Нетерпение сердца

"Сердце умеет забывать легко и быстро, если хочет забыть." Это Ваши слова, Тони. Их то вы помните?
И муки совести тоже тихонько залягут в тайниках души, лелея надежду, что отоспятся и всё будет хорошо. Нет, этого вы не говорили, но и так понятно, что надеетесь.
"Напросно надеетесь, - скажу я вам, - неплохой Вы парень, и делали всё не со зла". Сначала по доброте душевной, а потом уж о себе переживали: кто что подумает, кто чего скажет, как к Вам относится будут. Конечно, был бы Кекешфальв настоящий аристократ, вопрос стоял бы по-другому. Всё-таки снобизм никто никогда не отменял. А также сплетни, зависть и прочие пороки.
Да вот девочку жалко. Это очень жестоко, - сначала подарить ей мир,  потом отнят, оставив только крохи...
Возможно она и избалована, но мы знаем, что на то были причины. Отец души в Эдит не чаял, и делал всё возможное, чтобы некогда здоровая и красивая девочка чувствовала себя менее ущербной. Тяжело инвалиду в этом мире, но ещё более невыносимо тем, кто знал радости здоровой жизни, а потом превратился в её осколок. Такой была Эдит. Тут тебе и перепады настроения, и слёзы, и радость, мечты и безысходность.
И со всей неискушённостью невинного дитяти она влюбилась. Да, полюбила тебя, (я на ты, ладно?) Тони, чистая робкая душа. Потому что ты вселил ей веру, ты позволил себе войти в её сердце. А чего ты ожидал? Рано или поздно девочки становятся женщинами. И к ним приходит любовь. Как ты не догадался об этом? А ведь, помнится, хвастался своим опытом. Но да, конечно, ты и не подразумевал, что калеки тоже способны на чувства.
Не обижайся, я тебя не ругаю. В конце концов, не ты один творил ту историю.
Искать виновных в этой драме не имеет смысла. Все так или иначе к ней причастны. Тут тебе и родительская любовь, и забота, и сострадание родственников и слуг, и надежда врача на то, что в этот раз всё получится. Вот и стал молодой человек непосредственным участником этих событий, из зрителя превратился в главного героя, романтического, несущего новую волну. На него смотрели как на бога, сумеющего сотворить чудо. "В тот вечер я был бог." А он был всего лишь его посланцем. Не самым лучшим, кстати:
"Наши решения в гораздо большей степени зависят от среды и обстоятельств, чем мы сами склонны в том себе признаваться, а наш образ мыслей в значительной мере лишь воспроизводит ранее воспринятые впечатления и влияния."

Этот роман разбередил душу. О нём столько хочется сказать. Его хочется разобрать на цитаты. Снова и снова перечитываю некоторые части и убеждаюсь, как же талантлив автор. И как тонко смел передать душевные качества каждого своего героя.
Мы видим метания души Антона, его муки выбора, его нерешительность. Он не предатель, не подлец, не охотник за миллионами. Если бы это было так, он бы клещами вцепился в Эдит, уверяя всех о его неземной любви к ней.
Вот Эдит, отложив костыли, пишет любовное письмо. Бисеринки пота на бледном челе, губы бессознательно воспроизводят написанное. Волнение, страх, робкая надежда движут ею. Что ждёт завтра?
Старый Кекешфальв. Несчастный родитель. Видеть мучения ребёнка и быть при этом бессильным. При его то богатстве и влиянии.
Доктор Кондор. Добрейшая душа. Настоящий врач. Это кладезь мудрости и внимания. Он переживает не о состоянии своего кошелька, а действительно о здоровье и выздоровлении пациентов.
Эти люди наполнили роман жизнью. Заставили меня о многом задуматься, многое понять.

"Но с той минуты я окончательно убедился, что никакая вина не может быть предана забвению, пока о ней помнит совесть." Да, это правда, Тони, поэтому я и написала, что ты хороший человек. С виной в сердце.

