Француженки едят с удовольствием. Уроки любви и кулинарии от современной Джулии Чайлд

Не смотря на то, что книгу написала американка, книга получилась очень вкусная и очень французская :) Читала, улыбаясь до ушей и капая слюной на экран. Думала, разговор будет о всяких фуагра и консоме, но все оказалось проще – супы, салаты, блины, мясо… всё вполне знакомо. Очень здорово! Есть в книге и рецепты, но в них есть и непонятные ингредиенты. Например, что такое розовая (клюквенная) фасоль? Я видела фасоль в стручках, но только зеленую. Хотя любой рецепт можно адаптировать для себя, было бы желание :) Из минусов могу назвать следующее – в книге куча рисунков, однообразных до жути: круасаны, багеты, шампанское… Вот если бы вместо этих примитивных рисунков были бы фотки мест и блюд – книге можно было бы поставить 5+, а пока ставлю 4+.

В этой книге рассказ о Париже, его бульварах и кофейнях, отдельных регионах Франции с элементами их истории, или истории сыра, вина, или блюда перемежается с историей самого автора, причем очень резко. Вот только что она рассказывала о себе, о мелких бюрократических унижениях, которые надо пережить, чтобы получить необходимую справку, а в следующем абзаце внезапно продолжает рассказ о фасоли и Екатерине Медичи, который прервался пару страниц назад, собственно рассказом о собственных приключениях. Несмотря на это книга довольно милая, местами автор философски размышляет о жизни, язык неплохой: Анн Ма начитана, образована, работал редактором и, судя по тому о чем она упоминает, эрудирована.

Лично у меня книга вызвала довольно сильную печаль, связанную с тем, что мы: я и мои родные, я и моя лучшая подруга живем в разных городах. И мои личные переживания переплелись с размышлениями Анн о том, что выбрав жизнь перелетной птицы: ее муж дипломат и она ездит за ним, меняя место жительство каждые 2-3 года, она выбрала и ответственность за последствия такого шага. Это потеря близких связей с друзьями, невозможность присутствовать при значимых событиях, или наблюдать день за днем как меняется жизнь человека.

Вторая печаль была связана непосредственно с едой, описанной в книге, особенно с блинчиками и супом писту ́. Представьте, в Бретани готовят блинчики из гречневой (или в пропорции с пшеничной) муки! И местные жители считают, что больше как на муку для блинчиков гречка ни на что не годится. нет, в каком-то регионе делают из нее кашу с жиром, но это бе-бе-бе!
А суп писту? "Попробуйте лето на вкус" - сказала про него парижанка. Мне в голову сразу приходят суп из свежей крапивы и щавелевый - не знаю как вам, товарищи, но для меня это вкус весны и лета! Свежие, нежнейшие супы.
И вот на этом месте, когда местные кулинары и гурманы так расхваливали свои блюда, рассказывали о традициях и их приготовления, когда читала изыскания Анн об истории блюд, их названий, ингредиентов, мне стало весьма грустно.
Наша кухня имеет богатую традицию, но где у нас кафе национальной русской кухни? Где кафе или ресторны, в которых с гордостью подаются блины, а ведь наша традиция блиновыпекания гораздо богаче чем в Бретани, если судить по книге Анн-Мари. Мне могут возразить, что в нашей кухне много заимствований, но тут и другие не без греха.
Шукрут: эльзасская квашеная капуста. И блюдо из нее: вареная капуста с кобасами и мясом. Сама Анн пишет, что блюдо это то ли французское, то ли немецкое (Эльзас неоднократно переходил от немцев к французам). Мой дед из поволжских немцев и сколько себя помню, в семье готовили тушеную квашеную капусту с колбасками по рецепту моей прабабки. не варили, а тушили, но прабабка не имела никакого отношения к Франции, а была вполне себе из зажиточной немецкой семьи. Так что вот вам как минимум одно заимствование.
В общем, грустно мне было от отсутствия традиции, преемственности, бережного хранения рецептов и использования их не только в кругу семьи, но и в бизнесе. Вы можете себе представить у нас кафешку, которая уже 30, 50, 70 лет находится на одном и том же месте, ею по очереди владеют члены одной семьи и вы можете быть уверены, что зайдя в нее обнаружите те же блюда, которые вы пробовали n лет назад? Я вот нет.

