Зов Ктулху. Хребты Безумия. Мгла над Инсмутом. Повести. Рассказы

Пока мороз пробирал до костей редких прохожих, в тепле комнаты, ощутившая таинственное и необъяснимое побуждение, я взялась за чтение «Зова Ктулху» Говарда Лавкрафта. Всем известен этот писатель, живший в начале двадцатого века, творивший в жанре «ужасы» и подаривший миру Ктулху, который в свою очередь вдохновил далеко не одного писателя, режиссёра и музыканта и, что чрезвычайно ценно и примечательно, породил великое множество интернет-мемов.
Только бесконечной верой в литературу и мнение большинства можно объяснить моё ожидание от представленного текста страха, ибо единственный ужас, который он вызывает, — это леденящий душу ужас перед монументальной избыточностью языка Лавкрафта. Всё, о чём можно сказать просто и коротко, явно вызывало у этого поражающего своим красноречием писателя желание использовать как можно больше слов, и чем длиннее и сложнее были эти слова, тем больше удовлетворения от проделанной работы он испытывал.
Раньше, сколько я ни слушала про Лавкрафта, у меня и мысли не было, что, взявшись за «Зов Ктулху», я почувствую себя летящей в истинную бездну — бездну, полную косвенной речи, которая полностью отрезает от мира диалогов, могущих проредить и облегчить для восприятия полотно текста. Но, даже падая уже в эту бездну, я не подозревала, что на самом дне меня подстерегала настоящая преисподняя, самый, что ни на есть, синтаксический ад, представленный тысячами дополнений, уточнений и обособленных определений. Такой выбор лексики и синтаксических конструкций кажется несколько странным для произведения, написанного в двадцатых годах двадцатого века, когда модернисты уже вовсю вели стилистические эксперименты, ибо сложность стиля в это время уже не была чем-то характерным для романов, как в веке девятнадцатом, а как правило, преследовала определённые цели, чаще всего связанные с межтекстовыми связями, словесными играми и поисками возможностей влиять на восприятие читателя, чего в «Зове Ктулху» не наблюдается.
То, что я увидела, почти вызвало у меня нервное возбуждение, удушье, апоплексический удар и психические отклонения, ведь было оно по-настоящему невообразимо. Настолько невообразимо штамповано, что моя рука потянулась ещё раз проверить, когда жил и творил Лавкрафт, и убедиться, что, раз уже после Эдгара По, Роберта Стивенсона, Брэма Стокера, Вашингтона Ирвинга, Лавкрафта нельзя назвать начинателем и первооткрывателем жанра «ужасы», притом налицо была удивительная типичность происходящего, которое могло бы ещё кого-то зацепить в девятнадцатом веке, но для двадцатого уже выглядело наивным и наигранным, а для двадцать первого — откровенно слабым. Лавкрафта стоит искренне и сердечно поблагодарить за Ктулху, повлиявшего на образ Дэви Джонса в «Пиратах Карибского моря», но сам «Зов Ктулху» кажется куда более вторичным и непродуманным, чем развлекательный фильм.
Впрочем, стоит отдать должное Лавкрафту, в «Зове Ктулху» есть всё: нервные припадки и горячки, сходящие с ума от пережитого герои, а также герои, умирающие от ужаса, таинственные сны, конечно, имеющие особое значение, не до конца объяснимые смерти, вызывающие подозрения о замаскированных убийствах недоказуемыми способами, жертвоприношения, упоминания разных культов и магии вуду, мифические создания, названные нехарактерными для английского языка фонетическими сочетаниями, инопланетные цивилизации, сознания древнее и более развитые, чем человеческое, неведомые заклинания на неизвестных и неизучаемых нигде языках, попытки описать всё научным языком учёными, которые либо таинственно умирают, прежде чем завершить исследования, либо заходят со своими измышлениями в тупик, в результате чего научная база необъяснимого и невообразимого происходящего кажется слабой и вызывает не страх возможности этого, а бесконечные сомнения, а также дискриминация — самые глупые, бесчеловечные и безумные люди обязательно мулаты.
Лавкрафт очень старался создать ужасное творение, и в одном из смыслов ему это удалось.

Вторая прочитанной мной повесть у Лавкрафта - "Хребты безумия". Если "Зов Ктулху" мне понравился практически безоговорочно, то "Хребты Безумия" несколько разочаровали. Конечно, опять-таки идея Лавкрафта интересна, хорошо преподнесена, в форме документального рассказа ученого, соответственно, текст наполнен огромным количеством описаний. Этот прием мне нравится, но с того момента, как герои попадают в древний город, сюжет начал меня несколько разочаровывать. До этого момента я ждала чего-то крайне жуткого, но, хоть герой и описывает архитектуру инопланетян, как нечеловеческую, чуждую, омерзительную, уже через десяток страниц он проникается симпатией к Старцам и без конца восхищается их искусством и мастерством. Разумеется, напряжение как-то теряется, хотя нас и пытаются напугать, что совсем рядом есть нечто в этот раз уже "по-настоящему" жуткое. Кроме того, история инопланетян, которую герои якобы сумели понять по многочисленным барельефам, украшающим здания города, преподнесена настолько подробно, что как-то не верится, что это было им по силам, тем более, что период описываемых событий, как я поняла, не один миллион лет. Ну и, конечно, упоминается Ктулху, и в рамках этого произведения он теряет свою непостижимую загадочность, что лично для меня стало одним из главным минусов "Хребтов безумия".