Ф/М 2015
14/25

«Но что же мне делать, что же нам делать? Я больше не могу, мы все больше не можем… Один Бог знает, что на нее нашло, но с ней нельзя разговаривать, она никого не слушает…»

Поразительная книга! Типичная классика, тонко чувствующая жизнь, объемная, не делящая на чёрное и белое, ведь в каждом человеке есть и то, и другое, и ещё бесконечное множество серых оттенков. Несмотря на то, что читается очень легко, я никак не могла дождаться, когда же она кончится и я вылезу из этого токсичного болота. Хотя физически больна была только Эдит Кекешфальва, в этом романе найдется, пожалуй, всего один здоровый персонаж.

У семейства фон Кекешфальва было много личных проблем, которые они хотели переложить ещё и на плечи лейтенанта Антона Гофмиллера. Но ему эта ноша оказалась не по силам. Он слабый человек, который, будучи на военной службе, не привык решать, а только выполнять чужие приказы. За него решали его же судьбу, его обручили, его отговорили, его отправили. Иногда Гофмиллер внутренне восставал и пытался бороться, но когда кто-то пытался пресечь возмущение и продавить под себя — лейтенант сдавался. Его слабость оказалась разрушительной. И вот казалось бы: сколько раз уже это было — и снова! «Почему бы не подать ей надежду, почему бы не осчастливить ее хоть ненадолго?» Тони, может быть, потому что это не работает? Он не доктор Кондор, «чье сострадание было не убийственной слабостью, а спасительной силой и самопожертвованием». Несмотря на то, что Гофмиллер чувствовал много и сильно, он был слегка глуповат: ему даже в голову не пришло, «что этот ребенок, это незрелое и беспомощное создание посмеет желать и любить чувственной любовью зрелой женщины». Человек и любить — удивительно, правда?

Кондор говорил, что «тот, кто помог хотя бы одному-единственному человеку, жил не напрасно». Но в случае Гофмиллера это была бы какая-то нездоровая жертвенность и насилие над собой.

Эдит — хрупкая скованная параличом девочка, под маской которой скрывался жестокий манипулятор и обидчивый нарцисс. Она крутила из домашних веревки, всегда добивалась своего истериками и угрозами. И возможно именно то, как к ней относились близкие — с преступной жалостью, — ожесточило девушку.

«Ах, если бы вы только знали, что творится у нас в доме... По три, по четыре раза за ночь мы просыпаемся от звона колокольчика. Эдит бесцеремонно будит нас всех, а когда мы прибегаем к ней в страхе, не случилось ли чего-нибудь, она сидит в своей кровати, растерянно глядя перед собой, и спрашивает без конца: "Как ты думаешь, я ему хоть немножко, хоть чуточку нравлюсь? Ведь не такая уж я страшная"».

И вот это «бедное избалованное дитя, желания которого были законом для всего дома, натолкнулось на сопротивление». Но она не привыкла к отказам. Хочу, дай лейтенанта сейчас же. Не похоже, чтобы она любила Гофмиллера. Хотела обладать, использовать, подчинить себе — и только. Она же видела, что не мила ему, но упорно продолжала добиваться своего. Эдит как бы ничего в своих письмах от лейтенанта не требовала, но угрожала убить себя в случае отказа.

Искалеченным отношениям Эдит и Антона, построенным на нездоровых эгоизме и жалости, ярко противопоставляется любовь доктора Кондора и его жены Клары. Это искренняя забота друг о друге, понимание, способность улавливать малейшие изменения в настроении и голосе своего партнера. Им было плевать, что о них думают другие.

Старик Кекешфальва сначала вызывал сочувствие, но спустя какое-то время стал раздражать. Он такой же — говоря современным языком — абьюзер. Вот только что он умирал и плакал, а как добивался своего — «другой, незнакомой мне, легкой, упругой походкой он пошел — нет, побежал к дверям, черные полы его сюртука развевались, как крылья».

Такая же слабая Илона, которую Кекешфальва практически купил. Она изначально знала, что визиты Гофмиллеры — всего лишь жест любезности и жалости. Но ей не хватало сил объяснить: «когда Эдит все спрашивала и спрашивала меня, верю ли я, что она вам действительно нравится, разве могла я так жестоко… ведь я должна была ее успокоить».

