Заповедник

Вечером нам показывали достопримечательности. Сам я ко всему этому равнодушен. Особенно к музеям. Меня всегда угнетало противоестественное скопление редкостей. Глупо держать в помещении больше одной картины Рембрандта…

Обедали мы с приятелем в ресторане
«Балтика». Разговорились с официанткой. Угостили ее коньяком. И все это
дружески, без малейшей корысти. Она же затем поступила довольно странно.
Обсчитала меня рублей на шесть.

Откровенно говоря, я немного растерялся. Не денег, естественно, жаль —
за человека обидно.

... уезжать всегда гораздо легче, чем оставаться...

Я подошел к глазку и спросил:
— Нет ли у вас папирос или махорки?
— Вы кто? — поразился Агеев.
— Командированный с шестого лагпункта.
— А я думал — студент… На «шестерке» все такие культурные?
— Да, — говорю, — когда остаются без папирос.

Я ведь рос полноценным молодым человеком. У меня был комплект любящих родителей. Правда, они вскоре разошлись. Но развод мало повредил их отношениям со мной. Более того, развод мало повредил их отношениям друг с другом. В том смысле, что отношения и до развода были неважными.

Мишина речь была организована примечательно. Членораздельно и ответственно Миша выговаривал лишь существительные и глаголы. Главным образом, в непристойных сочетаниях. Второстепенные же члены употреблял Михал Иваныч совершенно произвольно. Какие подвернутся. Я уже не говорю о предлогах, частицах и междометиях. Их он создавал прямо на ходу. Речь его была сродни классической музыке, абстрактной живописи или пению щегла. Эмоции явно преобладали над смыслом.

Женихи бывают стационарные и амбулаторные. Я, например, — амбулаторный...

Как говорил зека Хамраев, отправляясь на мокрое дело, - с Богом!