Тем не менее, повесть довольно-таки интересна, и поэтому ничуть не жалею, что прочитала. Дотошность автора в описаниях прямо-таки восхищает. Хочется и дальше продолжить знакомство с его таинственным миром.

Стареющий представитель некогда знатного рода де ла Поэров спустя три столетия возвращается в свой родовой замок. Это даже не замок – а лишь его остатки – напоминание о былом величии. Надо всем родом давно веет проклятием, жители обходят строение стороной, а с самим Поэром стараются не общаться. Поговаривают, будто в этом месте обитает древнее Зло. Впрочем, старый владелец замка берётся за его восстановление, чтобы доказать – все легенды о проклятии рода – всего лишь слухи.
Читая это рассказ, будто находишься в одной палате с душевно больными, страдающими постоянными видениями и больным воображением. Нашему персонажу мерещатся странные вещи, которые поему-то никто вокруг не замечает. Знакомо? – довольно распространённый сюжет для произведений Говарда Лавкрафта. Концовка как всегда неоднозначна и оставляет место для размышлений.
Рассказ мог получиться весьма психологичным. Автор пытается проникнуть в самые глубины человеческого подсознания, показать его сокровенные страхи и сомнения. Впрочем, Г. Лавкрафту явно не достаёт знаний человеческой психологии, а одних эмоций оказалось недостаточно. Поэтому «Крысы в стенах» получились, на мой взгляд, несколько сыроватыми, а история – до конца нераскрытой.
Не самое лучшее произведение автора, поскольку всё тот же «Обитающий во мраке» или «В стенах Эрикса» выглядят куда более глубокими и ужасающими. Главные персонажи прописаны весьма поверхностно, хотя сама история с проклятием рода де ла Поэров весьма заманчива. Помимо прочего, в «Крысах в стенах» довольно много неувязок и не состыковок, которые при ближайшем рассмотрении легко бросаются в глаза. Хотя кто дотошно читает произведение, основное назначение которого – воздействие на природу человеческого страха?

Одно из любимых произведений Г. Ф. Л. — короткое, лаконичное и вычурное одновременно. Что есть сон и что есть реальность?.. И что, если безумец — прав?.. Сколько жизней проживаем мы в этом мире?.. Или это одна жизнь, общая для многих тел, живущих в разные эпохи и в разных странах?..

Есть произведения, читая которые, я проезжаю свою станцию метро или автобусную остановку. Есть произведения, в которые я могу провалиться с головой, даже читая их в сотый раз. Но произведений, от которых у меня выступают слёзы, всего два. Это «Бисэй» Акутагавы и «Полярис» Лавкрафта. Я — тоже сновидец, и тоже пытаюсь писать повесть, в которой всё завязано на сновидениях героя и трех мирах. И многое в «Цикле снов» оказалось мне знакомым. В особенности — ощущение после пробуждения, когда возвращение в наш, «настоящий» мир, шокирует и подавляет. А что, если ТЕ сны — действительно не сны?.. Я уверен, что наши сновидения — гораздо более сложное и разносторонее явление, чем считается в науке и в религии, и что толкования наших психологов, психиатров и оккультистов — наивны и очень фрагментарны. Иногда сны — лишь побочный продукт работы мозга, но иногда в них раскрывается нечто, пришедшее из... Других жизней? Других времен? Других миров?

Увы, ЭТИ сны посещают меня всё реже и реже...

Существует три перевода «Поляриса» на русский язык, и все — далеки от совершенства. У меня самый любимый — тот, где рассказ называется «Полярисом». Там самый лучший перевод десятистишья. Впрочем, его портят длинные и путанные сложные предложения. Да, Лавкрафт такими предложениями и писал — но на короткословном английском языке они выглядят совсем иначе. Если сохранять их при переводе — читается тяжело (особенно тяжело — если попытаться прочесть вслух), а также похоже на горячечный бред.

Любите ли вы мистику так как люблю её я? Всякие там инопланетяне в НЛО, пирамиды с проклятиями, аномальные зоны, Бермудский треугольник и куча ещё всего в стиле Индианы Джонса, Дэна Брауна и передач на канале Рен ТВ. Просто обожаю все такое мистическое и таинственное.
К Лавкрафту я присматривалась уже давно, но, как говорится, все руки не доходили. "Зов Ктулху" для меня первая книга этого автора. В ней рассказывается о древней расе рептилоидов и монстре, которому они поклонялись. Эта раса пришла на Землю из космоса задолго до появления человека. Большой когда-то город по каким-то причинам ушел под воду, но зло не умерло, оно ждет, ждет когда звезды вновь выстроятся в нужном порядке и ужас вернётся в наш мир.
Эта книга немного меня разочаровала - такая она короткая. Хотелось бы нечто более развернутое, насыщенное событиями, может быть даже войны миров. Но в то же время удивительно как в столь коротком произведении автору удалось вместить целое расследование этой жуткой и мистической истории.

Первая половина рассказа может быть скучноватой, но из-за относительно малого размера всего рассказа, она мне тоже понравилась. История дома и его прошлых обитателей, в какой-то степени, сделали нас с ним чуточку ближе, если можно так выразится. Это, своего рода, костяк истории. Вторая половина рассказа - мясо, в котором автор, в своем стиле, медленно нагнетает атмосферу и страх перед непонятным. В этом рассказе мне, больше всего, нравится сочетание того, что это может быть и "странная растительность" вокруг, и какая-то сущность. Тут сложно сказать наверняка. С другими авторами, у которых более понятные враги/ужасы/ситуации, как минимум к концу истории, такого не было бы, а с Говардом, как раз, может и так, а может и эдак. Хороший рассказ.