Л. Н. Толстой. Повести и рассказы

Признаюсь, жалею, что решил поплотнее познакомиться с поздним периодом творчества Льва Николаевича. Как-то так сложилось в моей читательской биографии, что все произведения Толстого, которые я читал до этого года, это - ранний и средний периоды его творчества, сюда входит и трилогия о взрослении, и "Севастопольские рассказы", и "Война и мир", и "Анна Каренина". Из позднего до сих пор были только "Крейцерова соната" и "Отец Сергий", которые насторожили.

И вот, уже более полгода я читаю "позднего" Толстого, и ловлю себя на том, что тот рассудительный и объективный автор, которого я знал до сих пор, куда-то делся, а на его место пришел совсем другой человек. Если раньше он мог предполагать "как правильно", то теперь он уже не сомневается, и сверкает непогрешимостью окончательного мнения, чем всегда отличаются люди, уверовавшие во что-то, необязательно в некую сущность, можно уверовать в идею, а потом перекраивать под эту идею действительность, например, "сбрасывая Пушкина с корабля современности".

Толстой, проникаясь либерализмом, ополчаясь против ненавистного ему, да и большинству подданных Империи, царизма, начинает отступать от объективности освещения событий в угоду тотальной критике, не учитывая многих факторов и, как и следовало ожидать, впадает в русофобство.

В рассказе "За что?" был польский выход, теперь настала очередь кавказского. Известно, что Толстой был ярым противником Кавказской войны, поэтому и в его произведениях, рассказывающих о ней, чувствуется большая доля пацифизма. Но его горячее убеждение, что России нечего делать на Кавказе, что кавказским народам надо предоставить полную свободу, выдает в нем фразера и "пикейного жилета", берущегося рассуждать о том, чего не понимает, или, скажем мягче, не хочет понимать.

Я снова вынужден возвращаться к вопросам геополитики. Северный Кавказ на начало XIX века - центр столкновения интересов трех могучих империй: Российской, Турецкой и Британской. Это подбрюшье России, отказаться от контроля над этими территориями для империи было смерти подобной оплошностью, так что это не амбиции царя-самодура толкали русские армии на Кавказ, а насущная необходимость. Если бы Россия не сумела подчинить себе этот край, его прибрали бы к рукам турки или британцы, которые всегда проявляли повышенный интерес к Кавказу и Закавказью.

За происходившее несут ответственность не только представители сверхдержав, но и сами кавказские народы тоже. "Кто не успел - тот опоздал". Кавказские народы жили в условиях военного феодализма, находясь в состоянии перманентной войны всех со всеми, они так и не смогли сформировать какого-либо подобия государства и оформиться в единую нацию, которая смогла бы отстаивать свои интересы. Так что они тоже получали то, что заслужили в разрезе исторической ответственности.

И в этом контексте попытка выставить аварского князька Хаджи-Мурата образцом благородства и рыцарства на фоне подлых и беспринципных русских царя, генералов и офицеров, выглядит некрасивой манипуляцией. Толстой сам описывает гадюшник кавказских князей, как они заманивали друг друга, клянясь в любви и верности, а потом резали. Последствие одного из таких конфликтов приводят к ссоре между вождем горцев Шамилем и его наибом Хаджи-Муратом, после чего последний желая отомстить обидчику, переходит к ненавистным ему русским. Только в расчетах Хаджи-Мурата оказалась оплошность, он не учел, что Шамиль может захватить его семью, и угрожать расправиться с нею.

И тут снова на первый план выпячивается хитрость и подлость русских. Как же благородный наиб со своими мюридами пришел служить русскому царю, с него за это надо пылинки теперь сдувать, ненавязчиво так намекает Толстой. И по его мнению Хаджи-Мурат прав, когда требует, чтобы русские генералы организовали штурм горной крепости Ведено, где Шамиль держит его семью. Когда семья будет отбита, тогда он поможет добить Шамиля.

