Ваша оценкаАвтобиографическая повесть-дневник Мопассана, написанная после средиземноморского круиза на своей яхте "Милый друг".
Жанры
Рейтинг LiveLib
4,4
28 оценок
- 561%
- 429%
- 311%
- 20%
- 10%
Ваша оценкаПрочитали 36Хотят прочитать 58
Рецензии
Аноним15 ноября 2023 г.Читать далееГи де Мопассан "На воде".
Странное первое знакомство с Мопассаном у меня. Всегда, как в душе франкоман, знала,что он новеллист, классик, гений, а тут...
Начав читать А. Минкина "Чайка на воде", поняла, что без книги Мопассана мне не продолжить. В последней, по мнению Минкина, Чехов черпал мысли, впечатления. Я принялась за Мопассана и не пожалела.
"На воде"- это "живые" картины автора от всего, что он видит, путешествуя "вдоль берегов Средиземного моря" на яхте "Милый друг". Это "бегство" от людей на лоно природы, моря. Это бегство от потока толпы, от безумия и чувств людей. Это и откровенный дневник Мопассана о себе, свои мысли, чувства по поводу человеческого поведения, восприятия природы, рассказы о великих людях, как Поганини, например. Очень откровенная, дерзкая книга. Произведение, которое, с одной стороны, погружает читателя в красоты природы Франции, с другой, как скальпелем, вскрывает гадкое в людях.
Мопассан не "будто", а по факту бежит от людей. Стремится туда, где есть природа, где есть животные, где нет "болтливых и суетливых людей". "Две недели молчания, какое счастье!"
Как не понять писателя?! Нет-нет, но в картины природного обаяния он вплетает прорывающиеся мерзости картин суетного человеческого существования. Мопассан пишет о светских львицах, которые стремятся завладеть в свои салоны людей искусства. В особом почёте у них музыканты, к которым применяются "приёмы соблазна и способы лести, совершенно небывалые". "Женщина, у которой появляется странная склонность держать при себе писателя, как держат попугая,...такая женщина может выбирать между поэтами и романистами".
Да, Мопассан пессимист. Он не верит в то, что человеческие страсти иссякнут, что добро победит людскую чёрствость и равнодушие. Он видит зло, пороки, бессердечие. Констатирует с прямотой. Зачем искусства, зачем "усилия", когда изо дня в день всё одно и то же? "...ничто нас не изменит",- категоричен. Писатель напоминает слова: "История учит тому, что ничему не учит". Лишь в бескрайнюю природу он верит.
Мопассан-пацифист. Он прям и откровенен в своем неприятии всего, связанного с военной жизнью. Её быть не должно. Века доказали её жестокость, ненужность. Зачем войны? Чтобы объединяться в "стада", "жить как скотина", "разорять народы", "издохнуть где-нибудь в поле"? "Что они сделали, военные люди, для доказательства хоть малой толики ума? Ничего. Что они изобрели? Пушки и ружья. И только".
"На воде"- повод раскрыть себя таким, каков он есть. Здесь Мопассан говорит обо всём, не задумываясь, будет ли у книги читатель. Это дневник, а с ним любой откровенен, для чего этот жанр и существует. Мопассан рефлексирует, пытаясь понять свою суть. "Отчего же мне причиняет страдание жизнь, в которой большинство людей находит только удовлетворение? Отчего эта неведомая, снедающая меня мука? Отчего не познавать мне действительных удовольствий, надежд и наслаждений?" Мопассан честно рассказывает, что писатели-каста людей, которые через себя пропускают все горести мира, проникаются ими настолько, что страдают день ото дня. "...страдаю от него, что слишком его знаю...",- пишет он о мире. Авторы вынуждены всегда и всюду наблюдать. Но не просто лицезреть виденное, наслаждаясь, а анализировать. Причём всё: "сердца, лица, жесты, интонации. Как только он что-нибудь увидал и что бы ни увидал, ему тотчас надо знать: а почему это? У него нет ни одного порыва, ни одного восклицания, ни одного поцелуя, которые были бы искренни...". Тяжело, нет, тягостно, быть писателем. Мопассан, вырвавшись от всего, на лоне природы кричит о карме писателя: "Как мне хотелось бы порой перестать думать, перестать чувствовать...". Читая эти слова Мопассана, я вспоминаю "Чайку" Чехова. Ведь об этом же бремени писателя с болью рассказывал Нине, успешный для всех Тригорин. Он говорил, что бесконечно должен и должен что-то записывать: то слово пришло на ум от красок неба, то эпитет придумал, глядя на чьё-то лицо. Он страдал от этого: "Пишу непрерывно, как на перекладных, и иначе не могу". Что же тут прекрасного и светлого, я вас спрашиваю? О, что за дикая жизнь!" "Ловлю себя и вас на каждой фразе, на каждом слове и спешу скорее запереть все эти фразы и слова в свою литературную кладовую: авось пригодится!" Этот невидимый глазу читателя труд писательства тяготил его, мучил так, что хотелось сбежать, а куда?