И да, одного я не поняла. И старик Кекешфальва, и Илона понимали,  Эдит в целом нельзя бросать в истерическом состоянии. Оба опасались, что она может покончить с собой. Но при этом после такого скандала и разорванной помолвки вывезли её на террасу и даже ненадолго оставили в одиночестве. Почему? Или их воля была настолько подавлена, что попроси Эдит револьвер, беспрекословно подали бы и его? Мне кажется, ее самоубийство — лишь вопрос времени. Любое неповиновение, любое сопротивление вызывало в ней ожесточенную реакцию. 

Это отличная книга с отвратительными персонажами. Пособие о том, как не надо — не надо любить, сострадать и сочувствовать.

С первых строк романов Стефана Цвейга меня охватывает особое притяжение — не столько к сюжету или героям, сколько к самой ткани его повествования. Это не просто история, это тончайшая паутина эмоций, моральных дилемм и психологических нюансов, в которую невольно погружаешься с головой. В "Нетерпении сердца" эта паутина сплетается особенно густо и не отпускает до самой последней страницы.

Я читала этот роман, каждый раз возвращалась к нему с внутренним трепетом, словно к недочитанному письму, в котором затронуто самое сокровенное. Цвейг умеет писать так, что даже его размеренное повествование держит в напряжении: ты больше не сторонний наблюдатель, ты — участник эксперимента над человеческой душой. В каждом абзаце — боль, сострадание, моральные ловушки, тонкая психология.

Между жалостью и несправедливостью
Особое место в романе занимает героиня, Эдит. Её физическая беспомощность, зависимость, отчаянная любовь вызывают сочувствие, но одновременно ставят в тупик. Тони, главный герой, оказался в страшной ловушке: его сострадание превратилось в обязанность, а обязанность — в разрушение собственной личности. Хотел помочь, быть благородным, но оказался в ситуации, где от него ждали невозможного: быть возлюбленным, спасителем, жертвой.

Я не могла не чувствовать несправедливость по отношению к Тони — его доброта стала для него ловушкой без выхода. Цвейг показывает, как легко сострадание может обернуться тяжёлым бременем, а желание спасти другого приводит к потере самого себя. В этом — страшная правда: нельзя сделать другого счастливым, если сам живёшь в несчастье.

Психология и стиль
Цвейг — непревзойдённый мастер внутренней драмы. Он препарирует душу своих героев с хирургической точностью, вскрывая самые противоречивые чувства. В его героях уживаются искренность и слепота, доброта и жестокость, сила и полная беспомощность. Его язык — это не просто слова, это инструмент проникновения в самую суть. Особая благодарность переводчику, который сумел сохранить эту глубину и филигранность.

Финал романа трагичен и в то же время неизбежен. Я, как читатель, всё равно надеялась на иной исход для Тони — не столько ради его счастья, сколько ради возможности выбраться из замкнутого круга. Но Цвейг не даёт выхода — он даёт правду. И в этом его поразительная сила.

"Нетерпение сердца" — это не просто история любви и сострадания. Это глубокое размышление о границах человеческой ответственности, о цене добродетели, о хрупкости душевного равновесия. Роман заставляет задуматься: где заканчивается помощь и начинается самопожертвование, и как легко потерять себя в попытках быть хорошим.

Мдя. А я ведь совсем на другую петрушку рассчитывала.
Видя дома суровый том в черной обложке "Мария Стюарт. Нетерпение сердца" я подозревала в этой книге суровый и сухой немецкий историзм, эдакого Пикуля, только в сто раз лаконичнее и германистей.
Но! Каково же было мое удивление, когда открыв книгу я обнаружила такие сопельки, что мама не горюй. Романтизмус зашкаливает, а зачитывая по предложению (любому!) из книги - я изрядно веселила свою подругу-попутчицу. Цветистости и развестистые эпитеты трагизма и сентиментальности регулярно вгоняли меня в сон. В результате - лучшего способа уснуть на пляже или в автобусе по пути на экскурсию я найти не смогла. За здоровый сон, автору, конечно большой респект, но сюда я больше ни ногой. Ни-ни-ни!
Как всегда всё вышесказанное - моё безосновательное и бездоказательное имхо, вопросы любви и сострадания, конечно вечны, но мамма миа! Форма явно не по мне.