Мне интересно, и у Хаджи-Мурата, и у Толстого все в порядке с логикой? Хаджи-Мурат и интересен русскому штабу только для дальнейшей минимизации военных потерь, а он требует штурма крепости, при котором поляжет не одна сотня, если не тысяча русских солдат. Да если бы они были готовы на такой штурм и такие потери, им бы и Хаджи-Мурат не был бы нужен. Тот случай, когда овчинка не стоит выделки.

Ну, а когда Хаджи-Мурат совершает побег и гибнет при этом, опять же никто, кроме него не виноват. Когда он объявляет о побеге, его мюриды торжествуют: вах, сколько мы русских собак порежем. И когда кордон пытается их остановить, горцы первыми бросаются в атаку и убивают не ожидавших подвоха солдат. Только дело в том, что Хаджи-Мурат был обречен, его бы всё равно убили бы свои, что, в принципе, и происходит, его зарубили кавказцы-милиционеры, и по кавказскому "благородному" обычаю отрезали ему голову. А если бы ему удалось вырваться, то было полно охотников послужить Шамилю и зарезать "подлого предателя".

Пытаясь возложить полную ответственность за происходящее только на Россию и её солдат, Толстой допускает манипулятивные приемы: смерть русского солдата происходит от фронтального ранения в живот - кавказцы дерутся честно, а горского мальчика, заметьте, не воина, а мальчика, русский солдат убивает выстрелом в спину, вот вам - вероломство русского солдата. Я не стану утверждать, что за десятилетия кавказской войны не было самых диких случаев, но здесь важнее фактологический ряд, который подбирает Толстой, как он исподволь раскрашивает картинку так, как ему представляется удобным.

Кроме всего сказанного по идеологическим и мировоззренческим расхождениям с автором произведения, нельзя не отметить некоторую необработанность текста, его сырость что ли. Известно, что повесть при жизни писателя так и не издавалась, возможно, он еще собирался её отшлифовать, но не успел, поэтому получилось так, как получилось...

Я закрыл глаза и мысленно переместился в несущийся поезд с прокуренным тамбуром, разговорами попутчиков и запахом вчерашней еды из шелестящих пакетов. За окном мелькают деревья, на редких станциях заходят новые пассажиры, а я сижу держа в руках короткую повесть, которую специально выбрал для этой поездки. Путь займёт всего пару скользящих часов, наполненных просьбами поставить сумку на верхнюю полку, растворимым кофе, завораживающим приторным паром и попытками заговорить с теми, кто нас ждёт на перроне, под обрывки связи разряженных телефонов. Я успеваю заметить всё, но в первую очередь меня привлекают буквы и смысл написанной книги, которую сложно сравнить с чем-то другим.

Прикосновение высохшей древесины к висящему улью, наполненному дикими пчёлами или горящая спичка брошенная в горстку серого пороха с пониманием эффекта от действий... Вот как выглядит попытка автора рассуждать о нормах морали и принятых принципах, которой суждено было стать взрывом или сотней мелких укусов.

Исповедь собственных мыслей, сквозь вуаль художественного повествования, чтобы донести читателю список устоев и взглядов в попытке не выглядеть глупо и влиять на людей через столетия, чтобы оправдаться и найти сторонников, способных понять и занять нужную сторону, которая не будет толкать рукоятку кинжала в левый бок располневшего тела.

По сюжету, действие которого происходит в поезде, главный герой, Василий Позднышев, вмешивается в общий разговор о любви, описывает, как в молодости беззаботно распутничал, жалуется, что женские платья предназначены, чтобы возбуждать мужские желания. Утверждает, что никогда женщины не получат равные права, пока мужчины воспринимают их как объект страсти, при этом описывает их власть над мужчинами. Он описывает события собственной жизни, добавляя эмоций и череду оправданий. Читатель вынужден верить каждому слову, воспринимая достоверность, как данное и попытаться понять цепь запутанных мотивов героя. Всё выглядит слишком смело и для нашего времени... Что говорить о современных взглядах прошлой эпохи и общем вилянии текста на умы людей не способных критически мыслить? Именно по этим причинам она была запрещена цензурой, которая выставила произведение на самую верхнюю полку.