Язык Мопассана потрясающ. Читая о местах, где он плывёт, погружаешься с ним в эти воды, видишь те же дали, цветы, леса, пески. Мопассан выбирает тот арсенал художественных средств, который делает это зримым для читателя: "...странные розовые отблески: то были вершины альпийских ледников, зажжённые утренней зарёй", "...огненное небо, на это неправдоподобно драматическое алое небо". Явления природы оживают под пером Мопассана благодаря его умению передать их языком. На деле он и так видит природу живой. Ветер под его пером "незримый, страшный, капризный, угрюмый, вероломный, свирепый. Мы любим его и боимся",- говорит он об отношении к ветру людей, связанных с морем. "... он владыка морей: его можно избегнуть, использовать, убежать от него, но укротить-никогда".
Мопассан велик. Он и бичует пороки человечества, и оставляет на бумаге красоты просторов Средиземного моря. Он даёт нам возможность прикоснуться к его личным записям, которые не хотел публиковать, ведь это-дневник…
Спасибо, что читаете.
#мысли #пишу #мюсли #литература #слово9349
Аноним25 августа 2016 г.В этом дневнике нет ни связного рассказа, ни занимательных приключений. Прошлой весной я совершил прогулку на яхте вдоль побережья Средиземного моря и ради забавы ежедневно записывал все, что я видел и что думал.Читать далее
Видел я море, солнце, облака и скалы, — больше сказать мне не о чем, — а думал я попросту, не мудрствуя, как думаешь на воде, когда волны уносят тебя, баюкают и навевают дремоту.Яснее не презентуешь: путевой дневник и мысли по поводу.
Прекрасные описания чередуются с "заметками-путеводителя".
Говорят, что Мавританские горы принадлежат к особой геологической формации, что здешняя флора несравнима по своему разнообразию ни с одной флорой в Европе и что нигде нет столь необъятных сосновых, пробковых и каштановых лесовА сами описания! Словно картины моих любимых импрессионистов.
Облик Эстерельских гор меняется ежечасно, вновь и вновь чаруя великосветские взоры.
Утром их рельефные, четкие контуры проступают на небесной лазури, нежной и чистой, подернутой пурпуром, на классической лазури южных побережий. А вечером их лесистые склоны мрачнеют и черным пятном расплываются по огненному небу, кроваво-красному и зловещему. Нигде я не видел таких феерических закатов, такого зарева во все небо, таких пламенеющих туч; эта искусная и пышная постановка с ежедневно повторяющимися эффектами вызывает невольное восхищение, но показалась бы несколько аляповатой и смешной, будь она создана человеком.Нестерпимо хочется читать вслух. К слову, те же Эстрельские горы от К.Моне
Или там же.
Сен-Тропез — премилая и скромная деревушка, одна из тех хорошеньких и простодушных дочерей моря, которые растут в воде, как ракушки, питаясь рыбой и морским воздухом, и производят на свет матросов. В середине порта стоит бронзовая статуя командора де Сюфрена.
Здесь пахнет рыбой и горящей смолой, рассолом и рыбачьими сетями. На мостовых, словно жемчуг, поблескивает чешуя сардинок, а вдоль стен на каменных скамьях греются на солнце бывшие моряки, старые и дряхлые. Иногда они вспоминают плавания минувших дней и тех, кого они некогда знавали, — прадедов шаловливых мальчишек, которые бегают вон там, по набережной. Кожа у них на лице и руках морщинистая, обветренная, смуглая, иссушенная ветрами, тяжким трудом, брызгами соленой воды, зноем тропиков и льдами северных морей, ибо, блуждая по океанам, они видели и лицо, и изнанку мира, и оборотную сторону всех краев и всех широт.Мопассан "создает прекрасное, в форме наиболее присущей его темпераменту".
Гений, playboy (кажется, сифилис тогда еще был неизлечим), миллионер (википедия миролюбиво подсказывает, что "его заработок достигал 60 тыс. франков в год"), мизантроп.
Про гения и мизантропа.
Вот.
Почему жизнь для меня страдание, тогда как другие живут, не испытывая ничего, кроме удовольствия? Почему я осужден на эту непостижимую пытку? Почему мне не дано познать подлинную, не призрачную радость, надежду, счастье?
Потому, что я владею даром ясновидения, источником силы и мук писателя. Я пишу, ибо я понимаю мир и терзаюсь им, ибо я слишком хорошо его знаю, и еще потому, что, не имея доли в нем, я гляжу на его отражение во мне, в зеркале моей мысли.