Тем не менее, вся эта грусть-печаль исключительно мои собственные тараканы. Книга же, несмотря на перескоки с личного на французское и обратно, светлая и жизнерадостная. Автор, несмотря на периоды собственной тоски, вызванной одинокой жизнью в чужой стране, успешно с ней борется, любит жизнь и вкусно поесть.
Всю книгу она говорит о еде не только как о средстве утолить голод, или заесть печаль, нет, еда сама по себе ее безусловно радует, но не только своими вкусовыми качествами, но и тем, что она объединяет людей. Объединяет, когда они готовят вместе, когда вместе едят. Через всю книгу проходит ощущение вкуса к жизни, стремления наслаждаться ею несмотря на все трудности.
"Жить настоящим, наслаждаться моментом – это приобретаемый навык, который я еще не освоила" - говорит о себе автор где-то в середине книги. Знаете, я тоже, но как и Анн, я стараюсь.

И прекрасное высказывание шеф-повара кафе во французской глубинке, имеющего три мишленовских звезды: "точное определение gourmandise – собраться вокруг стола с друзьями и членами семьи".

Таким образом, книга являет собой мысли автора о собственной жизни, мечты, надежды и страхи, историю о жизни во Франции, экскурс в историю отдельных блюд и французских департаментов, и конечно же рецепты. Некоторыми я, пожалуй, воспользуюсь.

gourmandise - гурманство

Это — кулинарное путешествие американки по Франции. Десять глав — десять регионов — десять рецептов (трудно воспроизводимых). Три линии: события личной жизни автора, впечатления от кулинарных вояжей, вставки сведений по истории местности. Возможно, это травелог, ибо путешествия внешние и внутренние соседствуют.

Выйдя замуж за дипломата, Анн Ма стала «супругой на буксире». Каждые три-четыре года — переезд на новое место. Старую карьеру редактора пришлось оставить, а к новой карьере кулинарного журналиста – обозревателя Анн пришла только в 32 года. Отсюда длинные монологи-фрустрации и размышления о женщинах, пожертвовавших своей идентичностью (выражение автора; я, даже после прочтения нескольких словарных статей, его полностью не понимаю) ради карьеры супруга.

Где-то с половины книга начала меня раздражать. Я попыталась понять почему, и ответ, наверное, такой: журналистский стиль и вторичность. Будь то кулинарное искусство или история, я отдаю предпочтение книгам экспертов, таких как Рут Рейчл и Джон Дики . Анн Ма скорее дилетант. Но, даже если говорить о книгах, написанных журналистами, то «Человек, который ел всё подряд» Джеффри Стейнгартена (рецензия) мне кажется более интересной книгой и… как бы это выразиться… более концентрированной. Да, вот именно, книга Анн Ма более «водянистая».

Дальше...

Перипетии личной жизни автора меня не интересуют, исторические вставки «а-ля Википедия» тоже. Что остаётся? Наиболее интересными для меня оказались личные кулинарные впечатления автора и особенности менталитета американки в чужой культуре. Анн прекрасно сознаёт, что американцы в силу своего воспитания — люди самоуверенные и с завышенной самооценкой. Тем интереснее и забавнее её «открытия».

Что же до журналистского стиля, то попробую объяснить на примерах. Вот Анн ест лионский салат и размышляет о мадам Леа, которая изобрела его в 1940-е годы. «Приложила ли она руку к созданию уксусного соуса с дерзкой ноткой копчёной сельди? Варила ли она яйца именно так, чтобы желток оставался в состоянии крема — не жидким и не твёрдым?» [с. 135]. Или: «В свете люминесцентной лампы, с бумажной салфеткой на коленях, я погрузила вилку в воздушную фрикадельку…» [с. 139]. А так же «… если я действительно хочу разгадать тайну кассуле…» [с. 206], «… узнать всю правду о „беф-бургуньон“» [с. 300], «… тонкопалыми руками монахов-цистерцианцев…» [c. 326]. Эти специфические построения фраз… надеюсь, вы понимаете, о чём я?

Об издании. Издано привлекательно. Бумага белая, приятный дизайн, печать чёткая, опечаток я не заметила. Симпатичные маленькие рисуночки (чёрно-белая графика) украшают страницы. Коллаж на обложке очень симпатичный.
Есть и минусы. Упомянутые картиночки повторяются многократно. Доходит до курьёза. Например, небольшой ландшафт — домик на холме, пирамидальные деревья и рулоны прессованного сена на переднем плане — встречаются на стр. 82 (Труа), 296 и 325 (Бургундия). Так это Труа или Бургундия? Думаю, ни то, ни другое. Издательство купило картинки со стока и при этом сэкономило. Картинка сия нашлась на нескольких стоках.
Украшательства иногда доходят до пестроты. На одном развороте и такой шрифт, и другой, и такая линейка и другая; да вот, сами смотрите.

Есть несколько странных мест. Например, меня озадачило, что ларариум назван в книге ракой [с. 206]. Ну и мой пробирный камень — слово «нелицеприятный» — дважды употреблено в неверном значении.
Но это всё мелочи. Книгу приятно взять в руки, и купить мне её захотелось во многом из-за издания.