Peter Pan & Peter Pan in Kensington Gardens

Питер Пэн, как и Мэри Поппинс, всегда смущали недетскими мотивами и некоторой жестокостью происходящего. Но всё равно нравились в детстве. Может быть, как раз поэтому. У детей нет ещё понимания, что жестоко, а что нет; игра в дочки-матери не менее занимательна и познавательна, чем отрывание лапок и крыльев у насекомых. Именно на этом строится сказка Кенсингтонского сада про превращение новорожденного мальчика в волшебного и уникального Питера Пэна, озорника и друга фей, аутиста и совсем чуть-чуть маньяка.

Даже не знала, что у повести про Питера и Венди существует предыстория. Мне казалось, "потерянные мальчики" существовали в Нетландии всегда, как горы и леса, индейцы и крокодилы. Но, похоже, мальчиков и впрямь теряли, забывали, бросали - и они выбирались на остров грёз и надежд.

Но самый-самый первый среди них, Питер Пэн, выпорхнул из колыбели самостоятельно. Его жажда полёта и свободы оказалась сильнее родовой травмы, заставляющей младенцев постепенно забывать своё предродовое прошлое, где они были дроздятами, бороздили голубые небеса, понимали язык птиц и на равных общались с маленьким народцем.

Питер Пэн сделал свой выбор в трехдневном возрасте, иногда он возвращался к окну своей комнаты, где убитая горем мать роняла слёзы над пустой колыбелью, играл ей на дудочке успокоительные колыбельные, но снова и снова улетал, обещая как-нибудь вернуться окончательно. Ведь он думал, что окно будет вечно открытым, его будут ждать всегда.

Однако смертным вечность недоступна, поэтому горе конечно и умеет сменяться новым счастьем, если отпустить потерю старого. Мать отпустила (забыла) Питера, его разочарование и боль были кратковременными; аутистам в этом смысле проще жить на свете, их эмоциональные связи витиеваты и глубоко закопаны. В дальнейшем-то, наверное, сия травма аукнется и мальчику и его друзьям да врагам, но пока он вполне счастлив и доволен среди фей, эльфов и птиц в альтернативном мире, наполненном магией и силой сокровенных желаний.

Не только Питер становится героем этого произведения. Малышка Мейми как-то остается в саду после Закрытия. Попадает в иное время и пространство - ночной Кенсингтонский сад - мир маленького народца. Знакомиться с говорящими деревьями, помогает местной Золушке завоевать сердце Герцога, чуть не замерзает в снегу, вынуждает пикси поработать с пользой (о, ужас!) и рассказывает Питеру, как играть по-настоящему!

Читала книгу с забавными иллюстрациями Гелены Гриневой. Рэкхем, конечно, замечательный художник, но мне больше понравились рисунки Гриневой, в них больше сказки и какой-то веснушчатой трогательности.

Так получилось, что истории Питера Пэна я всегда избегала. От этой сказки все время тянет чем-то очень печальным, есть в ней какой-то душок смерти.

Так как история о потерянных мальчишках, предоставленных самим себе /и кукарекающему Питеру Пэну/, то я была уже морально готова, что родители будут себя в ней вести не страннее, чем в лучших сказках братьев Гримм. И не прогадала.

После долгих подсчетов Венди все же решено было оставить, а позже и двух других родившихся ребятишек. А потом приставить к детям нянькой собаку, которая, к слову, заботилась о детях во много раз лучше, чем горе-родители. Однако и та недоглядела, и дети улетели с Питером в воображаемую страну Нетинебудет.

Очень тяжело избавиться от мыслей, что Питер Пэн /мальчишка, который никогда не взрослеет/ - это на самом деле умерший в детстве ребенок.

Поэтому на всех тех забавах, что описывает Джеймс Барри, легкий налет печали о судьбе Пэна и навсегда уходящем детстве, что совершенно не позволяет с головой погрузиться в веселые приключения детей Дарлингов, Питера и его шайки мальчишек. Автор создал огромное количество запоминающихся образов вроде кровожадного Капитана Крюка, ревнивой феи Починки /Динь-Динь/и тикающего крокодила,но для меня эта сказка будет из тех, в которые возвращаться не хочется.

