This Book Is Full of Spiders: Seriously, Dude, Don't Touch It

Вплоть до дальнейших уведомлений она ввела правило «не плакать». И съела полдюжины лакричных конфет.

Та же самая рациональная мысль – в точности та же – сейчас крутилась в головах у сотен людей, застрявших внутри армейских кордонов. У семей пожарных, у друзей репортерши и у всех остальных, которые умирали в то мгновение, когда весь мир покатился в пропасть: смерть – это нечто такое, что случается с другими людьми. Незнакомцами. Массовкой на заднем плане. Мы не умрем. Они умрут.

Понятия не имею, как он мог позволить себе такую шикарную тачку, а спрашивать было бы невежливо. Может, он торгует наркотой на стороне.

«Порше» Фальконера так низко прижимался к земле, что мне пришлось чуть ли не присесть на корточки, чтобы войти в него.

У Джона был генетический дефект, заставлявший его всегда лезть на рожон.

Больше всего на свете люди хотят быть правыми.

Так работает человеческой мозг: когда он видит бесформенное облако, то пытается найти в нем фигуру или лицо; другими словами он ассоциирует его с чем-то, что имеет смысл в известном культурном контексте.

– Ну, – сказал Джон, – а может кто-нибудь быстро объяснить отделу дробовиков: в кого можно стрелять и в кого нельзя?
– Этот мир устроен не так просто, приятель, – сказал Карлос.

Я опять поглядел в окно и стал грызть ноготь. Черт побери, я не хочу быть здесь. В этом офисе, в этом городе, в этой жизни. Я хочу уйти.

Отрубленная голова Фрэнки бежала.