Я верю, что в глубине души каждого есть небольшая потаенная комната. Скрытая от чужих глаз, непрошеных гостей. Она таит то, в чем подчас самому себе сложно признаться. Глухая, неприветливая, прячет нашу темную сторону, тайны, поступки, за свершение которых к ответственности нас может призвать только совесть. И, как ни было велико желание схоронить неприветливые мысли, мы то и дело возвращаемся к этой комнате, чтобы вновь преисполниться муками совести. Мгновения минувших лет глухим ударом обрушатся, свербящей болью отзовутся в сердце. Ничего в жизни не происходит бесследно.
Роман Стефана Цвейга в изумрудной мягкой обложке несколько лет покоился на полке. И сколь ни было безучастно его пребывание, руки только сейчас потянулись к нему. Действительно, у каждой книги есть свое заданное время.

Нетерпение сердца. Автор скоро изложит мысль: оно есть сострадание, которое под разным углом приобретает отличающиеся оттенки. Оно может быть малодушным, скрывающим за добродушной маской желание оградить себя от чужих страданий, и наоборот, истинным, полным решимости, желания оказать помощь. Пусть каждый сам решит для себя, какое сострадание испытывал Антон Гофмиллер. Меня не покидает ощущение, что не только он, каждый герой данного романа, испытывает на себе нетерпение. И дело коснется, не только нетерпения сердца, а в целом неудержного желания что-то преодолеть. Пусть ценой непреодолимых мук.
Разве плохое чувство двигало Антоном Гофмиллером, когда он в попытке загладить вину выслал покалеченной девушке букет роз? Нанес учтивый визит? Конечно, нет. Руководствуясь добрыми побуждениями, он ранится заточенным углом своей же совести, становится соучастником непростительного обмана. Обретя надежду быть услышанным, понятым, замеченным, он теряет куда большее – право считать себя честным человеком непоколебимых жизненных устоев. Его желание помочь Эдит было вполне бескорыстным, только чем обернулось?..
Нетерпение испытывает и Эдит, окончательно потерявшая жажду жизни, смысл существования в семнадцать лет. Она может показаться эгоистичной и избалованной, но, приглядываясь к ней, задумываешься: оказавшись на ее месте, можно ли было вести себя иначе? Каждый необдуманный поток бранных слов в сторону родных, заботящихся людей, я встречала с негодованием, а после неизбежно добавляла – а если бы… Реально ли было не сойти с ума в ее положении? Не предаться отчаянию? Она до последнего пытается объективно смотреть на вещи, на уязвимость своего положения. Сумела полюбить, просто и открыто, ничего не требуя взамен, лишь немного участия…
Нет душевных сил у отца Эдит, Лайонаша фон Кекешфальва, суетливого, издерганного, пытающегося всеми силами вернуть здоровье собственной дочери. Его забота не знает границ и все чаще ходит по парапету сумасшествия. Мне невозможно жаль его. Я не вижу в нем ни афериста, ни удачливого дельца, коим он был когда-то. Это, прежде всего, человек, отчаянно пытающийся ухватиться за любую возможность спасти свое сокровище, свою дочь. Хотя бы её.
И как не сказать о докторе Кондоре, нетерпеливо пытающемся оправдать смысл своей профессии, отказывающемся от слов «безнадежно», «неизлечимо». Истерзанный, но не отчаявшийся. Сомневающийся, но не останавливающийся. Верный своему делу и своему слову.
Печальный хоровод людей, в которых даже при тщательной попытке нельзя углядеть что-то резко негативное. Всеми ими движет доброе побуждение помочь, облегчить. Только, как известно, и благими намерениями выстилается дорога в ад. К каждому из них питаешь неизменно сочувствие, просто невольно проникаешься симпатией. Цвейг не делает их актерами одной роли на сцене своего романа. Их характеры многогранны, старательно выписаны, правдивы.
В рецензии к книге Антона Гофмиллера беспечно называют «недалеким молодым человеком, способным ответить на чувство только жалостью». В этом, безусловно, укор в сторону его равнодушия, неспособности увидеть в привязанности к Эдит нечто большее. Но я с этим утверждением в корне не согласна. Антон мог купиться на богатство, на чин. Любовь к девушке-калеке могла быть ему попросту выгодна. Но он верен себе и своему сердцу, а во благо оброненная ложь, доставит ему столько душевных мук, что нет сомнений, что вина его искупилась за жизнь сполна. Слишком поздно он поймет, что знакомство с Эдит - не ужасное совпадение и не кара. Оно не стало любовью, но позволило по-новому взглянуть на мир, на окружающих, на себя, прежде всего.
Ничего в жизни не происходит бесследно. И даже невинное сострадание способно принести муку, разрушить, уничтожить, убить. Великолепный роман. Советую.

