1
Ваша оценкаРоман "Умирающее животное" входит в трилогию, посвященную Дэвиду Кипешу, одному из литературных альтер эго автора. Кипеш - эстет, тонкий ценитель, ментор. Не зря его называют Профессором Желания. Он выстроил свою жизнь умело и тонко, не оставив в ней места скучному семейному долгу. Он с успехом бежал от глубоких привязанностей, но неожиданно для себя оказался во власти сильного чувства.
Жанры
Книга из цикла
Трилогия о Дэвиде Кипеше
Рейтинг LiveLib
3,7
172 оценки
- 526%
- 438%
- 326%
- 29%
- 12%
Ваша оценкаПрочитали 208Хотят прочитать 243
Рецензии
Аноним18 октября 2017 г.Читать далееЯ легко могу поставить себя на место любого персонажа любой книги. Казалось бы, если хочешь проанализировать текст, то лучше всего стоять рядом и просто наблюдать. В определенном смысле так и есть.
Однако, нередко бывает полезно приобщиться к психологическому состоянию героев. В этом случае нужно прорабатывать-чувствовать историю, становясь на позицию главного героя, а потом, в некоторых эпизодах, менять место дислокации — погружаться в другого персонажа. Это освежает прочтение, позволяет не терять неоднозначность всего того, что происходит в мире людей.
Понятно, что я не являюсь теми личностями, которые описаны в разнообразных книгах. Например, я не гражданин США, не мужчина, не мать троих детей, не официантка в придорожном кафе, никогда не водила автомобиль и прочее. Тем неё менее, проникнуть можно в любой образ. Для этого нет необходимости быть идентичной герою. Достаточно найти одну общую черту (я называю это «точка входа»), а после проникновения усвоить языковой аппарат определенного героя («Язык — дом Бытия») и переживать его эмоции. Последние следует рассматривать широко, не зацикливаться на частностях. Например, неважно, есть ли опыт потери ребёнка. Его можно смоделировать, если совместить опыт обладания Детищем и опыт потери кого-угодно дорогого.
Мне нет необходимости быть гомосексуальным мужчиной для понимания определённых вещей. Я знаю, что такое — гомосексуальное влечение, чувство невозможности, что такое быть брошенной или что такое — сомневаться. Ну и прочее, из чего моделируется необходимое мне в данный момент. Думаю, уже ясно, о чем я пытаюсь сказать.
Есть книги, сложность которых заключается в том, что после погружения в них почти невозможно отмыться. Чужеродное отравляет тебя. Потом нужно немало времени, чтоб запах героя прекратил мерещиться повсюду.
Вот в случае в героем трилогии Филипа Рота было именно так.
Трилогия подаётся автором как мужская история. А ведь мужская история — отнюдь не та, в которой главный герой является мужчиной.
Филип Рот создаёт тексты, в которых опыт героя невозможно универсализировать (вернее, конечно, можно, но это весьма непросто и автор активно сопротивляется этому). Он не столько выпукло показывает, что герой — мужчина и при этом гетеросексуальный мужчина, сколько возводит стену между этим героем и женщинами, а также гомосексуалами (пожалуй, о вписанность гетеросексуального и гомосексуального влечения в реальность с точки зрения главного героя трилогии мне стоило бы написать отдельно).
Сразу же возникает впечатление, что вся трилогия написана ради самой последней книги — «Умирающего животного». Все остальное необходимо просто для того, чтоб читатель лучше понимал, почему герой в этой финальной истории ведёт себя так, как он себя ведёт.
Может показаться, что трилогия — эдакий плач Ярославны о своём члене. Вернее, конечно, о своей потенции. Так что нет ничего удивительного, что я упоминаю Ярославну. Ибо герой прямо жена своего члена. Член ведёт его. Член — его защитник. Он защищает героя от боли и привязанности. Он дарует ему свободу. Да-да. Сексуальность влечение не рассматривается здесь как нечто, от чего впадают в зависимость. Наоборот — обширность этого влечения, незацикоенность на одном объекте, является основой комфортного существования Дэвида Кипиша.
