С любимыми не расставайтесь!

Почему? Странный человек… Как она вас любит! Это раз в жизни бывает, и то не со всяким. Другой и так проживет и думает — все в порядке. Где-то я читала, что любви нет, есть одна симпатия. Неправда! Разве что-нибудь сравнится с любовью? Без нее человек высыхает.

Вот это был наш собственный переулок. Наш персональный кинотеатр. И наше личное небо. Какое небо, а? Зима, ночь, а оно синее, хоть ты разорвись! Нет, опасно возвращаться на те места, где ты был счастлив в девятнадцать лет! "Где я страдал, где я любил, где сердце я похоронил".

Жизнь моя, иль ты приснилась мне! Все-таки молодость - окаянная штука. Обещает и обманывает. А мы все верим.

Сейчас иду по улице, смотрю, птицы сидят над карнизом. Он спит, а она его клюет - ей скучно.

К а т я. Между прочим, у нас на лестнице одна женщина - тридцать восемь лет - вышла замуж.
С л а в а. За семидесятилетнего.
К а т я. В тридцать восемь лет можно выйти за что угодно.

Я начитан до мозга костей, я насыщен теорией по горло.

Есть в движенье сладость и тревога.
Станция, внезапный поворот —
Жизнь моя — железная дорога,
вечное стремление вперед...

Слишком много дальних расстояний,—
только бы хватило кратких дней!
Слишком много встреч и расставаний
на вокзалах юности моей.

Зоя. Что это у вас меланхолия? В наше время вы должны быть оптимистом. Берите от жизни все!
Ильин. Все взял, ничего не осталось.

Единственноость человеческой жизни для нас то и дело заслоняется повседневностью. Но искусство по сути своей - вызов человека небытию, неизбежной смерти, обжитой пустоте мироздания. В простейшей форме такой вызов - отчаянные, счастливые песни-крики Эдит Пиаф, неизлечимо больной женщины. Вахтангов незадолго перед смертью сидел на репетициях 《Принцессы Турандот》, согнувшись от боли, и кричал актёрам на сцену: 《Это - смешней! Это - смешней! ..》

Другой жизни - вместо этой - не будет.