Л. Н. Толстой. Повести и рассказы в двух томах. Том 2

«Кавказский пленник» — небольшой рассказ из шести глав, читая который перед глазами встают эпизоды Кавказской войны. Центральные персонажи произведения — русские офицеры, попавшие в татарский плен. Зовут их Жилин и Костылин, первый человек глубоко порядочный, стойкий и храбрый, второй — грузный (и в этом слове, право, весь он!).
Манера написания, как верно подмечено рецензентом Константином Ломуновым, напоминает язык русских сказок и былей. Великолепен Толстой в своих описаниях природы и в рисовании портретов героев (вспомнить только Дину с её чёрными поблескивающими в темноте глазами)...
Очень стоит прочесть, если есть желание поближе познакомиться с уже ушедшим столетием, царской Россией, всегда непримиримыми горцами, а также с человеческой добротой и сочувствием, которые всегда имеют место быть.

Очень долго откладывала рецензию на эту книгу. Почему? Писать о смерти страшнее всего. Думать о смерти часто невозможно: мозг просто блокирует все, что движется в этом направлении. "Все умрут, а я останусь..." Не может быть, что меня не будет. Я здесь. Я есмь, и это навсегда...
Цезарь говорил, что лучшая смерть наступает внезапно, когда оглянуться не успеешь, не успеешь понять, осознать и... все. Цезарю повезло: примерно так он и умер, а вот Иван Ильич шел к этому долго, выстрадав каждую ступень, каждую стадию умирания. Его болезнь, которую так и не смогли с точностью определить врачи, можно толковать по-разному. Может, она и вовсе не была смертельной, может, ее и вовсе не было. Зато с точностью можно сказать, что была боль. Боль еще более страшная тем, что о ней нельзя рассказать окружающим, нельзя описать, объяснить. Ты один с этой болью. Ты один пред безразличием окружающих. Они будут украшать свое тело, выставлять напоказ голые плечи, танцевать на балах. А в тебе уже сидит смерть. Она оставляет железный привкус во рту, не дает тебе спать по ночам. Всем наплевать.
Это книга не о смерти. Она об одиночестве.
Боже храни Вас и Ваших близких от этого.

Когда начинаешь читать, то первое, о чем думаешь: до чего же красиво написано! Сплошное удовольствие читать. А ближе к середине все больше думаешь, что Иван Ильич — это сам читатель.

Иван Ильич жил так, чтобы все было "приятно и прилично" — карьера, недвижимость, знакомства, комфорт. Именно погоня за внешним благополучием и банальное желание повесить гардины "как у людей" и приводит его к болезни. Толстой считает такую жизнь ужасной: якобы она пуста, полна лицемерия, бессмысленна, "не та".

Толстой говорит: жить нужно так, чтобы умирать не было стыдно, чтобы близкие искренне горевали, чтобы можно было сказать себе, что жизнь была "той", была хороша и прожита не зря.

Толстой показывает, что осознание собственной смертности может стать проводником к полной и осмысленной жизни. Мне кажется, ему бы понравились японские трактаты на эту тему (Хагакурэ, Бусидо), там она хорошо раскрывается.

Вроде как нужно осуждать коллег Ильича, которых больше заботит карьера и "что умерли не они". Но мне, наоборот, такая обыденная человеческая реакция понравилась — не нужно строить из себя высокодуховных идеалов. Навязывание морали меня оттолкнуло. Толстой словно абсолютизирует духовность и обесценивает нормальные человеческие желания. Но сама тема важна для размышлений, так что читать стоит.

Еще одна малышка в котомку моего сентября. На этот раз Лев наш Николаевич Толстой. И снова я мимо глубокого посыла, который вкладывал автор. Точнее, посыл мне как раз максимально понятен, а вот эмоции от поступка героя у меня свои собственные.

Сколько уж наши классики писали (чуть не сказала, и будут писать) о дьявольских происках во всем, что касается страсти или, если хотите, похоти. От того, на сколько эта тема избита в литературе, становится несколько скучно сразу, как этот мотив начинает слышаться со страниц произведения. Это не стало исключением.