Не завидуйте нам, — мы достойны жалости, ибо вот что отличает писателя от его ближних.И вот.
Человек отвратителен! Чтобы собрать коллекцию гротесков, которая и мертвого рассмешила бы, достаточно взять первый попавшийся десяток прохожих, выстроить их, сфотографировать, как они есть, — кривобокие, с чрезмерно длинными или короткими ногами, слишком толстые или слишком худые, багровые или бледные, бородатые или бритые, улыбающиеся или хмурые.На яхте "Милый друг" он идет под парусами и отвлекается на вечные темы. Смесь идеализма и пессимизма.
Любовь, дружба, творец и толпа, просто толпа (а ведь предваряет идеи Гюстава Лебона!), национальные стереотипы, естественный человек, канцелярские крысы, власть имущие - все, за что зацепится ум, память, взгляд.
Раздергать на цитаты - злободневный контент очередного паблика.Вот, про офис, например:
Служащие нотариальных контор, чиновники министерских канцелярий, вы каждое утро читаете на дверях вашей мрачной тюрьмы знаменитую строку Данте: "Входящие, оставьте упованья!"
Туда входят впервые в двадцать лет и остаются до шестидесяти, и за эти долгие годы не происходит ничего. Вся жизнь протекает в маленькой темной комнате, все в той же, уставленной зелеными папками. Туда входят молодыми, исполненными сил и радужных надежд, а выходят стариками, незадолго до смерти. Богатая жатва воспоминаний, которую мы собираем в своей жизни, неожиданные события, любовь, сладостная или мучительная, опасные путешествия, случайные удачи или неудачи неведомы этим каторжникам.
Дни, недели, месяцы, годы похожи друг на друга. В один и тот же час приходят; в один и тот же час обедают; в один и тот же час уходят; и это с двадцати лет до шестидесяти. Запоминаются только четыре события: женитьба, рождение первого ребенка, смерть отца и смерть матери. И больше ничего; простите, есть еще повышения по службе. Они ничего не знают о жизни, ничего не знают о мире! Им неведомы даже веселые прогулки по улицам в солнечный день, блуждания по полям, ибо их никогда не отпускают раньше положенного часа. В восемь утра захлопываются двери тюрьмы; они открываются в шесть часов вечера, на исходе дня. Но зато целых две недели они имеют право, — которое, кстати сказать, оспаривают, отторговывают, которым попрекают, — право сидеть взаперти в своих четырех стенах. Куда же можно поехать без денег?Не оцениваю. В настоящее время вне моей парадигмы. Но рекомендую.
8601
Аноним16 сентября 2015 г.Читать далееМопассан - человек, не любящей обыденности, привычности и неизменности жизни. Он любит одиночество.
Он ненавидит войну и бесцельные убийства ради политических целей.
«Никогда нам не сбросить с себя бремя отживших гнусных обычаев, свирепых предрассудков, дикарских понятий наших предков, ибо мы звери и останемся ими, звери, которыми управляет инстинкт и которых никто не в силах изменить.»
Он жаждет любви, но не имеет ее.
Очень много мыслей, философии, размышлений о людях и о жизни. Небольшой объем произведения вмещает большой пласт размышлений. Как говорит сам Мопассан, это небольшое морское путешествие было нужно ему, чтобы упорядочить мысли, привести их в порядок. И как итог - этот небольшой дневник, который я могу порекомендовать вам, так как он не утратил своей актуальности, и вряд ли когда утратит...6233
Цитаты
Аноним25 марта 2016 г.Слова любви всегда одинаковы, — все зависит от того, из чьих уст они исходят.
4206- Аноним25 марта 2016 г.
Я люблю этот тихий и холодный утренний час, когда пробуждается земля, а человек еще погружен в сон. Воздух полон таинственного трепета, неведомого тем, кто долго нежится в постели. Вдыхаешь, пьешь, видишь возрождающуюся жизнь, материальную жизнь мира, жизнь, которая проникает небесные светила и чья тайна есть величайшее наше страдание.
4184 - Аноним25 марта 2016 г.Читать далее
Есть люди, которым все нравится, которых все радует. Они любят солнце и ненастье, снег и туман, праздничный шум и домашний уют, все, что они видят, что делают, что говорят и слышат.
Одни из них ведут жизнь тихую, покойную и мирную среди своего потомства; другие живут жизнью бурной, полной развлечений и утех.
Ни те, ни другие не знают скуки.
Жизнь для них — это занимательный спектакль, в котором они сами участвуют, веселое и пестрое зрелище, не поражающее ум, но весьма приятное.
Но есть другие люди, чья мысль молнией обегает узкий круг осуществимых надежд, и ужас охватывает их перед убожеством человеческого счастья, перед однообразием и бедностью земных радостей.