Совершенно не понравилась история. Я как-то не особенно помню мультфильм про Питера Пена, может и смотрела из него лишь некоторые сцены, и интереса они у меня не вызвали. Решила познакомиться с произведением только по тому, что оно явно является знаковым для англичан и отсылки к летающему мальчику и к его антагонисту - капитану пиратов по имени Джез Крюк часто встречаются в кино и литературе.

Как результат, я еле продиралась через набор слов. Никто из героев не является образцом для подражания и даже не вызывает сочувствия и какого-то интереса. Более чем странные родители и такие же дети - Венди, Джон и Майкл. Какая-то искра жизни чувствуется в Венди, остальные персонажи просто функции. Питер Пэн и его фея Динь-Динь оказались на удивление противными персонажами, каждый их поступок обоснован лишь собственной прихотью и желанием развлечься и никогда заботой о ком-то. И они могут на многое пойти ради своих интересов - щипаться, драться, похищать, препятствовать возвращению и даже убивать. И самое печальное, за приключениями детей на острове Нетинебудет мне было попросту не интересно следить.

Странное мнение у автора о женщинах, что все они только и мечтают о том, чтобы штопать штаны, пришивать карманы и проводить ежегодную весеннюю уборку во владениях Питера Пэна.

Решив впервые в жизни прочитать длинную версию истории Питера Пэна только сейчас, уже во взрослом возрасте, я обнаружила в ней массу занимательных вещей.
Говоря кратко, все их, пожалуй, можно свести к многослойности произведения - когда на каждом следующем уровне восприятия оно раскрывается для тебя совершенно новой стороной.

Первый слой - всемирно известный приключенческий сюжет, очень точно воспроизведенный в диснеевском мультфильме 1952 года.
В спальню к девочке Венди и её братьям Джону и Майклу прилетает Питер Пэн, который соблазняет их отправиться вместе с ним в Неверлэнд (переводов названия этого места существует так много, что мне не хочется выбирать какой-то конкретный). На волшебном острове герои знакомятся с бандой Потерявшихся мальчишек, сколоченной Пэном, образуют странноватый эрзац семьи с маленькой Венди в роли мамы и нарываются на приключения: конфликтуют с ревнивой феей Динь-Динь, воюют с пиратами во главе с капитаном Крюком и дружат с благородными дикарями после спасения индейской предводительницы Тигровой Лилии. Потом они начинают скучать по дому и возвращаются к своей настоящей семье, а Пэн в следующий раз прилетает уже за дочерью Венди.
Не осложненный особо яркими поворотами сюжет вобрал в себя все приметы классических приключенческих и воспитательных историй своего времени, сумев, однако, во многом вывернуть их наизнанку, чем, вероятно, и прославился. Мальчик, не желающий взрослеть, породил кучу постановок и экранизаций, а выдуманное автором имя "Венди" стало общеупотребительным.

Второй слой - абсурдистская сказка слегка в духе Льюиса Кэрролла, но с меньшим накалом безумия и логических парадоксов.
Например, за Крюком здесь повсюду ползает Крокодилица, что команда советует капитану воспринимать как комплимент (уж слишком вкусное мясо оказалось на его съеденной руке!), но также всерьез волнуется, что будет, когда Крокодилица перестанет предупреждать о своем появлении тикающим у неё в животе будильником (если у того закончится завод).
В книге вообще очень много таких вот безумных, но приятных мне мелочей. Собака-сенбернар в роли полноценной няни. Диалоги "Ты убит? / Еще не знаю". Прячущийся в уголке рта поцелуй. Отец семейства, наказывающий себя за недальновидность сидением в собачьей конуре и собирающий толпы зевак, когда его вместе с этой конурой грузят в кэб для транспортировки на работу и обратно. Да и сам стиль изложения, который вроде бы эксплуатирует банальные заигрывания с читателем вроде "Посмотрим, что будет дальше", но в то же время придает звучанию истории особый, весьма неоднозначный колорит.

