Ваша оценкаЛ. Н. Толстой широко известный как автор очерков о Севастополе, бессмертных кавказских повестей, участвовал в Крымской войне, бывал на Кавказе, в Дагестане, изучал их и писал о них беспристрастно. В книгу вошли повести и рассказы как раннего периода творчества писателя: "Севастопольские рассказы", кавказские повести "Хаджи-Мурат" (представлена с предисловием и комментариями Л. К. Чуковской), "Два гусара", "Казаки", - так и позднего периода творчества, когда писатель проявил себя как мыслитель: "...
Жанры
Рейтинг LiveLib
4,0
147 оценок
- 533%
- 441%
- 322%
- 23%
- 11%
Ваша оценкаПрочитали 194Хотят прочитать 71
Рецензии
Аноним21 ноября 2020 г.Рубить - так рубить!
Читать далееТретья, заключительная повесть из своеобразной трилогии Льва Николаевича, посвященной его видению полового вопроса. Первые две - это "Крейцерова соната" и "Дьявол", при жизни автора была опубликована только первая, ставшая предметом активных обсуждений, критики и подражаний. Следующие две увидели свет уже после смерти Толстого.
Конечно, сказать, что "Отец Сергий" посвящен исключительно половому вопросу, было бы неправильно, магистральным направлением произведения является путь к Богу, но он так тесно увязан с волновавшей автора проблематикой, что позволяет включить эту повесть в ту самую трилогию.
Дело в том, что путь к Богу главного героя - блестящего князя Степана Касатского - оказывается странным образом сопряжен с бегством от женщин. Неверное, изначально романтизированное и идеализированное отношение к женщине становится импульсом для принятия кардинального решения - оставить светскую жизнь и посвятить себя служению Богу. Ведь только Бог может спасти от зависимости, предопределенной первородным грехом, только Бог может защитить от коварных и развратных женщин.
Во многом причина такого эксцентричного решения кроется в перфекционизме Касатского, предъявлявшего завышенные требования и к себе, и к окружающим; если его избранница, представлявшаяся ему ангелом во плоти, оказалась несовершенной, запачканной, то она бросила тень на всех остальных представительниц своего пола, ведь если она порочна, чего же ожидать от других.
Женщина - это порок, это - сосуд дьявола, выхолащивающий душу и уводящий от Бога. А он - князь Касатский - совершенный и чистейший - должен убить в себе похоть и зависимость от этой похоти, потому что кроме похоти ничего нет, любовь - это та же похоть, обманно замаскированная под высокое чувство, ибо единственной любовью является любовь к Богу.
На пути к Богу Степану Касатскому, принявшему после пострига имя Сергий, мешают две вещи: сомнения, причиной которых является все тот же перфекционизм, выражающийся в гордыне, и плотская похоть, ну куда же без неё. Дьявол посылает к отшельнику, борющемуся со своими демонами, соблазнительную разведенку Маковкину. Она так распалила "старца", что он, чтобы не поддаться соблазну отрубил указательный палец своей левой руки.
Казалось бы, он сумел победить, но это была временная победа, пройдет еще немало лет, и сатана пошлет почти святому отцу Сергию, превратившемуся в целителя, к которому съезжались паломники, новую дочь греха - купеческую дочь. И вот тут выясняется, что не тот палец себе отрубил кандидат в святые, ибо не устоял и согрешил. Женщина добилась своего - она погубила святую душу.
Отец Сергий готов списать себя в тираж, как неудавшийся эксперимент, раз не устоял, так гори всё синим пламенем, тут можно решиться и на самый страшный грех - самоубийство. Но Толстой не был бы Толстым, если бы не выручил бывшего князя своей же философией, ведь идеальные отношения между мужчиной и женщиной - это братски-сестринские, посему спасительницей согрешившего монаха становится некрасивая, откровенно асексуальная Пашенька, которую в таком же качестве он помнил с детства. Она излечивает его больную душу, научив его незначительности, освободив его от последних проявлений гордыни.
Финал повести во многом пророческий, можно сказать, что он автобиографичен, Толстой видел судьбу Сергия как вариант собственной судьбы, его уход в ноябре 1910 года из Ясной Поляны в незапланированное никуда, как путь сложится, был в какой-то степени проявлением пути главного героя повести, вот только не смог Лев Николаевич его реализовать даже в самой малой степени, смерть настигла его уже через неделю после бегства. Что же, это можно рассматривать как ответ судьбы: прав он был в своем видении разрешения конфликта князя Касатского или нет.
1561,9K- Аноним12 апреля 2021 г.
Святой и грешник революции
Читать далееПоздний рассказ Толстого, в котором он пытается примирить свой неискоренимый либерализм с евангельской проповедью, выступая в результате в своем истинном амплуа - либерального евангелиста, за что, в принципе, он и будет отлучен от церкви. Точнее, не будет, а уже отлучен, к моменту выхода рассказа в печать - 1906 год - Толстой уже 5 лет как числится вне Православной церкви.