Враждебность, ссоры, неудачный брак и старая скрипка, что способна передать настроение жалобной нотой, растрогав печальное сердце. Повесть, пронизанная едким скептицизмом автора по поводу того, что тысячелетия дает усладу человеческому роду. Не только половое влечение, но и романтические взгляды, брак, любовь - все раздавлено суровым взглядом стареющего гения на суть взаимоотношений между мужчиной и женщиной. Нигилизм и усталость от прожитых дней... Всё это смешавшись в авторской мысли предстало на белых страницах написанной повести. Как стоит к ней относиться? Принять как лекарство, перечеркнув все устои, собранные через призму прожитых лет? Пожалуй, не стоит, но однозначно необходимо проникнув в суть самой повести разобраться в мотивах героя, встав на его место и посмотреть его уставшим взглядом на жизнь, осознавая, как бы пришлось поступить находясь на том пути, через который ему предстояло пройти. Автор нашёл в случайном попутчике образ собственной мысли, снабдив его тем, чего ему самому не хватило при жизни... Именно поэтому он пожал в конце его руку. Эта мысль слишком жестока, сурова и несёт за собой стон критики и порицания, вместо заслуженных аплодисментов.

Зачем это читать? В целом я высказал мысль несколько выше... Чтобы выйти из собственного тела и мыслей, побывав внутри персонажа, что столь великолепно описан, словно он отражение зеркала автора. Для мыслей о собственной любви, поступках и общему пути для двоих и придания ценности чувствам.

Поезд продолжал оттачивать ритм по полотну прямо положенных рельсов. В горле костью торчала сухость от текста, а взгляд непременно был направлен в окно. Очередная станция, наполненная горсткой людей, словно карманы семечками у попутчика, что ехал напротив. Светило весеннее солнце, заслоняя страницы, но не перечеркнув смысл написанной повести, некоторые строки заставляли забыть всё другое, примеряя чужую рубашку. Подошла ли она для меня? Не совсем мой размер и выкройка формы. Был ли приятен тот манифест, который смешался с исповедью старого гения? Пожалуй, напротив, он достаточно часто грубо выталкивал из книжных страниц. Удалось ли схватить удовольствие при прочтении текста? Да. Однозначное, резкое, будто стоя у алтаря при гнетущих свидетелях. Интересно, какие эмоции были у других, кто до меня касался этих страниц и какая судьба у попутчика, что так пристально смотрит мне прямо в глаза? Может быть стоит спросить?

"Читайте хорошие книги!" (с)

Моя апокрифичная кошка, указывающая этому миру на всю бессмысленность бытия, тем не менее, считает, что нет на свете ничего более важного, чем любовь. Любовь безответная и любовь надуманная. А потому устраивает себе весну каждый месяц, орет об этом на всю улицу про своего мифического кота, мысленно пребывая где-то на острове Тасиро. Тоже самое утверждает Лев Толстой посредством своей "Крейцеровой сонаты" и это прекрасно, когда в подобном возрасте человека только это и интересует. И пусть сие не всегда кажется любовью к женщине, но, если, кроме всего прочего, Толстой демонстрирует всем великую любовь к нравственным установкам и спокойному течению времени природы, то и это, в конечном итоге, любовь к женщине.

Мужчина все эти правила устанавливает - будь то божий закон, нормативные акты или правила поведения в метрополитене. И устанавливает именно для женщин (или женоподобной массы). При этом этот самый мужчина вполне может быть и женщиной. Разум и воля не имеют половой принадлежности, хотя и по устаревшим традициям приписываются мужской половине. Обыденная ненависть же Льва Николаевича к врачам перерастает в призыв к тому, чтобы спокойно взирать на вялотекущие процессы, которые называются в общем и целом на теле человечества историей. В итоге перед нами нарисовался псевдоисторик Толстой с пулеметом для всех людей в белых халатах. Если кто-то не потерял мысль, то скажу даже больше - эта тяга к воспроизводству мнимых процессов мне всегда казалась имеющей именно женскую природу (кто у нас больше всего врет), а потому - именно где-то в этом месте и зарождаются лгуны-историки. Именно в области этого свойства можно уверенно утверждать, что это лгуньи. Даже если подписано мужским именем (а историки традиционно по паспорту мужчины). Половой же разврат и ненависть к российской медицине у Толстого имеют одни и те же корни. Это толстовская боязнь человеческой природы. Очень личное качество и он его чудесно выставил напоказ всему миру. Вообще, воздержание страшная штука. Ничем не отличается от неумеренности. Одно время сам увлекался подобными вещами и мои многочисленные отмороженные друзья боялись со мной в тот период встречаться. Нечто подобное, очевидно, испытывает стандартный муж, понукаемый стандартной женой, которому очень редко удается вырваться на свободу.