Без преувеличения - чудесная вещь вышла из-под пера Стефана Цвейга. Наверное, никакой другой автор не смог бы так разобрать на волокна человеческие чувства и эмоции, создать такой психологический накал, как это сделал Цвейг в "Нетерпение сердца"! То нетерпение, которое было в сюжете, с легкостью передалось и мне как читателю - в определенные моменты, когда главному герою в очередной раз приходилось делать выбор, у меня нервы натягивались словно струна и от волнения буквы прыгали перед глазами! Я давненько не припомню за собой подобных эмоций при чтении, что безусловно говорить о высочайшем мастерстве Цвейга, о его удивительной способности принуждать читателя взять на себя часть эмоциональных переживаний героев...

В "Нетерпение сердца" описана история, в которой вроде как понимаешь всех и сочувствуешь всем, но нет не менее не судить не получается... Молодой лейтенант Антон Гофмиллер служит в армии в небольшом городке неподалёку от Вены и, томясь от скуки, ищет развлечений и новых знакомств. Так он попадает в дом местного нувориша господина фон Кекешфальвы, где и знакомиться с дочерью хозяина — Эдит. В первый же вечер Антон допускает оплошность в отношении Эдит - приглашает ее на танец, не зная, что у девушки парализована нижняя часть тела. И по сути - все, что происходит в дальнейшем, это попытки Антона загладить свою вину за этот промах... Он все время терзается чувством вины, вновь и вновь переживает произошедшее, корит себя и изводит. Наверное, подобные чувства известны многим по годам своей молодости - я тоже таким страдала... С годами как-то учишься быстрее отпускать ситуацию - совершил проступок - принес извинения и живешь себе дальше. Но в юности подобное воспринимается острее и переживается дольше и глубже...

Мне все время хотелось хорошенько встряхнуть Антона и сказать ему, мол, ну хватит, сколько можно пережевывать эту историю, сколько можно делать себя козлом отпущения! В тот период главный герой еще был слишком желторотым в отношении противоположного пола и не понимал, что его попытки загладить вину могут быть восприняты второй стороной не вполне верно... Но прозорливый читатель то понимает, куда катиться эта снежная лавина... Да любой бы мало-мальски взрослый человек вполне мог это спрогнозировать! Именно поэтому я не могу простить домашних Эдит за то, что с их попустительства она укоренилась в мысли о том, что раз лейтенант Гофмиллер ходит к ним в гости, значит у него есть к ней какие-то чувства! Поэтому доля вины за все дальнейшее лежит и на старике Кекешфальве, и на Илоне... Конечно, мотивы их поступков мне вполне ясны, но их не назовешь ничем иным, нежели медвежьей услугой... Жалость не должна быть движущей силой в отношениях между людьми... На жалости далеко не уедешь... А жалость, возведенная в константу и того хуже...

