Посторонний. Миф о Сизифе. Калигула. Падение.

Хотя на протяжении чтения я не могла избавиться от стойкого ощущения кафкианства всего происходящего, пришлось всё же абстрагироваться, чтобы совершить акт полноценного знакомства с Камю.
Это оказалось делом достаточно трудным, потому что экзистенциализм - он не для всех.

В своём дебютном романе, которому куда больше подходит оригинальное авторское название "Чужой", Камю рисует молодого человека лет тридцати, абсолютно индифферентного к окружающему миру, живущего свою жизнь этакой функцией - он может выполнять свою работу, может сделать в полиции заявление, о котором его просили, за него можно выйти замуж. Ещё он убить может. Но сам он при этом ничего не чувствует. Или отказывается чувствовать. Ну вот его самого и убили, потому что зачем он нужен такой в обществе - неправильный какой-то, "не наш", даже на похоронах матери не плакал, да ещё и кофе там пил.

И ведь я довольно часто натыкаюсь на отзывы к роману (повести, рассказу?), в которых на полном серьёзе обсуждается суд над главным героем - как так, да мало ли кто как относится к матери и её похоронам, что за беспредел там творился! Наверное, эти ребята и "Процесс" Кафки обсуждают с тех же позиций. Это необходимый произведению абсурд, призванный подчеркнуть разницу в восприятии одних и тех же вещей обычными людьми и главным героем. У которого, похоже, расстройство аутистического спектра, что-то сродни Аспергеру. Хотя в конце нам дадут намёк на то, что герой на самом деле занимался самообманом, и всё-то он чувствует, ещё и потоньше нас. Но общество его уже списало.

Книга определённо не для чтения осенью. Зимой рисковать, пожалуй, тоже не стоит. Вот весна-лето - самый тот сезон для неизбежно последующего за этой книгой самокопания и поиска смысла.

Забыть Камю

Рождение нового типа человека объявляет Альбер Камю – абсурдного человека – бунтующего, без религии, без надежды, не сдерживаемого границами и творящего новое искусство, ясно мыслящего, но иррационального. Иррациональность есть синонимом всего этого мутного текста, не зря Миллер агитировал идти в бордель, а не на занятия философией. Особенно ярко весь блуд выражен в первой половине, где Камю возит дрова в лес: тысячей терминов, литрами воды, пожарным шлангом красноречия и с настойчивостью дзен буддиста он пытается переливать из пустого в порожнее, а именно утвердить смысл жизни при полном его отсутствии. Признаюсь, уважаемые дамы и господа, почти 2 года назад, затерявшись в пустыне около Брюгге, я принял этот мираж за оазис, но он испарился быстрей, чем я смог утолить им жажду. Хотя тогда, наглотавшись симуляков, дальше я некоторое время брел довольный, это да.

Философия экзистенциализма, я вам не скажу за всю Одесу, данное эссе точно, при всем голословном постулировании бунта, является ребенком уставшего от войн времени. После большой попойки, под столом всегда найдется один парень, пытающийся убедить других, что пора бросать это дело, но только наивные оптимисты, дети золотых времен, верят в бывших алкоголиков. Гуманизм все же кажется лучшим, чем милитаризм, поэтому нет смысла отрицать прогресс общества, проявлением которого в философии стал экзистенциализм. В связи с этим я оставляю вязкие дебаты «кто больше прав – Камю или Кьеркегор» философам, преподавателям вузов, а также бедным студентам гуманитарных факультетов. Здесь меня интересует другое поле битвы.