"Крейцерова соната" - это сверхпроизведение, безграничное, как Америка, и беспредельное, как Америка, позволяющее изучать себя бесконечно, черпая все новое и новое из поистине небольшого объема, который так и не дал Лизе Качаловой умереть от отсутствия бутербродов с вареной колбасой. Путь к Толстому - автору "Крейцеровой сонаты", довольно прост. Следует породниться с женой Позднышева. Не в том смысле, чтобы обрести безвременную кончину (хотя, желаю каждой девушке именно того, что она сама себе желает), а попытаться поставить себя на место безымянной женщины, которой посчастливилось выйти замуж за великого и несравненного Василия Николаевича Позднышева. Вступите в антипозднышевскую оппозицию, что, впрочем, довольно просто, ибо толпы девушек ругали его, ругают и будут ругать, находя Толстому чисто женские же оправдания типа "неудачное произведение автора" или "у него шифер поехал". Как часто мы слышим подобные абсурдные вопли на тему "бес попутал", "невиноватая я", "он сам пришел" и т.д. Чем больше, тем кинематографичнее.

"Крейцерова соната" очень хорошо логически вписывается в общую концепцию формирования взглядов великого автора и является необходимым связующим звеном от истоков его "Анны Карениной" и вплоть до "Божьего Царства". После того, как вы пройдете долгий и тернистый путь вместе с женой Позднышева, то, самым неожиданным образом, вам станет понятно, что совсем не Василий Позднышев всему виной и не устои общества, но, после всех перипетий и сам образ главного героя станет роднее, ближе и понятнее. В итоге, если кто-то и не разглядит в Василии Николаевиче того нравственного остова, который просто-таки не может не притягивать собой всех поборников всякой там требухи в виде ...чего, там - совести, порядочности...эээээ...не помню всех оборотов, недавно одна тетенька мне все на них указывала, но, как всегда, забываю, нужно было записать. Мы сознательны в нашей несознательности. В общем, возьмите любой советский лозунг - там та же фигня.

Так вот, вся эта чепуха в виде извечного толстовского старческого брюзжания о приличиях, недостойном поведении женщин, разврате и т.д. - все это отступит на второй план и станет фоном. Указывая на всю эту чухню, читатель лишь хочет сказать то, что он всего-навсего проплыл на поверхности могучей личности Льва Толстого и даже не смог ощутить, что под ним еще минимум Марианский желоб. Что касается всех остальных, для кого установки общества пустой звук, то, рано или поздно, тем или иным боком, их ждет неминуемый собственный Лев Толстой. Лев Толстой везде, он абсолютно для всех и на неопределенное время.

p.s. По поводу того, что Позднышев по существу сам подтолкнул свою жену к измене - что это, божественное испытание или дьявольское искушение?