Вот герой Филипа Рота и ходит от одной вагины к другой. Нет, в книге нет людей. В ней действуют вагины (это то, чем нужно пользоваться и что не порабащает, а служит наслаждению), член (в единственном числе, это и есть напарник героя, у них там прямо броманс органа и человека) и сиськи.
Последние могут представлять опасность, есть из каких-то рядовых сисек как приложения к вагинам, они станут Грудью. Сиськи — нечто для наслаждения и радости члена, а Грудь — штука о любви. Ребёнка к матери. Это про единичное. От такого не уйдёшь.
В одной из историй трилогии герой сам становится Грудью. Он возвращается не в «ворота, откуда я вышел», он становится прямо Матерью. Но самым страшным ее проявлением — Матерью оргазмирующей. Отсюда и непрекращающееся желание героя подвергаться ласкам, его стремление, чтоб подружка пользовалась его огромным соском как членом.
Это как желание, чтоб мать кончила с тобой. Оно запретное. Потому лучше самому стать ею и испытать оргазм. Можно и вечный. Тогда это вообще слияние рождённого и рождающего.
При этом это и будто желание припасть в материнской груди, кормиться и чувствовать безопасность, но одновременно не терять потенции, активности. Чтоб брать не как ребёнок, а как самец.
В «Умирающем животном» стареющий профессор (кстати, с шикарным стояком, не имеющий представления о простатите и прочих ужасах старения организма) шляется по девочкам (студенткам, конечно же), но потом у него возникает нечто наподобие чувства любви к одной из них. Суть этой любви заключается в том, что он ревнует ее к молодым мужчинам (которыми ему никогда не стать) и в том, что он с ума сходит от ее груди и вылизывает ее половые органы во время месячных. Последнее, конечно, тоже в тему оргазмирующей Матери, но уже с примисью Танатоса. Животное то умирает. И Мать тоже умирает как мать. Яйцеклетку эту уже не оплодотворить.
Вишней на торте становится финал «Умирающего животного». У подружки профессора рак груди. Она лишается роскошных сисек. Но герою на всё наплевать — он хочет быть с ней в любом виде. Она не разрешает заниматься с ней сексом (вагина не доступна), больше у неё нет сисек, но Грудь у неё есть. Грудь как символ материнства, к которому герою не приобщиться, но к которому его так тянет.
И вот он, умирающий, стремится к умирающей символической Матери. Кстати, биологическая мать героя мертва.
Мальчик искал маму и боялся ее найти. И боялся не найти. Но на пороге собственной смерти, когда понимаешь, что все уже в прошлом, скрывать свои подлинные желания нет смысла. Вот он и подвывает о них. Как Ярославна, да.
А читателю может быть и жутко, и противно. Вероятно, потому что страшно думать о том, что мы будем вести себя подобным образом в последний период жизни. Или что такая возможность вообще есть.
Пока животное живет, лицо хочется сохранять. Но перед лицом смерти остальные лица значения иметь не будут. Так что изнутри самого героя это освобождение. Как обмочиться, если хочется в туалет. Облегчение. Пусть даже смешанное со стыдом. Удовольствие. Пусть даже запретное.
А читатель, снаружи, видит нелепое и стыдное. И приятней думать, что мужик просто хотел трахаться и про седину в бороду и беса в ребро. Иные мысли об этой трилогии могут напугать.
242,5K
Аноним17 января 2013 г.Пожри мне сердце, что больно желаньем.Читать далее
В животном умирающем живя,
Оно себя не знает
Уильям Б. Йейтс
Завершающий роман цикла о Дэвиде Кипеше. И повесть "Грудь" вполне органично смотрится на втором месте после "Профессора Желания". Как некое сюрреалистическое сновидение и наглядная иллюстрация страхов самого Кипеша. А больше всего он боялся мужского бессилия и очень глубоко переживал несколько разрывов.В сущности данный роман о постаревшем профессоре, который выработал свою систему соблазнения девушек. Причем не успокоился и не реализовал себя в браке, а бросил своих жён ради плодов сексуальной революции. Роман о страсти, о мудрой старости, о неравной любви, причем такой когда девушка входит в твою кровь и плоть становится тобой, твоим страхом и демоном.
