенного стиля, изысканности и обволакивающей ауры – читайте Пруста.

Цикл «В поисках утраченного времени» уверенно внедрился в моё существование и, по-видимому, будет даже знаменовать некий прустовский период жизни. Во-первых, это очень объёмно, во-вторых, очень умно, необычно и ярко.

В третьей части цикла, именуемой у разных переводчиков по разному, назовем её усреднённо «У Германтов», так вот, в этой части непосредственно сюжетного действия совсем немного - меньше, чем в предыдущих двух частях. Красной нитью через весь роман проходит стремление молодого героя сблизиться с местной аристократией, прежде всего быть представленным герцогине Германтской, потому как в силу своей юношеской влюбчивости он тайно поклоняется этой женщине, живущей неподалеку и освещающей округу своим высокородным блеском (герцогиня Германтская - вымышленный персонаж, но она вбирает в себя типичные черты французской знатной дамы конца девятнадцатого века). Благодаря связям он добивается желаемого, становится вхож в дом Германтов, знакомится с высшим светом и большая часть книги как раз посвящена его «вращению» среди знати и наблюдению за жизнью этого самого разноцветного света.

Конечно же, в общем стиле всего цикла книга изобилует красивейшими аллегориями и изысканными речевыми построениями. Этим нельзя не наслаждаться, в этом одно из главных достоинств всего цикла.

Часто ли вам попадалось в книгах вот такое живое описание неживого:

Или вот, описание текущего влюблённого состояния героя:

Всё, о чём пишет Пруст, изложено умно, тонко, дотошно, про любовь ли он пишет, про дружбу ли или про смерть... Да, в этом томе и о смерти был вынужден писать автор, это очень искренние и достоверные строки, тяжёлые, без прикрас и пафоса.

Но, признаюсь, я в этот раз не поставил «Германтам» высшую оценку. Я, конечно же, ни в коей мере не оцениваю труд самого автора, я всего лишь ориентирую произведения в системе координат собственных ощущений.

А причина снижения оценки — в том, что в данном томе Пруст уж очень много говорит об аристократии, посвящает ей, пожалуй, более половины повествования. И по большей части это простое описательное повествование.

И в таком духе долго и нудно, все описываемые вечера. Разговоры, разговоры, разговоры... Сплетни, перемалывание косточек, интриги и интрижки.

Высший свет, аристократия, салоны, принцессы, оперы, ложи, герцоги, герцогини, виконтессы, приёмы, балы, дворцы, лакеи, выезды, экипажи, кареты - вся эта атрибутика аристократического образа жизни как-то слишком не вяжется с тем, что роман описывает события на стыке XIX и XX веков, это достаточно современный период, надо ли было уделять этой сфере так много места в романе? Мне кажется, к этому периоду истории влияние аристократии было в большей степени растеряно, разменяно на тот праздный образ жизни, который продолжала вести знать, не успевая должным образом реагировать на прогресс и цивилизационный рост человечества.

Да, в итоге Пруст говорит о разочаровании в том, как он представлял себе герцогиню Германтскую, после того как он узнал её ближе. И немало иронии сквозит в его описательных подробностях поведения и образа мыслей высшего света. Но всё-таки у меня чуть-чуть, но промелькнуло ощущение напрасной потери времени на описанных выше страницах. Но так как это было всего лишь «чуть-чуть», то с величайшим интересом и удовольствием продолжу чтение книг этого роскошного цикла, уверен, что найду там огромное число глубоких смыслов и прекрасных образов.

Поток сознания - это такая вещь, которая позволяет узнать персонажа лучше, чем ты кого-либо когда-либо знал. В чём-то это интересная техника, которая позволяет отслеживать, как мы думаем. Пруст, я надеюсь, преследует цель раскрыть, как меняется герой с течением времени - поэтому и нужна такая длиннющая серия книг.
Пока герой всё ещё наивен, а его суждения несправедливы. Он преклоняется перед самой фамилией аристократов, она для него означает знак качества, что бы ни делали люди, эту фамилию носящие, - всё замечательно. При этом если смотреть что именно описывает герой, так ведь это малодушные, лицемерные, заносчивые и эгоистичные люди, ничего замечательного в них нет. Герой в одной сцене переживает, что сборище аристократов стесняется его присутствия и не начинает говорить на интересные интеллектуальные темы, а вовсе даже переливает из пустого в порожнее. Святая простота. Ну и конечно, любимая тема - женский вопрос. Герой так и говорит, что женщины не из знатных родов для него - куски мяса. Герой и мысли не может допустить, чтобы начать слушать актриску, вскружившую голову его другу. Хотя отмечает, что всё же она оказалась интересной собеседницей, несмотря на всю его непоколебимую броню против неё. Он не видит, как союз его друга с этой женщиной может быть хоть в какой-то мере интеллектуальным. Зато чуть далее он не сомневается, что его друг отличает его именно за его ум, хотя ведь у Марселя, как и у актрисы, нет никакого имени, которое бы заставляло к нему прислушиваться. За его ум и интересные беседы друг готов наплевать на сословные условности, другие связи и что угодно ещё. Учитывая, что, забегая вперёд, герой упоминает связи Сен-Лу с мужчинами, а также название следующей книги, привязанность его не обязательно интеллектуальная. Как у Шарлю, намерения которого герой тоже не понимает в упор.
Ну что ж, способность разбираться в людях приходит с возрастом, надеюсь, всё же, что автор не лишит меня приза зарождающегося в герое благоразумия в следующих частях, а то зачем бы я так долго узнавала не очень выдающегося человека.