Сюжет рассказа основан на противопоставлении двух революционеров-народников: Светлогуба и Меженецкого. Оба персонажа имеют реальных прототипов; за образом Светлогуба стоит созвучный ему Лизогуб, реальный народник, повешенный в 1879 году в Одессе за подготовку покушения на Александра II, а в Меженецком угадывается такая яркая фигура российского народничества как Герман Лопатин, лично знакомый с Марксом, один их первых переводчиков "Капитала".
Но в обоих случаях Толстой очень далеко отступает от истины, представляя Светлогуба совершенно невинной овечкой, занимавшегося распространением революционной литературы в сельской местности, осужденного на смертную казнь явно "по беспределу", хотя реальный Лизогуб по свидетельству того же Степняка-Кравчинского, был одним из настоящих руководителей движения. А Меженецкий выступает идеологическим анахоретом так и не принявшим марксистскую идеологию, в то время как реальный Лопатин, как я уже сказал, и общался с Марксом, и переводил его.
Общее между героями то, что оба погибают в петле, а разница в том, как они приходят на свой эшафот. А индикатором истины выступает Евангелие и некий раскольник, который становится свидетелем обеих смертей.
Надо отметить, что Светлогуб в чем-то напоминает Нехлюдова из знаменитого "Воскресения", а именно тем, какой эффект производит на него евангельский текст. Нехлюдову, у которого было будущее, Евангелие открывает глаза на смысл жизни, Светлогубу, который приговорен, оно помогает обрести высший смысл, особенно на него подействовали следующие строки:
«Ко всем же сказал: если кто хочет идти за мной, отвергнись себя и возьми крест свой и следуй за мной. Ибо кто хочет душу свою сберечь, тот потеряет ее, а кто потеряет свою душу ради меня, тот сбережет ее. Ибо что пользы человеку приобресть весь мир, а себя самого погубить или повредить себе».Спокойствие и благообразие Светлогуба перед смертью произвели на раскольника, который видел в окно последние минуты его жизни, такое впечатление, что он подумал:
«Этот познал истину, — думал он. — Антихристовы слуги затем и задавят его веревкой, чтоб не открыл никому».Светлогуб погибает смертью мученика, принимая кончину как избавление, а вот Меженецкий сам лезет в петлю, пережив жестокое разочарование в своей деятельности, в отсутствии уважения со стороны своих последователей, отказавшихся от идеалов народничества, и ушедших в марксизм. Главное же то, что он отвергает Евангелие, то есть истину, поэтому и совершает самый страшный грех - самоубийство, становясь своего рода Иудой от революции.
А старик-раскольник, снова оказавшийся рядом, воспринимающий Меженецкого как представителя зла, предвещает ему скорый конец. Сам старик тоже умирает, и оказывается в мертвецкой рядом с удавленником Меженецким, может быть, для того, чтобы сопровождать его на Страшный суд. Светлогуб, принявший Евангелие был сильным и сопровождения не требовал, а Меженецкий, от Евангелия отрекшийся, был слабаком-самоубийцей, и ему требовался аналог Харона.
147805 - Аноним24 апреля 2021 г.
Наиб, которого... обманули
Читать далееПризнаюсь, жалею, что решил поплотнее познакомиться с поздним периодом творчества Льва Николаевича. Как-то так сложилось в моей читательской биографии, что все произведения Толстого, которые я читал до этого года, это - ранний и средний периоды его творчества, сюда входит и трилогия о взрослении, и "Севастопольские рассказы", и "Война и мир", и "Анна Каренина". Из позднего до сих пор были только "Крейцерова соната" и "Отец Сергий", которые насторожили.
И вот, уже более полгода я читаю "позднего" Толстого, и ловлю себя на том, что тот рассудительный и объективный автор, которого я знал до сих пор, куда-то делся, а на его место пришел совсем другой человек. Если раньше он мог предполагать "как правильно", то теперь он уже не сомневается, и сверкает непогрешимостью окончательного мнения, чем всегда отличаются люди, уверовавшие во что-то, необязательно в некую сущность, можно уверовать в идею, а потом перекраивать под эту идею действительность, например, "сбрасывая Пушкина с корабля современности".
Толстой, проникаясь либерализмом, ополчаясь против ненавистного ему, да и большинству подданных Империи, царизма, начинает отступать от объективности освещения событий в угоду тотальной критике, не учитывая многих факторов и, как и следовало ожидать, впадает в русофобство.
В рассказе "За что?" был польский выход, теперь настала очередь кавказского. Известно, что Толстой был ярым противником Кавказской войны, поэтому и в его произведениях, рассказывающих о ней, чувствуется большая доля пацифизма. Но его горячее убеждение, что России нечего делать на Кавказе, что кавказским народам надо предоставить полную свободу, выдает в нем фразера и "пикейного жилета", берущегося рассуждать о том, чего не понимает, или, скажем мягче, не хочет понимать.
Я снова вынужден возвращаться к вопросам геополитики. Северный Кавказ на начало XIX века - центр столкновения интересов трех могучих империй: Российской, Турецкой и Британской. Это подбрюшье России, отказаться от контроля над этими территориями для империи было смерти подобной оплошностью, так что это не амбиции царя-самодура толкали русские армии на Кавказ, а насущная необходимость. Если бы Россия не сумела подчинить себе этот край, его прибрали бы к рукам турки или британцы, которые всегда проявляли повышенный интерес к Кавказу и Закавказью.