Сизифа следует представлять себе счастливым, пишет автор, но что если Сизиф может быть счастливым? Камю пишет, что есть лишь одна по-настоящему серьезная философская проблема – проблема самоубийства. Решить, стоит или не стоит жизнь того, чтобы ее прожить, значит ответить на фундаментальный вопрос философии, и здесь он чертовски прав, но последующие мысли, завершающиеся итогом самоубийство есть полная противоположность бунта, так как предполагает согласие, теперь вызывают у меня только недоумение. Суицид есть бунтом и только он!, а жить – значит, так или иначе, существовать в так называемом абсурдном мире. Застрелись или харе уже играть в абсурдного человека, собери свою волю в кулак и наслаждайся ей. Никаких страданий, это не религия, религия это вера в абсурдного человека. Здесь бы следовало пристроить цитату Ницше о святых отшельниках, но я ее забыл и лень искать, поэтому я как истинный эклетик, без объяснений утверждаю, что Камю, пользуясь псевдоницшеанством, провернул трюк – облачился в латы атеиста, но на место прошлой религии попытался установить свой абсурдизм, что является копией религии слабых с поправкой на время. Страдай! Веруй, ибо абсурдно!

Есть абсурдные браки, вызовы судьбе, злопамятства, молчания, абсурдные войны и абсурдные перемирия… Вы гоните? Какие абсурдные войны-браки? Браки существуют хотя бы даже для того, чтобы рожать детей. Войны бывают абсурдные? Не смешите меня, Камю! Все, что не самоубийство (да и здесь не все так однозначно, например, политическое), является винтиком в огромном механизме и абсурдным оно может показаться только со дна бессмысленной пропасти, на которой построена цивилизация, но это взгляд нигилиста. Поскольку живой человек находится над пропастью, в середине иерархического механизма, то:

а) смотреть из вне, вне Добра и Зла, можно, но только осторожно, но не следует забывать, что и бездна смотрит в тебя.
б) жизнь человека в цивилизации, обществе не может быть абсурдной, это бред. Даже деклассированный элемент или человек в коме являются частью большого муравейника.

Человеческая организация – выработанная за века, защита от абсурда. Все что вне ее – пропасть, абсурд, и суицид – бунт против системы – тоже вне, абсурдный, значит самоубийство бессмысленно, нужно жить, но не корчить из себя Сизифа, живущего абсурдностью страдальца. Шах и мат месье Камю. Начали мы с тех же позиций, финишировали вместе, но пути у нас разные: вы говорите, что нужно жить, не смотря ни на что, я же говорю – нужно жить, потому что это круто. Видите, и я могу отстрелять проповедь в вашем стиле.

Камю был красноречив, поэтому после Войны ему следовало стать премьер министром Четвертой республики, возможно, его гуманистические взгляды уберегли бы много потраченных жизней в последующей французской политической драме, философия же его пустая, утонувшая во флуде, похожая на церковную веру, абсурдность которой он постулировал. И если сюда, к этим словам, плохая погода на улице или что-то другое привело заблудшую душу, то я не советую искать пилюлю от твоих бедствий в этой книге-пустышке, а лучше прочти «Символический обмен и смерть» – полную противоположность абсурдной веры. Если на дно, так до предела.

Не знаю, с каких книг лучше начинать читать Камю, но "Падение" влетело мне прямо в сердце. Такой склад мыслей — о человеческих недостатках, о суде, о вере, любви, о бытии. Вечные вопросы, которые требуют ответа, и тут же мы начинаем бороться с этими вопросами. Эти поиски, постепенно заводят нас всех в тупик, выбраться из которого очень трудно.

«Прaво, совeтую вам, дорогой соотечeственник, подумать немножко, каков будет ваш яpлык. Вы молчите? Ну ничего, потом ответите. Во всяком случае, я-то свой яpлык знаю: «Двyликий. Обаятельный Янyс». А сверху дeвиз: «Не довeряйтесь ему». На визитныx же каpточках будет напечaтано: «Жaн-Бaтист Клaманс, комедиaнт».