Из того, что я читала у Толстого, мне по-настоящему понравились "Война и мир" и "Смерть Ивана Ильича". А вот "Анна Каренина", к сожалению, почему-то нет (хотя я долго к ней подбиралась и мечтала о том, какое это будет потрясающее чтение). После "Крейцеровой сонаты" мне показалось, что повесть эта очень напоминает нечто среднее между "Анной Карениной" и "Смертью Ивана Ильича": и там и там отчётливо фигурируют темы неудачного, умирающего брака; измены - явной либо подразумеваемой и трагичности смерти. Из нового: в этой повести, что явствует уже из её названия, присутствуют размышления автора об искусстве - а именно о грандиозной по своему влиянию силе музыки.
Персонажи в "Крейцеровой сонате" очень однозначные, ярко иллюстрирующие те особенности, носителями которых они являются. И даже фамилии у них говорящие (Позднышев - к которому приходит что-то вроде запоздалого раскаяния, Трухаческий - иллюстрация прогнившего, "трухлявого" общества, описываемого в самом начале главным героем). Страшный разговор - рассказ происходит в поезде (самом, по мнению Позднышева, пугающем и давящем, сводящем с ума виде транспорта - мотивы чего встречаются уже в "Анне Карениной") ночью, и сама эта жуткая, интимная в плохом смысле обстановка располагает Позднышева к тому, чтобы он приступил к своему наставлению-исповеди; персонаж же, от лица которого ведётся повествование, остаётся практически немым свидетелем.
Так, повесть в смысловом отношении имеет двухчастную структуру: первая её часть - вводная и общая, происходит она при свете дня и представляет собой открытую дискуссию между случайными пассажирами поезда, которые делятся своими соображениями насчёт природы брака, любви и места женщины во всём этом. "Делятся своими соображениями" - это, конечно, очень деликатно сказано, потому что персонажи, между которыми происходит основная дискуссия, оба очень уверены (можно даже сказать - упёрты) в своей позиции и являются носителями двух совершенно противоположных мнений: это старик-"Домострой" (как характеризует его один из пассажиров) и достаточно эмансипированная для своего времени девушка. Разумеется, при таком наборе оппонентов дискуссия не имеет логического завершения и продолжается уже позднее, в ночи, когда к повествователю обращается Позднышев и начинает свой рассказ.
Суть его рассказа вполне известна, он и сам заранее сообщает финал: он является тем самым человеком, о котором писали в газетах, убившим из ревности свою жену. И его рассказ как раз и будет о том, как дело до этого дошло.
В своём повествовании Позднышев сперва даёт оценку институту брака в современном ему обществе, и эта оценка неутешительна. На своем собственном примере, на примере своих товарищей по школьным годам он доказывает, что молодые люди погрязли в разврате, предаваться которому ничто не препятствует, а девушки-невесты, в свою очередь будучи прекрасно осведомлены об этом, закрывают на всё глаза и выходят замуж за таких мужчин. Последующий же брак оправдан ровно до тех пор, пока рождаются дети и женщина занята уходом за ними: после этого начинается новый виток разврата, уже узаконенного, что опускает брак до состояния животного сожительства. Насколько я могу судить по отрывкам из дневников Толстого, эти размышления вполне являются отражением позиции самого автора. Позиция, конечно, совершенно радикальная, но, будучи вложенной в характер персонажа Позднышева, с ним она кажется вполне органичной, поскольку персонаж этот очень неспокойный, импульсивный и мятущийся. Всё больше запутываясь в страхах и подозрениях, теряя малейшее уважение к жене (даже не воспринимая её как человека и личность - не зря же брак это "животное сожительство") и доводя себя до исступления, Позднышев совершает роковой поступок. Хотя финал известен с самого начала, то, как разворачиваются события, а также мысли главного героя до и после убийства непредсказуемы, поэтому чтение было напряжённым и интересным.
"Крейцерова соната" всё-таки не входит в число моих любимых произведений у Толстого, потому что, на мой взгляд, сильно перекликается с так и не полюбившейся мне "Анной Карениной". А также именно здесь очень уж отчётливо выступает личность самого автора. Повесть во многих местах носит чрезвычайно наставительный характер, и, боюсь, позиция автора здесь даже не слишком (или совсем не) утрирована. Безысходное положение женщины в неудачном браке, трагическая судьба детей, ставшими невольными свидетелями и узниками конфликта собственных родителей; атмосфера неизбежности надвигающейся катастрофы, а также повторяющиеся из произведения в произведение мотивы (например, поезда и деревенской повозки, где первое - это символ гнетущего и удушающего индустриального городского общества, погрязшего во лжи, а второе - спокойной, чистой деревенской жизни, где веками жизнь течёт по заранее установленным правилам, пусть они даже подозрительно напоминают "Домострой") - это лейтмотив "Крейцеровой сонаты", порождения "Анны Карениной".