Двигался в сторону Сванна, а очутился у Германтов. Если Сванн человек в сущности приятный, носитель современных и отчасти прогрессивных взглядов, предстаёт в образе независимого, умного и достойного человека, то Германты ничего кроме аристократического снобизма и светского пафоса не представляют. Главный герой окунается в тусовку высшего света и большую часть повествования третьего тома эпопеи занимают светские посиделки в лучших салонах Парижа. Он становится частью круга Германтов, чтобы ближе к концу книги встретить Сванна на грани смерти. Не случайно Пруст совершено забывает его и выводит Сванна лишь в финале, чтобы, возможно, выбросить из истории навсегда.

Пруст изображает аристократический свет Сен-Жерменского предместья в естественной среде обитания – на приёме в салоне. Это прекрасно выписанные на двухстах или трёстах страницах бесконечные вечера у маркизы де Вильпаризи (в первой части) или у Германтов (во второй). Я в принципе большой поклонник продолжительно и подробно выписываемых сцен вечеринок или приёмов, разворачивающихся на сотнях страниц, как, например, у Достоевского, и в этом романе я смог получить бесконечное удовольствие от переливов этих вечеров. В первой части и вовсе читатель проводит первое время в компании Робера Сен-Лу в арт-тусовке, а затем в, пусть и не таком блестящем салоне как у Германтов, но все же в достойном месте – на приёме у Маркизы де Вильпаризи. Пруст нарочно даёт читателю побывать сперва в не самом блистательном месте, чтобы бросить его в последующем в самый модный и популярный салон, где тебя вместе с главным героем радушно принимают. Когда ещё представится шанс провести время с титулованным дворянством?

Эти вечеринки выписаны поразительно и тонко, и хоть на них ничего экстраординарного не происходит, как на попойке с Настасьей Филипповной из «Идиота», но Пруст умудряется увлечь за собой в этот мир золотых канделябров, обширных родословных и изысканных блюд.

Марсель Пруст сплетает дивный узор социальных психологических взаимоотношений между персонажами. Главный герой убивается по недоступной для него герцогине Германтской и в тот момент, когда он решает отречься от неё, осознав что та над ним лишь насмехается, Пруст приоткрывает завесу мыслей герцогини, которую главный герой, как раз таки интересовал. Пруст выводит как зародился этот интерес и почему. Все очень ловко и искусно.

В очередной раз Пруст изображает новые виды превратности того, что понимается в обществе под любовью. И вот юный аристократ Робер Сен-Лу оказывается влюблен в простую проститутку, которую он, конечно, видит в ином виде. Любопытнейшее изображение момента встречи главного героя с возлюбленной своего друга, в которой он узнает Рахиль – девушку из борделя.

Никто не ставил её ни во что, кроме Сен-Лу, и это раскрыто глаза главному герою на то, что лишь влюбленный что-то находит в объекте любви, находит того чего в нем нет и не было. Все это вымысел и чушь, придуманная влюбленным. Чушь, подогреваемая ловкой манипуляции опытной женщины, которая завязывала клубок страданий в душе Робера. Сен-Лу же вступает на путь в сторону Сванна.

Тема гомосексуализма начинает ненавязчиво вливаться в историю - слухи о Сен-Лу и его ближайших друзьях, неадекватное поведению де Шарлю, оказавшегося наедине с Марселем. Все это постепенно подготавливает к «Содому и Гоморре», где, я так полагаю, эта тема получит широкое раскрытие.