И тут мы уже выходим на третий слой - мрачная история, дающая повод для не самых приятных интерпретаций.
Присмотревшись к Питеру Пэну, понимаешь, что он, даже с учетом анамнеза обиженного брошенного ребенка, выходит потрясающе неприятным персонажем. Шут с ними, с упоротым упертым нежеланием расти, самодовольством и крайней дерзостью, которые действительно можно списать на последствия душевной травмы. Но Пэн ведь еще и изощренно жесток со своими близкими - он досадно мимолетен и забывчив, подставляет друзей, а его власть над Потерявшимися мальчишками настолько велика и подкрепляется таким страшным авторитетом, что стоит ему решить, что сегодня компания будет ужинать "понарошку", и вот уже все тщательно изображают выдуманную трапезу, а потом молча ложатся спать голодными. И таких проявлений капризного деспота в повести масса, так что при всей его храбрости и прочем Питер выглядит скорее злодеем, чем героем.
Не зря второй по популярности теорией о книге в англоязычном Интернете является предложение считать истинным героем истории капитана Крюка, который вроде как сам - выросший Потерявшийся мальчишка и теперь пытается спасти своих младших коллег по несчастью из лап настоящего злодея - Пэна.
Какая теория более популярна, раз эта только вторая? Питер Пэн - ангел смерти, что, кстати, тоже чести ему не делает (хотя и соответствует многим мелочам повествования).

Бонусный четвертый уровень для любителей покопаться в биографиях авторов и историях создания произведений - кромешный мрак отношений Барри с его юными источниками вдохновения.
Куда там Алисе с Кэрроллом и легкими намеками на что-то там неприличное! Барри познакомился в парке с гуляющими с няней тремя мелкими мальчишками, втерся в доверие к их семье, соорудил им для игр почти поместье "Неверлэнд" Майкла Джексона у себя в деревне, а после смерти родителей через несколько лет прибрал к рукам уже целых пять несовершеннолетних особей мужского пола (по последним данным, чуть ли не подделав ради этого завещание их матери).
Сомневающимся, а было ли там вообще что-то страшное, можно изучить, чем всё закончилось. Старший из усыновленных братьев, едва повзрослев, сбежал в армию, откуда загремел на фронт Первой мировой, где и сгинул. Еще одного нашли утонувшим в пруду в обнимку с лучшим другом. Третий уже взрослым бросился под поезд. Сам писатель передал все права на будущие отчисления от "Питера Пэна" детской больнице в благодарность за возможность умереть от пневмонии в палате этого заведения. И да, есть еще воспоминания близкой к их семье Дафны дю Морье, которую Барри в детстве пытался переодевать мальчиком, но потом потерял к этому интерес.

На каком слое остановиться и как это всё для себя воспринимать, каждый решает сам.
Как абсурдная сказка с прячущимся внутри мраком это, по-моему, сильно.
А вот бэкграунд у истории сильно неприятный, отчего, кажется, и растет в последнее время число всевозможных ретеллингов и переосмыслений.
У меня на очереди как минимум три из них. А у вас?

Приятного вам шелеста страниц!

Читала раньше историю о Питере Пене и вот уже взрослая решила перечитать на английском и вот почему-то моё сердце не растопилось, хотя мне очень нравится эта история. Все таки с возрастом начинают нравиться другие персонажи, чем в детстве и юности.
Питер прилетает к Венди, Майклу и Джону и вместе они улетают в Nederland. Там их подстерегают пираты, русалки и даже индейцы.
Скажу немного о английской версии. Хоть указан 2й уровень, но мне почему то было сложно её читать и 90 страниц просто приходилось протискиваться через текст.

В детстве я эту книгу не читал - не попадалась. Осилил сейчас в рамках чтения для внучки. Что могу сказать - внучка не в восторге, я тоже.
Причем, понимаю, что, попадись эта прославленная книга мне в детстве, она бы мне не понравилась еще больше. В чем же дело? Почему я так критично настроен в отношении одного из самых громких шедевров мировой детской классики? Задумался....
Вспомнил другие детские книги, которые либо покорили меня в свое время, либо оставили разочарование.
В результате пришел к выводу, что лично для меня вся загвоздка в предлагаемом автором типе взаимоотношений его самого и читателя. Если автор, при всей сказочности описываемых событий, разговаривает с маленьким читателем, на полном серьезе как со взрослым человеком, я принимал такие произведения и ставил на полку любимых. Так было с повестями Волкова и Носова, с книгами Кэрролла, Милна, Киплинга и Линдгрен. А еще Лагерлёф с Нильсом или Некрасов с капитаном Врунгелем.
И наоборот, если автор излишне сюсюкает, нарочито абсурдирует, пусть сказочную, но действительность, короче, держит маленького читателя именно за маленького, то я обижался как раз на то, что меня принимают за какого-то идиота и просто пытаются обмануть. Поэтому у меня в свое время не сложились отношения с Андерсеном (рекордсмен сюсюканья), Дружковым и Бжехвой (пан Клякса - худшее из мировой детской классики), Туве Янссон и Клайвом Льюисом.
И вот теперь в этот ряд добавился Барри, который выбрал, как ему казалось, беспроигрышный вариант, смешав сюсюканье с абсурдизмом, но Андерсен вперемежку с Кэрроллом, видимо, блюдо на любителя, а я к их числу не принадлежу.
Короче, на вопрос: что будем читать дальше - "Пэн в Кенсингтонском саду" или "Маугли" - внучка решительно сказала: Маугли! И я полностью разделяю её точку зрения :)