Ну, это было крyто! И я, честно, в восхищении перед Камю, хоть отношeния у нас до этого складывались сложновaто. «Падeние» написано в фоpме монологa-иcповеди одного бывшего aдвоката, а нынe «сyдьи на покaянии», который рассказывает о своей жизни слyчайному знaкомому. Вaжно: читать лучше не отрываясь, произведение короткое, это не надолго, зато впечатление получится сильнее. Итак, у нас на покaянии тщeславный и лицемеpный человек, который, пережив некоe событие, задyмывается о своей жизни. Но к чему пpиведёт его эта задумчивоcть, этот кpизис, это падeние - с этим все не так пpосто. Да, человеческaя пpирода - это нeчто, не перестaю удивляться, и часто ужаcаться.

«Гоpе вам, когда все будут xвалить вас!» Пpаво, золотыe cлова!»

«Но в наше время слишком многие карабкаются на кpест только за тем, чтобы их полyчше было виднo.»

Можете закидать меня тухлыми яйцами, а мне эта вещь не понравилась. Может, как произведение "Посторонний" гениален, но главный герой убог. Меня тошнит от таких людей. Да и от самого текста подташнивало... После первых пяти страниц стало понятно, почему именно "посторонний" и почему я не смогу это прочитать. Но прочитывать пришлось из-за учёбы. Во время чтения мне всё время приходило в голову известное высказывание: "Не бойся друзей, самое страшное, что они могут сделать, это предать тебя. Не бойся врагов, самое страшное, что они могут сделать, это убить тебя. Бойся равнодушных, которые позволяют существовать предательству и убийству".
Всё. Прочитали - поставили галочку - читаем следующее по программе произведение.

С самого начала произведения окунаешься в угнетающую атмосферу безысходности, серости, фатальности. Главный герой - Мерсо представлен нам, как равнодушный, бесчувственный человек, ни во что не верующий, плывущий по течению жизни. Его не трогает ни смерть собственной матери, ни то, что люди осуждают его. Он по своему честен, отзывчив, способен помочь другу, Но при всем этом Мерсо волк- одиночка, мир вокруг него, это замкнутый мирок. Он ни о чем не сожалеет, даже совершив преступление. Ну просто вот так все вышло, как вышло, примирившись с судьбой, он спокойно ждет трагической развязки.

Вы прослушали краткое содержание сорока страниц. Я честно пыталась понять, почему мне должно это понравиться, почему я должна была это читать. Что мне нужно вынести? Что все тлен? Да идите к чертям, право слово.

Где-то тут же в какой-то из рецензий писали, что сложно написать подобного человека так, чтобы он при этом был психически здоров. Ну так, господа, Камю и не удалось. Кто-нибудь всерьез считает, что вот этот индивид — здоров? Да он такой же глубокий инвалид, как если бы был лишен зрения или слуха. Он же не испытывает ничего, кроме самых примитивных физических желаний, все чувства у него атрофированы, боже, да у него даже инстинкт самосохранения напрочь отсутствует. Он болен, болен в самом что ни на есть клиническом смысле.

«Он не сгибается», «он всегда говорит правду», «ему плевать на общественные нормы» - а давайте посмотрим, на какие именно нормы ему плевать? Забудем про маму, не самое страшное, в самом деле, мало ли у кого какие проблемы бывают с родителями. Спокойно относиться к избиению незнакомой женщины, презирать отца за то, что его стошнило после того, как тот своими глазами увидел смертную казнь, наконец, так же невозмутимо убить постороннего человека, ни за что, и потом ни разу об этом не вспомнить — в этом должно заключаться его превосходство над буржуазной моралью? Впрочем, что я, кто-то же и в берджевском Алексе видит борца с системой.

Заметим также, что когда ему нужно было (или когда было лень, тут не разберешь), он вполне спокойно врал и лицемерил. Вспомним, что он обеспечил алиби своего «друга» сутенера, что терпеливо выслушивал надоевшее ему нытье старика-соседа.

А реакция на газетную вырезку с историей чеха в духе «сам напросился»?

И этой болезнью, этой убогостью его нужно любоваться?

Надеюсь, ему откажут. Не потому, что он как-то там опасен или достоин смерти. Нет, он просто недостоин жизни. Он и так уже практически мертв.