За происходившее несут ответственность не только представители сверхдержав, но и сами кавказские народы тоже. "Кто не успел - тот опоздал". Кавказские народы жили в условиях военного феодализма, находясь в состоянии перманентной войны всех со всеми, они так и не смогли сформировать какого-либо подобия государства и оформиться в единую нацию, которая смогла бы отстаивать свои интересы. Так что они тоже получали то, что заслужили в разрезе исторической ответственности.
И в этом контексте попытка выставить аварского князька Хаджи-Мурата образцом благородства и рыцарства на фоне подлых и беспринципных русских царя, генералов и офицеров, выглядит некрасивой манипуляцией. Толстой сам описывает гадюшник кавказских князей, как они заманивали друг друга, клянясь в любви и верности, а потом резали. Последствие одного из таких конфликтов приводят к ссоре между вождем горцев Шамилем и его наибом Хаджи-Муратом, после чего последний желая отомстить обидчику, переходит к ненавистным ему русским. Только в расчетах Хаджи-Мурата оказалась оплошность, он не учел, что Шамиль может захватить его семью, и угрожать расправиться с нею.
И тут снова на первый план выпячивается хитрость и подлость русских. Как же благородный наиб со своими мюридами пришел служить русскому царю, с него за это надо пылинки теперь сдувать, ненавязчиво так намекает Толстой. И по его мнению Хаджи-Мурат прав, когда требует, чтобы русские генералы организовали штурм горной крепости Ведено, где Шамиль держит его семью. Когда семья будет отбита, тогда он поможет добить Шамиля.
Мне интересно, и у Хаджи-Мурата, и у Толстого все в порядке с логикой? Хаджи-Мурат и интересен русскому штабу только для дальнейшей минимизации военных потерь, а он требует штурма крепости, при котором поляжет не одна сотня, если не тысяча русских солдат. Да если бы они были готовы на такой штурм и такие потери, им бы и Хаджи-Мурат не был бы нужен. Тот случай, когда овчинка не стоит выделки.
Ну, а когда Хаджи-Мурат совершает побег и гибнет при этом, опять же никто, кроме него не виноват. Когда он объявляет о побеге, его мюриды торжествуют: вах, сколько мы русских собак порежем. И когда кордон пытается их остановить, горцы первыми бросаются в атаку и убивают не ожидавших подвоха солдат. Только дело в том, что Хаджи-Мурат был обречен, его бы всё равно убили бы свои, что, в принципе, и происходит, его зарубили кавказцы-милиционеры, и по кавказскому "благородному" обычаю отрезали ему голову. А если бы ему удалось вырваться, то было полно охотников послужить Шамилю и зарезать "подлого предателя".
Пытаясь возложить полную ответственность за происходящее только на Россию и её солдат, Толстой допускает манипулятивные приемы: смерть русского солдата происходит от фронтального ранения в живот - кавказцы дерутся честно, а горского мальчика, заметьте, не воина, а мальчика, русский солдат убивает выстрелом в спину, вот вам - вероломство русского солдата. Я не стану утверждать, что за десятилетия кавказской войны не было самых диких случаев, но здесь важнее фактологический ряд, который подбирает Толстой, как он исподволь раскрашивает картинку так, как ему представляется удобным.
Кроме всего сказанного по идеологическим и мировоззренческим расхождениям с автором произведения, нельзя не отметить некоторую необработанность текста, его сырость что ли. Известно, что повесть при жизни писателя так и не издавалась, возможно, он еще собирался её отшлифовать, но не успел, поэтому получилось так, как получилось...
1401,9K
Цитаты
Аноним7 июля 2014 г.он стал монахом, чтобы стать выше тех, которые хотели показать ему, что они стоят выше его.
354K
Аноним16 марта 2010 г.Читать далеелюбимым быть — несчастье, несчастье, когда чувствуешь, что виноват, потому что не даешь того же и не можешь дать
Человек никогда не бывает таким эгоистом, как в минуту душевного восторга. Ему кажется, что нет на свете в эту минуту ничего прекраснее и интереснее его самого.
Сдохнешь, говорит, трава вырастет на могилке, вот и все.
Он удивлялся, почему русские все просты и богаты и отчего они ничего не знают, а все ученые.
В понедельник я влюбился,
Весь овторник прострадал,
В середу в любви открылся,
В четверток ответу ждал.
В пятницу пришло решенье,
Чтоб не ждать мне утешенья,
А во светлую субботу
Жисть окончить предпринял;
Но, храня души спасенье,
Я раздумал в воскресенье.349,4K
Подборки с этой книгой
Библиотека всемирной литературы
- 588 книг
Коллажи-загадки
- 3 208 книг
Эксмо. Русская классика
- 435 книг
Моя библиотека)
- 2 781 книга
Моя любимая классика
- 358 книг
Другие издания
