Дождь. Рассказы

And these two young things, she was sixteen and he was twenty, fell in love with one another at first sight. That is the real love, not the love that comes from sympathy, common interests, or intellectual community, but love pure and simple. That is the love that Adam felt for Eve when he awoke and found her in the garden gazing at him with dewy eyes. That is the love that draws the beasts to one another, and the Gods. That is the love that makes the world a miracle. That is the love which gives life its pregnant meaning. You have never heard of the wise, cynical French duke who said that with two lovers there is always one who loves and one who lets himself be loved; it is bitter truth to which most of us have to resign ourselves; but now and then there are two who love and two who let themselves be loved. Then one might fancy that the sun stands still as it stood when Joshua prayed to the God of Israel.

Он любил не только ее красоту, но и ее душу, которую смутно угадывал по выражению ее страдальческих глаз.
...
Иногда он думал, что сам себя обманул, сам выдумал ее душу и что он потому не может проникнуть в святая святых ее сердца, что этого святая святых вообще не существует.
...
Толстая старая туземка. Ему уже было непонятно, почему он когда-то любил ее так безумно. Он сложил к ее ногам все сокровища своей души, а ей это было совершенно не нужно.
Зря! Все зря!
Сейчас, когда он смотрел на нее, он чувствовал только презрение. Хватит терпеть!

– Найдется для меня хороший столик, Пако? – спросила Ева Баррет.
– Самый лучший. – Его глаза, красивые, черные аргентинские глаза, выражали восхищение обильными стареющими прелестями миссис Баррет. Это тоже полагалось по должности. – Вы уже видели Стеллу?
– Конечно. Три раза. Никогда в жизни не видела ничего страшнее.
– Сэнди вот приходит каждый день.
– Я хочу присутствовать при трагической развязке. Рано или поздно она неизбежно разобьется насмерть, и мне было бы жаль проморгать это событие.
Пако рассмеялся.
– У нее такой успех, мы думаем продержать ее еще месяц. Все, что мне нужно, – это чтоб она не убилась до конца августа. А дальше уж ее дело.
...
– Я люблю сидеть у самого резервуара, чтобы можно было разглядеть ее лицо, – сказал Сэнди.
– А что, она хорошенькая? – спросила графиня.
– Не в том дело. Главное – это выражение ее глаз. Ей каждый раз бывает до смерти страшно.
– Не верю, – сказал биржевой маклер, которого все величали «полковник Гудхарт», хотя откуда у него воинское звание, оставалось тайной. – Уверяю вас, все это не более как фокус, то есть на самом деле здесь риска ни на грош.
– Да что вы! Она ныряет с такой высоты, и воды так мало, надо вывернуться с молниеносной быстротой, как только она коснется воды. А не успеет – неизбежно ударится головой о дно и сломает шею.
– Вот именно, старина, – сказал полковник. – Фокус. Тут и спорить нечего.
– Ну, если здесь нет риска, тогда и вообще смотреть не на что, – заявила Ева Баррет. – Продолжается все какую-то минуту. И если на самом деле она не рискует жизнью, то это – величайшее надувательство наших дней. Что же получается: мы приходим сюда по стольку раз, а тут все, оказывается, сплошной обман?