Некоторые писатели только поднимают проблемы, не предлагая их решение. Камю не такой. Я бы объединила этот роман с Тошнотой Сартра. На контрасте очень ярко заметны отличия двух авторов экзистенциалистов. В обоих романах два главных героя мужчины почти отсутствуют другие персонажи и задаётся атмосфера пустоты. Только после Постороннего читатель выходит с теплом внутри.

В центре сюжета герой, который совершает странное и бессмысленное преступление. На суде общественность судит его за отсутствие горя и ожидаемых страданий по совершенно другому поводу.

В книге автор даёт ответы, как справляться с экзистенциальными кризисами — сосредоточится на настоящем, на простых делах. Когда кажется, что нет другого выхода, он находится внутри личности. Именно личность определяет, как относиться к тому или иному событию в своей жизни. Использовать существующие возможности или думать о возможностях, которые были потеряны, в связи с обстоятельствами.

Роман короткий, написан простым языком, но темы в нём поднимаются сложные. Горячо рекомендую, если вы застряли в жизненном тупике. Прочтите либо Постороннего, либо Чуму у этого автора.

Сочинение на тему «Как прилюдно рефлексировать Как завоёвывать друзей и оказывать влияние на людей».
Оказывается, один из способов — гундеть о себе и человечестве. Кажется, на этом завязаны все кухонные беседы в пять утра над остатками водки?

Вроде бы всё хорошо: вот тебе поток сознания, вот тебе афористичные мысли, вот тебе интересная биография, вот тебе загадочность и противоречивость человеческой натуры. Но как же утомительно «Падение».
И опять-таки, препарирование сгнившей душонки, лживые мотивы доброты, выбор и последствия выбора, оголение всех нервов — ну всё же есть!

Но: разобрать на цитаты — и забыть. Ад — это занудня.

Калигула как Ангел-Истребитель устраивает казнь, признавая виновными всех. После смерти возлюблённой (и сестры) Друзиллы, он переживает онтологический разрыв; существующий порядок перестаёт устраивать Цезаря, он жаждет только невозможного, несбыточного, запредельного, и уходит бродить в поисках Луны; его возвращение отмечено печатью усталости и признаками помешательства. «Этот мир, такой, как он есть, выносить нельзя. Поэтому мне нужна луна, или счастье, или бессмертие, что-нибудь пускай безумное, но только не из этого мира». Калигула отвергает всё, что способен предложить ему этот мир, поскольку всё, что мы обретаем в нём, мы неизбежно утрачиваем, наблюдая, как земные смыслы умирают перед лицом сияющей вечности. Мир, который Калигула видит вокруг, кажется ему ложью. Подобное состояние испытывает человек, переживший la rottura del livello (Эвола). Отныне Цезарь исполняет роль карающего бога, исполняя задачу, которую сам он определяет как «сделать возможным невозможное». В этом - призвание Императора. Власть признаётся необходимой для того, чтобы «дать кое-какие шансы невозможному». Калигула обвиняет литераторов в том, что они лжесвидетельствуют, приписывая какой-либо смысл людям и вещам. Его решение безжалостно: «Этот мир не имеет значения, и кто это принимает – обретает свободу». Цезарь сам становится единственным свободным человеком в Римской Империи, он не охвачен волей к власти, ибо знает истину. Не воля к власти, а воля к невозможному ведёт Калигулу: «Я берусь управлять державой, в которой царствует невозможное». Он радикально отрицает человека и мир. Херея – мудрый враг Императора, по-настоящему постиг, что война, объявленная Калигуле – это война не с сумасбродством и тиранией, это война с великой идеей, «победа которой означала бы конец света». Цезарь – казнящий и не знающий пощады, вычитающий из бытия все его модусы – имеет право убивать, ибо готов умереть в любую минуту. Пришедший в мир, чтобы обнажить истину, суровый каратель Калигула, предстаёт перед нами на страницах книги Камю как эсхатологический посланник ненаречённой бездны, куда спускаются лишь по пути наверх.