С любимыми не расставайтесь!

Как торопился отдавать! Чтобы не подумали, что жалею!

Соблазны, конечно, внутри нас, но возможность этот соблазн осуществить - она только среди людей.

Как двойные звезды, жизнь и искусство соединены невидимой тканью. Если эту ткань попытаться
растянуть, рано или поздно она все равно сократится, и искусство нанесет свой запоздалый и потому особенно жестокий удар.

Понял слово смирение. Давно уже понял. Но то и дело забывается.

Все глупое, что было некогда сделано, - пустяки, казалось, потом идут с тобой за руку всю жизнь, убивают, не убивая до конца.

Театр Шекспира "Глобус" работал, по нашим понятиям, безответственно. Срепетировал спектакль за две недели, актеров забросали гнилыми яблоками. Они расстроились, выпили. Стали репетировать другой спектакль, опять же за две недели. "Гамлет".

Товстоногов хотел умереть, как артист Бабочкин, в машине. Говорил так. И это было ему даровано. Успел подрулить к тротуару и притормозить. С такою же подробною точностью, какою он владел на сцене. Высшие силы позаботились о нем до конца.

Некогда были слова: "звезды", "небо", "счастье", "самоубийство". Теперь вместо них слова все простые, а тех - нет и в помине.

Как заразительна суетность, изощренная зависть, обезумевшая мелочность - это как болезнь,
заразиться может любой. Ощущение единственности жизни незаразительно, как здоровье.

И война первых месяцев - с марсианами, в расчете на то, что гусеницы их танков пробуксуют на нашей крови. И госпиталь с палатой на пятьсот человек - кто мог, добирался, писал в ведро, которое стояло посередине.