Крохотная повесть от Л.Н.Толстого в стилистике проклятого «Белого Бима…». Но только про лошадок. Ужасно жалостливое произведение; если вы не можете спокойно читать про мучения животных разной степени тяжести, то «Холстомер» обязательно тронет вас за живое, да так тронет, что неприятно станет. Ибо тут все максимально чернушно.

Самая крупная фигура повести – этот самый Холстомер, пегий мерин, который прожил тяжелейшую жизнь, не получив ни капли благодарности от своих хозяев (а их было много). С самого начала его отделили от остальных лошадей из-за его необычной масти. Слыл он сильным и быстрым бегуном, за него давали тысячи рублей, но в итоге оказывался он в самых безразличных руках. Никто его не любил и не ласкал. Даже «любовь» несчастная была. Т.е. никакой радости в жизни, сплошь равнодушие, а то и издевательство. Чем старше он становился, тем меньше за него давали, и так он от богатых и аристократичных попал в мужичьи руки.

По-своему забавно, что лошадиную жизнь Толстой охватывает, как человеческую. Временами забываешь, что читаешь исповедь животного – настолько человечны мысли Холстомера. Поневоле напрашиваются ассоциации. Кажется, писал Толстой не столько о «животной жизни», сколько об угнетении вообще и рабской покорности воспитанного в неволе существа. Сравниваешь лошадку с крепостными – а чем это лучше? На фоне Холстомера постоянно кого-то притесняют из человеков, секут безбожно, а уж потом избитые рабы отыгрываются на несчастной животинке. Так же описываются и близкие к Холстомеру кони: сами будучи невольниками, они притесняют самого слабого, всячески насмехаются и даже бьют его, чтобы показать, насколько они лучше. Но разве может один раб быть лучше другого раба?

После этой повести хочется вспомнить культовый (слово-то какое!) разговор Болконского с Безуховым. Как Безухов выступал за возвышение простого человека (через то же образование), как Болконский возражал ему: дескать, этот простой человек – зверь, ему лишь бы напиться и подраться, и рабом ему приятно жить, не нужно лишать его невольничьего счастья. В «Холстомере» Толстой опять показывает, что он на стороне Безухова.

И коня тоже жалко, как жалко всех погубленных ни за что животных.

– А тебе не кажется, что вся реклама построена на сексе? – плотоядно блестя глазом, спросила меня знакомая.
Дело было много лет назад, когда рекламы было существенно меньше, а я была много моложе и наивнее. Мне не казалось, поэтому я подумала, что барышня озабоченная. Собственно, слухи о ней ходили соответствующие, да и сама она рассказывала весьма рискованные истории из своей жизни.
Сегодня я готова признать, что огромное количество рекламной продукции паразитирует на сексе. Впрочем, секс давно уже превратился в товар, как и многое другое в обществе потреблятства. И да, актуальность «Крейцеровой сонаты» со времён Толстого выросла в разы.
Предубеждения – наше всё. Сколько возмущенных слов я слышала в адрес «Крейцеровой»! И мракобесие это, и женщин Толстой боится и ненавидит, и христианство он извратил, и прочая, и прочая. Стоит ли удивляться, что я всю жизнь обходила этот текст стороной? Я и так-то не великая поклонница Старца, зачем разочаровываться лишний раз?
И вот передо мной текст. Умный, тонкий, превосходно написанный. Дух захватывает от смелости человека, настолько самостоятельно мыслящего. И я понимаю толстовцев: Граф невероятно убедителен и схватывает самое главное. Какое точное, нелицеприятное описание семейной жизни! Когда-то, глядя на своих родителей, я зарекалась, что в моей жизни такого не будет никогда. Ха-ха-ха, как самоуверенны мы по юности. Насколько справедливы рассуждения о пресыщении: это пресыщение я вижу в Москве на каждом шагу, уже и у детей, нередко совсем маленьких. Нет, не то что я подпишусь под каждым словом Толстого (вернее, его героя): Лев Николаевич как человек темпераментный иногда перегибает палку. И в отношении музыки, и в отношении плотской любви. Но книги ведь не затем писаны, чтоб соглашаться с каждый словом автора. А для того, чтобы упиваться слогом и наслаждаться глубиной мысли. И тут Толстой, конечно, Великий Мастер. Каюсь, была неправа. И вот что, перечту-ка я «Анну Каренину».