Ренуаровские "Зонтики" на обложке очень вдохновляли на прочтение каждый день...
Это к слову, чтобы начать рецензию на книгу обо всём и ни о чём одновременно.
Роман подойдёт тем, кому лет 16-19, если найдётся время. Для юного интеллектуала самое то.
Роман подойдёт пылким любовникам любого возраста, особенно тем, чьи отношения не поддерживают родственники (привет Сен-Лу).
Книга понравится и тем людям, кто ищет себе место в светском обществе, дорожит титулами, связями и прочими ментальными брюликами.
И эстетам всех возрастов должен, как модно говорить, зайти данный текст...
Роман поможет и тем, кто переживает горечь утраты близкого человека.
В общем, книга на все времена и почти для всех.
Она поделена на две части, которые заканчиваются очень сильными эпизодами. Ради них стоит читать книгу, не пропуская страниц.
Единственное, что портит вторую часть, - это затянувшийся вечер у Германтов. Тут уместно было бы прикрепить мем с Брежневым и текстом: не продолжай, Марсель, мы поняли, что они м****ки
Но всё остальное в этом произведении замечательно!
Особенно мне симпатична ирония Пруста. Наверное, это как раз один из тех авторов, кто владеет этим тропом гениально.
Она горькая, но такая всепрощающая и всепонимающая, что способна без прикрас показать саму жизнь такой, какая она есть, скучной, серой, короткой, несправедливой, но всё равно прекрасной, как прекрасен Сванн в финале романа.
И его образ почему-то возрождает у меня надежду на жизнь, светлую вечную жизнь.

К счастью, эта книга станет для меня книгой-закрытием Пруста. Пока гуглил по тексту художников, попалось бесконечное множество рассуждений об искусстве, картинах, их прелестях, достоинствах и недостатках и о том, как следует их понимать. Однако при ближайшем рассмотрении (читай: скорейшем прослушивании) оказалось, что все эти умственные построения вертятся вокруг снобистских интересов, а коллекционирующая картины герцогиня Германтская набивает ими битком свой дом, но лишь теми, на которых изображены все, кто имеет хоть какое-то кровное родство с настоящими Германтами, стремясь таким образом укрепить своё место в этом роду в глазах общественности.

У Пруста мы не находим ни грамма искренности. Разве только что в тот момент, когда умирает бабушка, но и тогда количество лжи и коварства ради соблюдения приличий, принятых в обществе, зашкаливает через край. Если кто-то болеет или умирает, остальные должны торопиться на званый ужин – вот о чём говорит эта книга. Олух царя небесного, недоумок, не имеющий собственного мнения, гг изо всех сил торопится на встречу с друзьями, которые – уж будьте уверены, когда заболеет или начнёт помирать он сам, с точно таким же равнодушием отвернутся от него и поедут на очередной приём.

Книга показывает нам нравы и обычаи определённой прослойки общества рубежа веков? Отлично, но о том же времени написана масса литературы, где естественные эмоции не заслоняются мишурой приличий, где присутствуют высокие идеалы вроде чести, достоинства, справедливости, долга, милосердия и сочувствия. Где эти эмоции испытывают не только бедные, а богатые по-настоящему страдают отнюдь не о выдуманных проблемах.

Где же всё это у Пруста? А нету. Мы видим только, в какого отвратного человека в этом испорченном обществе с донельзя извращёнными понятиями потихоньку вырастает маленький олух. Попутно он увлекается разными пустоголовыми взрослыми женщинами, хотя ему дай бог 15 исполнилось. Так в чём смысл?

Я не люблю произведения (любой формы, не только литературные), где показываются только негативные стороны чего-то конкретного. Произведения создаются для того, чтобы их читали, слушали или смотрели массы. А значит, они порождают у масс определённые мысли. И если при всём негативе (который, конечно, всегда и везде есть, я этого не отрицаю) не показывать позитивные стороны, которые зритель/слушатель/читатель мог бы противопоставить негативным, то ему и нечего будет противопоставить. Идеалы нужны, чтобы к ним стремиться. Будь моя воля, я бы запретил Пруста и с ним всю чернуху как бесполезные, и даже вредные книги.

Мне страшно повезло на исполнителя: книгу читал Илья Прудовский, дикция которого была настолько безукоризненной, что я его без каких-либо проблем спокойно слушал с максимальным ускорением в 2,5 раза. 30 часов превратились в 12, иначе бы я не вынес этой муки. Дикция супер, не просто же так Прудовский преподавал курсы дикторского мастерства и вообще преподает в Московском институте телевидения и радиовещания Останкино, а сколько, как оказалось, документальных фильмов он озвучил, а книг – полторы тысячи, не меньше… В общем, свезло мне, что эту мутотень именно он начитал!