Если "Профессор Желания" скорее местами филологический, "Грудь" - сюрреалистичная фреска, то "Умирающее животное" - роман культурологический, где Филип Рот ведёт диалог с читателем, где есть замечательные эссеистические вставки о сексуальной революции 60-х и "проблеме Миллениума".
В целом, Филип Рот повествует всё также о нас, об обычных людях с их страхами, желаниями, жизни. Не забывает иронизировать как над своим героем, так на темы политики, культуры и еврейства.
Роман понравился чуть меньше, чем "Профессор Желания". Возможно из-за большего любования своим героем и его старческим всезнанием.
191K
Аноним25 июля 2015 г.Читать далееПрислушаться, вглядеться,
И до невозможного
Станут похожи печальные повести
Разных времён.(с)Я читала эту книгу параллельно с "Канцоньере" Франческо Петрарки (пер. Е. Солоновича и В.Иванова). Две книги. Один сюжет. И почти семьсот лет между ними. Большая такая разница в возрасте.. шутка.
В нашу эпоху, прельстившуюся величественной иллюзией призрачного величия, малейшая ясность, привносимая в вопрос о всеобщей катастрофе, оборачивается победоносной пошлостью. Наблюдая за этой гиперболизированной карнавализацией самого бытия, я размышлял о том, что наш нежданно-негаданно разбогатевший мир с превеликой радостью вступает в преуспевающее (но, увы, только на свой лад) Средневековье.И пара слов о названии. "Умирающие животное" - это строчка из стихотворения Йейтса, там ещё было что-то про сердце, про то, что, когда оно больно желаньем, оно себя не знает(с)
P.s. Экранизировано. "Элегия" (2008) Режиссер: Изабель Койшет. В ролях: Пенелопа Крус, Бен Кингсли, Деннис Хоппер и др.
151,6K
Цитаты
Аноним10 февраля 2011 г.Читать далееЛюди ошибочно полагают, будто любовь придает им цельность. Ищут по свету свою придуманную Платоном половинку. Но я-то знаю, что это не так. Я знаю, что ты был цельной натурой, пока не вляпался в эту историю. И любовь не придает тебе цельности, а, напротив, разрывает тебя на части. Ты был цельным, ты был герметично закупоренным - и вдруг тебя вскрыли. В твою цельность вторглось инородное тело - она! Полтора года ты пытался приживить это инородное тело. Но ты не вернешь былой цельности, пока не отторгнешь его, это инородное тело. Или ты его отторгнешь, или оно приживется, но так, что тебя разрушит, потому что прижиться как-нибудь по-другому оно просто-напросто не может.
181,6K
Аноним4 января 2012 г....я принципиальный сторонник свободы выбора, но не такой свободы, когда один человек свободно выбирает за другого.
131,4K- Аноним10 февраля 2011 г.Читать далее
В природе человека заложен изрядный биологический парадокс: предполагаемого сексуального партнера ты видишь и чувствуешь насквозь буквально с первого взгляда. Узнаешь о нем сразу все. Поначалу вас тянет друг к другу чисто поверхностно, но интуитивно вы оба ощущаете, что этой неожиданной тяге присуще и некое глубинное измерение. Причем влечение само по себе не является ни одинаковым по силе, ни хотя бы симметричным: ей в тебе нравится одно, а тебе в ней - совершенно другое. На поверхности какое-то время находится взаимное любопытство, и вдруг заявляет о себе в полный голос глубинное измерение.
131K
Подборки с этой книгой
Экранизированные книги
- 1 811 книг
Секс, эротика, порнография в литературе
- 298 книг
Неравные возрастные отношения.
- 197 книг
Цинизм, Прагматизм, Скептицизм, Реализм, Эгоизм, Нигилизм.
- 90 книг
Прекрасные экранизации литературных произведений.
- 244 книги
Другие издания