Познакомился я с этим рассказом еще в школьной программе(как и большинство). Но даже спустя столько лет я до сих пор не забыл о нём. Что странно, ведь обычно короткие истории быстро забываются. Но с этим рассказом всё иначе. Спустя время можно по-новому посмотреть на эту историю.

История ведется от лица Ивана Васильевича - молодого и богатого человека. Он студент, и спокойно наслаждается этим. В этом нет ничего плохого. Вскоре он влюбляется в одну красивую девушку - Вареньку, а так как он молод, любовь преображает его жизнь. Он видит мир светлыми красками, и все люди сразу становятся для него добрыми.
Спустя некоторое время он приезжает на бал, к своей любимой девушке. Там он весело танцует с ней. И даже знакомится с её отцом - полковником, который искренне заботится о своей дочери и любит её.

Казалось бы, перед Иваном Васильевичем все двери открыты. Девушка благосклонна к нему, да и её отец располагает к себе. Но всё изменил один случай после бала. Иван Васильевич увидел, как этот самый полковник принимал участие в расправе над преступником. Да что тут и говорить, полковник даже солдата наказал за маленькую ошибку. Иван шокировался быстрой смене образа полковника. Ведь до бала отец девушки был самой галантностью. А после бала стал жестоким служащим. Иван прекратил своё общение с Варенькой, и больше не видел её.

Можно по-разному оценить действия Ивана и Полковника. Я же считаю, что Иван не по-настоящему любил Вареньку. Ну серьезно, после такого случая бросить настолько сильную любовь? Полковник на то и полковник. Он и должен быть строгим по отношению к преступникам. Если он будет проявлять мягкость, преступлений меньше не будет. Вот если бы он стал невиновных направо и налево бить, тогда да, он был бы тираном. А по поводу несчастного солдата.... Дисциплина тогда была очень строгой. К сожалению, или счастью.
Так что громкое слово "любовь" от Ивана Васильевича не соотносится с действительностью. Это была не любовь, а так пшик. Вареньке даже повезло, что сейчас избавилась от него. А то вдруг Иван ненароком бы увидел, какие полковники на Войне....

Жалко Варвару. За вину отца пострадала. А может быть и спаслась.

Лев Николаевич Толстой и есть тот самый полковник Петр Владиславович. Ещё вчера ночью, когда полковник в роли радушного хозяина и любящего отца танцевал со своей дочерью на балу, Толстой выписывал замысловатые любовные линии своих лучших романов. А сегодня с утра, со свойственной ему категоричностью и непреклонностью, он бичует пороки своего времени - жестокость и лицемерие. Он прогоняет их "сквозь строй" своих читателей, как полковник прогонял по холодному утреннему плацу татарина-дезертира. Чтобы каждый мог (и должен был) приложиться палкой. Есть ли в этом противоречие, лицемерие (со стороны полковника, Толстой - вне подозрений)? Возможно, но речь сейчас не об этом. Распишемся же и мы поскорее на красном месиве спины ушедшей эпохи.

Мне более интересен рассказчик - Иван Васильевич. Он был влюблен в Варвару, дочь полковника, и был любим в ответ. На балу (по-современному - пьянке) он умиляется её отцом и отношениям между ними, а на утро после бала (по-современному - похмелье) он разочаровывается в своём потенциальном тесте и, как следствие, в своей невесте, на которой уже не хочет жениться. А заодно, и в военной службе как таковой. В чем бы ещё разочароваться этому молодому, благородному, но уже лишнему человеку?