Можно считать меня черствой и бездушной, но я не испытывала никакого сострадания к Эдит... И я объясняю это тем, что ее паралич на фоне всего того остального, что было в ее жизни, не был такой уж вселенской бедой, какую из него раздули. Эдит богата, ей доступны практически все развлечения и удовольствия мира... Она сама себя сделала парией и добровольно заточила в поместье. Хотя могла бы путешествовать, увидеть мир, могла бы обращаться к врачам любых стран и континентов. Она вполне могла выйти замуж - вполне вероятно, что нашелся бы человек, который полюбил бы ее или тот, кто рассудил бы, что ради безбедной жизни он готов закрыть глаза на ее увечье... Но нет же! Сама Эдит и все окружающие зациклились на ее болезни (которая, кстати говоря, я так и не поняла откуда взялась...), сделали это семейное горе центром своей Вселенной и оборачивались вокруг него, как планеты вокруг Солнца... Давным давно мудрые головы поняли, что если не можешь изменить ситуацию - измени свое отношение к ней, но эта семья пошла по другому пути...

Меня до дрожи злило то, как Эдит их третировала своими постоянными перепадами настроения, своими истериками, вспышками гнева и т.п. На месте Гофмиллера, единожды испытав на себе эти "психи", я бы больше в их дом не вернулась... И дело здесь не в том, что Эдит больна и надо делать ей поблажки - это ненормальное, неадекватное поведение и им она просто добивалась того, чего хотела! А ее извечные угрозы сделать что-то с собой!!! Тот, кто хочет, - молча берет и делает! А не водит вокруг да около разговоры!!! А ее выговоры Антону, ее слежки и т.д.! Все эти колокольчики должны были сказать ему: "Парень, беги!" По какому праву она выдвигает ему какие-то претензии!? Кто она такая, чтобы чего-то от него требовать! Кто бы что не говорил мне об этой героине, но я считаю ее искусным манипулятором - свою немощь она обратила в психологическое оружие против окружающих... Может я сейчас покажусь крайне злобной, но я всегда стою на позиции адекватной оценки себя и всех окружающих. Свои возможности и способности нужно оценивать реально. И, исходя из этой, как бы цинично это не звучало, но я не могу понять, что дало Эдит надежду считать, что Гофмиллер может ее полюбить, что она может быть ему нужна, что она может ему что-то дать и т.п.?

Финал для меня оказался вполне ожидаемым и закономерным. Я ждала либо того исхода событий, либо того, что главный герой повторит судьбы доктора Кондора... В то, что Антон якобы в финале одумался и решил, что все таки испытывает к Эдит какие-то чувства, я не верю... Это взыграло чувство вины вкупе с навязанной ему ответственностью... Со временем он бы одумался и возненавидел Эдит... По-моему из этой истории можно вынести прекрасную мораль о том, что если предстоит что-то отрезать, то это нужно делать сразу, одним махом... А не пилить по миллиметру... Потому что если вначале нужно было отрезать мизинец, то промедление сделает необходимым рубить по локоть уже... Боль, которую подают дозировано длительное время, намного хуже единоразовой шоковой дозы... Эдит убила жалость окружающих и их неумение смотреть правде в глаза... Я лично нисколько не виню Антона - все мытарства его души мне понятны... Он просто был слишком неопытен, оказавшись в этом омуте из жалости и чужих чувств...