Было в Англии что-то в воздухе в начале XX века. Иначе как объяснить все эти шедевры детской литературы, сыпавшиеся как из рога изобилия? Ветер в ивах (1908), Таинственный сад (1911), «Питер Пэн и Венди» (1911 в варианте романа).

«Питер Пэн» - настоящая книга для ностальгирующих мальчиков. Это мир приключений, которые сразу за порогом и каждый день, но фактически лишены последствий. Барри тронул какой-то простой и глубоко упрятанный архетип человеческого сознания, те представления о детстве, которое каждому хотелось бы вспомнить. И продлить.

При этом собственно приключений в книге нарочито мало, они заданы как фон книги, чуть ли не половину которой занимает знакомство детей семейства Дарлингов с заглавным персонажем и дорога в волшебную страну. Приключения – это просто само условие существования Питера и его компании, что о них рассказывать?

И мне всегда нравилась Венди, вроде бы простой персонаж, но такой милый и живой. Ее неумелая забота, повторение услышанных от мамы фраз, эта затянувшаяся игра в дочки-матери с толпой сорванцов, все это получилось у Барри как-то нежно и неслащаво.

Ингпен опять украсил этот мир великолепной визуализацией, сделав Питера эльфом, легким и воздушным (и столь мало похожим на гротескный персонаж всем известного мультфильма студии Дисней 1953 года).

Любопытство заставило меня копаться в литературных (и не только) аллюзиях, выпущенных Барри на страницы книги. В первую очередь это Корабельный Повар, которого боялись все пираты, а он сам боялся Капитана Крюка. Барри дружил по переписке с Робертом Льюисом Стивенсоном, поэтому и сделал этот мостик, ведь «Корабельный Повар» - одно из прозвищ Джона Сильвера.

Затем мы обнаружим в меблировке комнатки феи Динь-Динь софу «королева Маб». Это персонаж «Ромео и Джульетты» Вильяма Шекспира, та, о которой говорит Меркуцио:

А чуть дальше лежит загадка посложнее. Кто такие «Марджори и Робин-малиновка», чьими именами назван коврик в той же комнатке Динь-Динь? Они находятся в одной компании с Котом в сапогах, Спящей красавицей и Хрустальным башмачком, что должно наводить на мысль о большой их популярности. Гугл говорит, что это персонажи книги Марии Эджуорт, совершенно мне неизвестной. Ну и общество «Поп» на закуску – объединение выпускников Итона, в которое мечтал попасть Капитан Крюк, суперзакрытая элита элиты Британской империи.

Ох и ехидная же сказка! В детстве я ее как-то упустила, а теперь набрела и решила восполнить пробел.
Ожидаемо, я в восторге. «Питер Пэн» моя любимая диснеевская сказка, что сказать. Мне нравится этот самоуверенный мальчишка, кукарекающий от радости и гордости за себя. Мне нравится его выбор оставаться ребенком. Мне нравится, что он летает, и мне нравится (кто бы сомневался!) его вредная фея-интриганка.
Так что я была рада узнать, что книжный Питер еще более вредный, чем Питер из фильмов. Книга не так, чтобы совсем детская. Ехидненькая такая и ироничная. Жаль, маленькая совсем. Ну совсем малюсенькая.

Здесь полный полет фантазии, чудеса и то особенное чувство чуда, которое сложно словами объяснить. Как будто остров Нетинебудет совсем рядом, вполне реальный, самый настоящий и даже более настоящий, чем обыкновенный мир.
А еще как фильм посмотрела, все ярко и доверительно написано. Меня только игра в маму смутила, но это так мило и забыто...