Герой сделал вид что не узнал своего потенциального тестя во время казни татарина. Но при этом он обвиняет полковника в том, что тот "не узнал" его. Герой никак не объясняется ни с полковником, ни с его дочерью. Он просто перестаёт посещать их дом. Мало того, он делает это постепенно, тем самым совершенно лишает их возможности понять в чём было дело. И сейчас, тридцать лет спустя, он попивает кофе в компании молодежи и с высоты своего опыта рассказывет эту историю во всех подробностях, не исключая имен. Он предаётся этим уютным воспоминаниям довольный собой, своей жизнью, своими принципами.

Полковник олицетворяет все общество (а может быть правительство, а может быть самого царя, а может быть ворону, а может быть и Церковь, ведь казненный - татарин, а дело происходит на какой-то христианский праздник). Он - дитя своего времени. А высокоморальный рассказчик, на мой взгляд, человек с гнильцой. Умывать руки - не признак благородства, а лишь трусости. Одно лицемерие осуждает другое лицемерие. За спиной. По прошествии тридцати лет. Но старый полковник служил (как умел) Отечеству, проливал за него кровь, воевал. А Иван Васильевич? Позёр с репутацией искренного и правдивого рассказчика. Справедливости ради надо отметить, что рассказчик он и правда прекрасный

Небольшая повесть, относящаяся к позднему периоду творчества автора, рассказывает историю реального исторического лица, являвшегося аварским вождём и военачальником, наибом (заместитель, помощник) имама Шамиля и его «правой рукой» в Дагестане.

Действие повести относится к 1851 году, когда Российская империя вовсю вела Кавказскую войну за присоединение Северного Кавказа к своим территориям и находилась в противостоянии с Северо-Кавказским имаматом.
В истории главного героя, на мой взгляд, отразились все противоречивые моменты, связанные как с присоединением народов другой национальности и веры, так и положением человека в отношении к нему государственной машины.

На всём протяжении повествования чувствуется некая обречённость и печаль, отчего финальные страницы не удивляют, скорее в очередной раз обескураживают обесцениванием человеческой жизни в погоне за государственными интересами и их абсолютным приоритетом.
Герой повести попал между молотом и наковальней, откуда иным выход, чем случилось навряд ли был возможен вообще .
Эта повесть является одной из важных составляющих кавказской темы писателя, которая имела большое значение в его творчестве . Ведь он сам был там в описываемое время и именно в те годы начал писать.

Многое здесь показано далеко не в выгодном свете, но именно благодаря этому чувствуется правдивость и нерв. Автор писал о том, что его волнует, а ты, читая спустя век с лишним после этого, понимаешь непреходящую актуальность этого.
Толстой это же показывает, хоть и Кавказ и середина XIX века. Актуально.

В школе на уроках литературы нас учат чему-то непонятному. Ну да, сначала просто учат читать и читать больше, чтобы читать быстрее. А потом заряжают какими-то непонятными метафорами в духе "главная героиня, как свет в конце туннеля" или "темно-синие занавески, как хмурое настроение". Все это чистой воды бесполезные домыслы.
Данный рассказ не нужно объяснять или метафоризировать. Его нужно пропустить сквозь себя и подумать, как часто мы попадаем в такую ситуацию, и как мы себя в ней ведем, как мы хотели бы себя в ней вести и что нужно сделать, чтобы воплотить желаемое в жизнь.
Конечно, 117 лет спустя уже гораздо проще высказываться по поводу произошедшего после бала. Бить палками вусмерть дезертира и заставлять молодых солдат это делать совершенно неправильно. Но рассказ очень деликатен в этом вопросе, ведь в те времена это было нормой и очень сложно сказать людям в лоб: "Вы живете неправильно", чтобы тебя дослушали до конца.
В военных историях Толстой больше проявляет свои пацифистские видения, но в историях про мирные времена он лишь намекает: "Как часто вы наблюдаете за "избиваниями людей"? Почему вы, осознавая, что это дурно и ужасно, делаете вид, что ничего не видите?"