Ах, какое наслаждение читать классику с её сочным, метафоричным языком, мастерски отточенным стилем, с яркими переживаниями, умело выписанными образами! Почему-то юношеские впечатления от Цвейга смутны и неярки. Каюсь! Талант! Читать Цвейга и остаться равнодушным было просто невозможно.
Это было похоже на читательскую чесотку, всё зудело внутри меня. Интересовал не столько сюжет (если подумать, то он даже в чём-то предсказуем), сколько внутреннее состояние героев. Ох уж эти мне интеллигентские метания Антона, в реальности сильно попахивающие элементарной трусостью. Меня трясло так же, как трясло самого ГГ. Я и понимала его, и не понимала одновременно. Странно, но жалости я к нему не испытывала. А бедного юношу впору пожалеть - загнал себя в состояние безысходности. Правда, в его попытки разрубить весь узел и уйти мне совсем не верилось. Каждый раз, когда он снова и снова загонял себя в тупик, он не искал выхода-действия, он прятался в угол в надежде на чужую доброту и помощь. Вот он весь такой хороший, ему стыдно за невольное оскорбление, он готов искупить свою вину вниманием и жалостью, ах, он не может составить счастье девочки-калеки, потому что он честен, и не хочет, что бы думали, что он женится из-за денег, и вообще австрийскому офицеру не пристало родниться с евреями, ах, что скажут в полку, но девочку нельзя обидеть, лучше наврать, потом авось как-нибудь. Р-р-р-р! Укусила бы!
Эдит очень сильно напоминает мне бездомную грязную дворняжку, дрожащую от холода под дождём. Все проходят мимо, жалеют, сюсюкают, кто-то отыщет в кармане завалявшуюся корку, но взять домой эту безродную симпатягу, отмыть, отогреть и накормить ни у кого желания нет. Масса причин, чтобы пройти мимо. Самая безболезненная – равнодушие. Как ни странно. Пройди мимо, тебе же всё равно. Но вот ты погладил собачонку, и она с надеждой в глазах идёт за тобой, ожидая не просто ласки, а тепла сердца. А она тебе уже и мешает, и грязная какая-то, и ты вообще, оказывается, собак не любишь. И ты гонишь её от себя, ища разные оправдания.
Очень больно было за девочку. Хотя она сама не подарок, и будь она здорова и невредима точно так же крутила бы папочкой и слугами. Но в этой ситуации такое безысходное отчаяние, такая отравленная надежда!
Я никогда до Цвейга не думала о сострадании с этой стороны. Вернее так, я думала о сострадании только с точки зрения его необходимости. Но что сделал Цвейг с моими мыслями!

Нет уж, ее должны лечить, при чем голову! Го - ло - ву! Эдит Кекешфальве необходимо было лечить голову, давно, поливать водой во время истерик, раз ни у кого не поднималась рука на классическую пощечину, и не давать садиться себе на голову. Собственно, такие истерично-демонстративные девочки должны лечиться в специализированных клиниках, и я имею в виду именно психиатрические, а уж потом ноги. Тем более две пробы суицида.
Но нет, барышню избаловали и вырастили тирана. Сегодня хочу лейтенанта, завтра - слона, послезавтра халву и пряники. Когда человек чувствует себя единственным пупом Земли, перед которым преклоняются и падают ниц, у него у самого нет ни жалости, ни сострадания, ни любви, - только потребность "дайте мне это, подайте мне то". Эдит, не жалеющая ни отца, ни сестру, не вызывает у меня никаких хороших чувств. Не выношу людей, которые манипулируют другими посредством своих болезней и играют на твоей жалости. Слишком много с этим сталкивалась. На месте офицера Гофмюллера я бы сразу после ее выходок и первых хочу-не хочу послала девочку в заветное место из трех букв, и нечего сопли жевать - все равно от потакания ничего хорошего не вышло.

Сию книгу прочли 35 моих друзей на Лайвлибе. И знаете скольким из них она не понравилась? Только мне :в Поэтому я посчитала, что следует обосновать своё недовольство этим произведением. Хотя писать рецензию мне совсем не хотелось. Чисто потому что сказать нечего... Точнее многого здесь не скажешь.
Когда я только начала читать, то мне показалось, что вначале было како-то довольно таки жирное предисловие автора (электронная книга содержание не показывает). Пролистав страниц 30, я поняла, что таки ошиблась и что это сама история имеет довольно таки необычное начало.
Чего я ждала от "Нетерпение сердца":

• Романтическая и нежная история любви.
• Милая бедняжка Эдит, которой сочувствуешь так, словно собственной дочери.
• Высокопоставленный герой, знающий чего он хочет от жизни.
• Трагедия и возвышенная развязка, от которой после прижимаешь книгу к себе.