В общем, я тут долго могу петь дифирамбы Питеру Пэну, причем так долго, что могу и книжку по объёму превзойти, но лучше просто скажу, что кто не читал в детстве, тому очень советую. Особенно, если мечтали попасть в страну вечного детства.

Удивительно, как саркастическая и депрессивная история в массовой культуре превратилась в озорное приключение и гимн детской фантазии. Впрочем, постмодерн парадоксальным образом восстановил справедливость и всякими психоаналитическими примочками попытался вернуть Джеймсу Мэтью Барри его настоящее настроение и тьму в душе.

Пожалуй, самым темным и тяжелым местом повести можно назвать размышления о неискоренимой несправедливости в отношении детей. Бедное эксцентричное семейство Дарлингов обладает аж тремя отпрысками, которыми они не сильно-то дорожат поначалу. За ироничной прелюдией о рождении Венди и ее братьев слышны горькие упреки, когда Джорджу приходится рассчитывать свою платежеспособность. Ведь сам Барри был богат и бездетен. А дальше невозможно легкомысленно читать об отказе Питера Пэна от родителей и его неудержимой тяги получить маму, о возвращении мальчиков, зная, какая страшная судьба ждала автора и его приемных сыновей. Рок печатью лег на историю о взрослении и неизбежном расставании с родителями, о невозможности удержать своего отпрыска в том милом и послушном состоянии, когда родительство кажется утомительным, но и солнечным за счет детской непосредственности.

Если же снять с восприятия биографические ретроспективные наслоения и просто наслаждаться блестящим переводом Нины Демуровой, то перед читателем встает лукавая, с множеством недомолвок и аллюзий поэма о том, что дети не те, чем кажутся. Ой, но совсем без биографических отсылок не получится. Ведь капитан Крюк не кто иной, как преемник Джона Сильвера, и дружеский спор со Стивенсоном в тексте слышен. Да и забавные индейцы с нарочито клишировано прописанными ритуалам - привет предшествующей литературной эпохе с Фенимором Купером во главе. Подлинный Барри смело говорит о смерти, жестокости, отчаянии, почти преодолевает табу на сексуальность. Она чуть более откровенна, чем у Гофмана в «Щелкунчике», но в этой скрытности есть свое очарование.

Так вот о детях. Питер Пэн перечеркивает викторианское представление о благовоспитанных девочках и мальчиках, которые прогуливаются в Кенсингтонском саду со своими нянями. Как и британский дух, подаривший Питеру свое имя, заглавный герой самовлюблен, эгоистичен, невнимателен. И кто попробует сказать, что дети не такие, когда переживают определенный этап психологического взросления? Голос автора одновременно настойчиво подчеркивает недостатки Питера, но и втайне восхищается его свободой – от общественных условностей, от законов природы, от психических установок, но при этом с безграничным мифологическим сознанием, которое позволяет ему творить собственный мир, Нигдешний остров. Презирая условности этикета, Питер обладает природным чувством справедливости и порядочности. И когда Крюку удается заприметить темное пятно на этом органическом благородстве, собственно, и приходит конец острову. Во всяком случае, именно для этого поколения героев, которым предстоит вернуться домой. И превратиться в заурядных членов социума. А Питер Пэн – это идея, которая самовоспроизводится, поэтому он и забывает людей и события. Для каждого нового ребенка Нигдешний остров восстает из трещин физического пространства вновь.

Ключевое слово для Барри, помимо веселости и бесхитростности – бессердечие. Отсутствие привязанности, чувства долга и ответственности за другого. Одновременно дар и боль в формирующемся человеке. Невозможно быть бессердечным среди вековых общественных устоев, но именно отказ от него приводит к унынию и лживости.

У Роберта Ингпена эта история кажется не самой удачной. Все его герои некрасивы, с грубыми чертами лица, хотя их пластика списана с лучших балетных мизансцен. Эта экспрессия, рассказывающая о фантастическом напряжении и грации, оказывается более привлекательной, чем лица героев, их мимика. Реалистичность в изображении людей пугает, а общий темно-золотистый колорит, местами раскаленный, ослепленный сиянием южной жары, оставляет общее состояние тревожности. Манера Ингпена создавать плотный объем из вихрящихся штрихов одновременно подчеркивает фантастичность мира и веру в ее реалистичность, осязаемость. Но, кажется, чего-то главного художник не смог передать.