Лев Николаевич, конечно, тоже знатно пострадал в рамках этой небольшой повести. Особенно, если знать, что а) история местами автобиографична; б) в том числе имеет в своей основе вполне реальный случай (уже не связанный с Толстым). Что лишний раз доказывает, что все эти ***дастрадания были, есть и будут. И никогда не закончатся. Можно обличать это до хрипоты, до седых… волос, грозить гиеной огненной и карой небесной, но если кровь отливает от головы в другие места, мало кто в состоянии взять себя в руки (во всех смыслах этого слова) и противиться страсти. Впрочем, поехать кукушкой на фоне мук совести тоже дано не каждому. 

В общем, с одной стороны, да, классика есть классика, с другой, - положа руку на сердце, я не увидела ничего нового для себя. Но проблема не в Льве Николаевиче, как мы понимаем, а в том, что он не стал для меня первым… в теме обличения человеческих пороков. Ну и в моем личном отношении к этой теме. Согласитесь, странно было бы, если бы я смотрела на историю в книге с чужой колокольни, а не с собственной.

Книга мне понравилась. Главный героя звали Филипок. Эта книга про маленького мальчика который хотел пойти в школу. Мама его не пускала, потому что Филипок был ещё маленький. Мне не понравилось то, что Филипок пошёл один в школу (а ведь он был ещё маленький). Я бы на его месте не пошла бы, если б мне запрещали. Даже если было бы очень скучно и хотелось бы пойти. Был страшный момент, когда на мальчика напала собака. Плохо, что ему пришлось далеко так идти, еще и через опасные места.
Причём я представляю себя на месте учителя: я вроде веду уроки, а тут откуда ни возьмись непонятный мальчик врывается. И он (учитель) сначала попытался его выгнать, а потом решил наконец спросить "кто это". Я считаю, что учитель должен сначала поздороватся, а не вот так поступать.
Запомнилось, как он читал по слогам свое имя. Я тоже раньше плохо читала, но потом научилась.

"Отец Сергий", "Крейцерова соната", "Анна Каренина".

"Детство", "Отрочество", "Юность".

Целая жизнь между двумя трилогиями. Целая жизнь.
Теперь-то понимаешь, что 28 лет - возраст осмысления детства, отрочества и юности, - Господи, что это? Ничто. А здесь целая жизнь прошла.

Какая разница как звали главного героя? Стива Касацкий, Николай Иртеньев, - никакой разницы в псевдонимах главного героя. Пусть их, псевдонимов, будет миллион, или даже два. Миллиард не выразит количество сущностей, заключенных в глыбе, имя которой - "Лев Толстой".

Бескомпромиссность Касацкого-Толстого уже на первых страницах: быть с женщиной, уже бывшей "под кем-то". Именно так - "под кем-то". Но ведь "кто-то" - сам Государь. Было ли понятно уже "из этой истории", что о.Сергий не убежит от судьбы в постели с купеческой дочкой? Да ничего не было очевидным. Никакой истории невозможно вывести из одной точки на плоскости.

А что, отрубленный палец - индульгенция=гарантия от бездны падения на всю оставшуюся? Как оказалось нет, вовсе нет, совершенно нет, абсолютно нет. А сколько соблазнов было вывести из кульминации, казалось бы, неравной борьбы с искушением и тогдашней победы над ним,искушением, сколько соблазнов: ну уж сейчас точно нет. Никаких искушений! Ничего темного, цепляющегося грязью дорожной, кандалами каторжными, ничего теперь не удержит Стиву=о. Сергий от прямой дороги на небеса. Ничто не в силах -ни человеческих, ни в небесных. Оказалось: уход-побег из рая -ещё впереди.

Чаша оказалась уж больно глубокой. Толпы,ожидающие твоего благословения и простой помощи, - это ли не повод сказать: Господи, спасибо! Жизнь - удалась! Но оказалось: за поворотом - новый поворот. И никто не знает будет ли последний? И если будет - где он, этот поворот?