Как только они приближаются к тридцати годам, все кончено для них. Чего им ждать! Ничто уже не занимает их. Они исчерпали весь скудный запас наслаждений.
Блаженны те, кто без дрожи омерзения вновь и вновь совершает те же действия; блаженны те, кому под силу изо дня в день приниматься за одно и то же, делать те же движения, трогать те же вещи, видеть тот же горизонт, ходить под тем же небом, по тем же улицам, встречая тех же прохожих и тех же собак. Блаженны те, кого не преследует мысль, что ничто не меняется, ничто не проходит и что все надоедает.
До чего же неповоротлив, ограничен и невзыскателен наш ум, если мы довольствуемся тем, что есть! Чем объяснить, что из зрительного зала мира еще не кричат: «Занавес!», не требуют начала второго акта, где были бы другие существа и формы, другие краски, другие растения и светила, другие открытия и приключения?
Неужели никто еще не возненавидел человеческое лицо, навсегда сохранившее свои черты; животных, которые, словно одушевленные механизмы, живут инстинктами, перешедшими по наследству от первой особи к последней, картины природы, издревле неизменные, и необновляемые наслаждения?
Ищите утешения, говорят нам, в любви к науке и в искусстве.
Но неужели не ясно, что мы навсегда заточены в самих себе, что нам не вырваться из этой темницы, что мы обречены влачить до смерти цепь своих бескрылых мечтаний?
Все развитие нашей мозговой деятельности сводится к тому, что мы обнаруживаем явления материального мира при помощи до смешного несовершенных приборов, которые, впрочем, отчасти возмещают бессилие наших органов. Каждые двадцать лет какой-нибудь злосчастный исследователь ценой всей своей жизни делает открытие, что воздух содержит еще доселе не известный газ и что, если потереть сургуч о сукно, то высвобождается сила, неизъяснимая, непреодолимая; что среди бесчисленных неведомых светил замечена звезда, еще никем не описанная, по соседству с другой, давно увиденной и окрещенной. Что нужды?
Наши болезни происходят от микробов? Отлично. А откуда происходят микробы? И болезни самих этих незримых существ? А солнца — откуда происходят они?
Мы ничего не знаем, ничего не видим, ничего не можем, ничего не постигаем и не изобретаем, мы заперты, заточены в самих себе. И находятся люди, которые дивятся человеческому гению!
Искусство? Живописец воспроизводит при помощи красок одни и те же картины природы, но они не похожи на природу живую; он рисует человеческие фигуры, тщетно пытаясь придать им облик живых людей. И так он упорствует годами, а в награду за бесплодные усилия подделать жизнь он в лучшем случае добьется того, что чей-нибудь искушенный взор разглядит в этих мертвых и бессловесных списках с живой жизни первоначальный замысел.
К чему эти труды? К чему это суетное подражание? К чему это скучное воспроизведение на полотне и без того унылой натуры? Какое убожество!
То, что художники пытаются сделать с помощью различных оттенков цвета, поэты силятся сделать словами. К чему и это?
После того как прочтены творения четырех самых блестящих, самых изобретательных из них, бесполезно обращаться к остальным. И даже те, наилучшие, ничему не учат. Они сами только люди, и могут лишь копировать себе подобных. Они истощают силы в напрасном труде. Человек не меняется, и потому их бесполезнее искусство неподвижно. С тех пор как забилась наша близорукая мысль, человек все тот же; его чувства, верования, ощущения неизменны; он не сделал ни шага вперед, ни шага назад, он не тронулся с места. Зачем мне узнавать, что я такое, читать о том, что я думаю, созерцать самого себя в банальных перипетиях романа? Ах, если бы взор поэтов мог проникать пространство, исследовать небесные светила, открывать новые миры, новые существа, если бы они вновь и вновь разнообразили для меня природу и форму явлений, показывали мне изменчивые и неведомые диковины, отворяли потайные двери, ведущие в невиданные волшебные дали, — я день и ночь читал бы их! Но они в своем бессилии могут только переставить слово с места на место и показать мне мое отражение, так же как живописцы. Для чего?
Ведь мысль человеческая неподвижна.
Достигнув точных, узких, раз и навсегда положенных ей пределов, она кружит, словно лошадь по цирковой арене, она бьется, точно муха, которая в закупоренной бутылке со всех сторон натыкается на ее стенки.
И все же, за неимением лучшего, приятно предаваться раздумью, когда живешь один.
4155
Подборки с этой книгой
Моря и океаны.
- 264 книги
Океаны и моря
- 531 книга
Библиотека Трактира "Чердак".
- 4 710 книг
Филфак. Литература конца 19 – начала 20 вв. Третий курс
- 28 книг
Копилка рассказов, повестей и прочей малой прозы
- 50 книг
Другие издания