Нет ответа. И у Толстого его не было. А потому и трагедия: каких только вопросов он не задавал себе - где ответы? А поскольку странник-то - ещё тот, тот, кто пойдет до самого конца,то не будет ему успокоения. Потому что нет его, успокоения на бесконечном пути вопросов, практически безответных, практически риторических. Например: если ли предел искушениям? Искушениям плоти в особенности?. Хватит ли сил преодолеть?Пусть не все, но много, очень много. Чего внутри каждого - святого и грешника - чего больше? Добродетели? Греха и соблазнов? И самое ужасающее: сколь долго ты бы не шел по предназначенной тебе дороге, пусть не становится короче и, тем более - проще. Ни опыт, ни знание не говорит тебе: прекратится ли когда-нибудь эти искушения? Хоть когда-нибудь прекратится?

Трагедия: искренность веры, стремления познания и себя, и веры, и себя в вере, - всё абсолютно искренне. От сердца. Накал переживаний зашкаливает. Как и количество нюансов при описании мгновения почти вселенской славы, сделанных автором. Который сам прошел этот искушающий значимостью своей персоны путь. Но искренность - условие необходимое, но недостаточное для ответов на конечные, проклятые вопросы. И вообще ориентиры скрываются, исчезают. "Не видно ни зги". Куда идти? - вопрос, оказавшийся неподъёмным даже для титана.

Даже в конце, в самом-самом конце жизни, Толстой увидел, нет, снова обратился к войне-мировской идее опрощения и возвращения к "людям божиим". Без Платона Каратаева, но с Пашенькой, давнишней своей знакомой. Которая, по представлениям автора, и жила самой что ни на есть "божией жизнью". Простой, а потому истинной жизнью божьего человека. Во что с трудом верится. Потому что простота, как и искренность, - это вовсе не гарантия чего-либо. Не пропуск это, но скорее карман, в котором пропуск этот должен был бы находиться.

Но в чём же смысл той жизни, которая прошла перед читателем? Родион Раскольников на каторге и Стива Касацкий, оправленный за бродяжничество по сути туда же, - не единственный ли художественный вариант, подсмотренный у Достоевского, вариант уставшего от жизни, себя и раздумий яснополянского гения?

Во-первых и во всех остальных это просто очень плохо написано с технической стороны. И настолько небрежно и коряво с точки зрения языка, что некоторые куски просто физически больно читать. Всякие "но её не было, и в шалаше ничего не было, что бы доказывало, что она была" или там "рисовало ему её его воображение".
Очень не люблю подобные наброски, выдаваемые за законеченные произведения.
Не вдавался в историю написания этой повести, но редактура здесь, похоже, не ночевала. Да и судя по двум концовкам это действительно просто опубликованный черновик. Ставить что-то выше двойки не вижу смысла и, подозреваю, сам автор никогда это из своего стола не доставал, чтобы кому-то показывать.

Даже если бы Толстой написал только "присказку " про репей, а дальше не стал писать, и то было бы о чем подумать. Хаджи-Мурат - репей - сопротивляется своей судьбе. А остальные полевые цветочки -"прелестный подбор цветов этого времени года: красные, белые, розовые, душистые, пушистые кашки; наглые маргаритки; молочно-белые с ярко-желтой серединой «любишь-не-любишь» с своей прелой пряной вонью; желтая сурепка с своим медовым запахом; высоко стоящие лиловые и белые тюльпановидные колокольчики; ползучие горошки; желтые, красные, розовые, лиловые, аккуратные скабиозы; с чуть розовым пухом и чуть слышным приятным запахом подорожник; васильки, ярко-синие на солнце и в молодости и голубые и краснеющие вечером и под старость; и нежные, с миндальным запахом, тотчас же вянущие, цветы повилики" - где? - Запаханы... "Пахота была хорошая, и нигде по полю не виднелось ни одного растения, ни одной травки, — все было черно". И что есть это перепаханное поле?.. И кто пахарь?.. А кто ты такой?... - выбирай поскорей...
Из достаточного большого количества персонажей повести только у Хаджи-Мурата достойная цель всех его противоречивых действий. Что там хорошего или полезного для себя или для мира делают остальные, отдав свою жизнь на волю власть предержащих?
"Хаджи-Мурат" это не биографическое сочинение. А "информация для размышлений" о развращающей силе власти, об обыденности зла. И о жизнестойкости, на которую способен не каждый .