Иуда Искариот. Повести и рассказы

В рассказе речь идет о двух влюбленных, возраст которых перешел границу 50. Но разве возраст когда-нибудь являлся помехой для любви?
У Марты и Германа была странная любовь. Временами они игнорировали друг друга, а временами льнули друг к другу. Зимой они остывали и могли неделями не общаться, а по весне, когда все чувства обостряются, их любовь заводилась с пол-оборота, и работала в полную силу.
Единственное, что мешало им соединить их любовь воедино, это согласие их детей на брак. Поистине странный закон, который гласит, что брак людей в возрасте 50 - ти лет, допускается с только с разрешения детей. И я не поняла, что же помешало сыну Вилли и дочке Тильде дать свое согласие на брак родителей. Вроде бы никаких препятствий не стояло, им даже деньги предложили. Но дети, из какого то тупого упрямства или может быть гордости, отказались от денег. Не захотели счастья для родителей. Но ведь они же и сами были влюблены! Возможно они чего-то побоялись. Остается только делать предположения. Конец весьма эпичный. Марта утопилась в реке тогда, когда пришла в упадок их любовь с Германом. Зима потому что наступила. Но мне лично почему-то совсем не жаль эту женщину.

«Рассказ о семи повешенных» – возможно, не самое пронзительное произведение у Леонида Андреева. Точнее, оно резко пронзает, а затем медленно так и тупо покалывает. Несмотря на то, что зачастую Андреев помимо сложной тематики воздействует ещё эмоционально или, как говорят филологи, экспрессионистически, здесь его стиль в таком сравнении может даже показаться слегка отстранённым. Но уже во время прочтения улавливаешь, почему эту страшную и одновременно обыденно представленную историю нужно было рассказать именно так.

Движение повести – это неумолимое направление к «смерти, о которой знали заранее». И если в процитированной повести Маркеса смерть представала неминуемым роком, то у андреевских героев всё прозаичнее – их фактически заслуженно приговорили к смертной казни через повешение. Нет, не бойтесь, смачных описаний казни или чего-то подобного вы здесь не найдёте – есть вещи и пострашнее. Например, ожидание смерти в конкретное время и конкретный день, отчего узникам повести никуда не деться. Но все семеро приговорённых переживают это экзистенциальное испытание по-своему – а как иначе?

Эта цитата, кстати, принадлежит не заключённым террористам, а министру, на которого они готовили покушение, но были преданы информатором охранки. Атмосфера, думаю, уже рисуется красочная: начало XX века, уже более 40 лет продолжается «разговор» радикально настроенной интеллигенции с малоподвижным монархизмом — то на одной, то на другой стороне погибают люди. Мне вот всегда будет жаль Александра II — ведь один из самых прогрессивных императоров своего времени в нашем государстве! Но нет, по мнению народников, террором и убийствами верхушки власти можно было что-то переменить в закостеневающей системе… И сейчас эта точка зрения пользуется успехом в широких кругах — каждый россиянин хоть раз и говорил: «вот поменять власть — и заживём!». Народники, эсеры, черносотенцы, петрашевцы и прочие, конечно, в большинстве своём так примитивно не смотрели на вещи, но свято верили в то, что ради светлого будущего должна пролиться кровь. Это пласт огромный, и мне его сейчас не ухватить. Но проблема террора и подобного подхода — это, для меня по крайней мере, тема очень интересная и, что главное, совсем не однозначная.

Самое сильное в повести Андреева то, что он не просто показывает «бунтовщиков» живыми людьми, а врывается в человеческое сознание, «поражённое» предчувствием близкой смерти. Их, «политических», было заключено всего пятеро – Серёжа Головин, Вася Каширин, Вернер, Муся и Таня Ковальчук. Всех их с разным прошлым и происхождением объединили общее дело и общая судьба. Серёжа – сын отставного военного, Вася – сын купца, философ Вернер вообще непонятно откуда взялся. Больше всего, конечно, поражают и притягивают фигуры девушек – они, подобно одновременно Марии Магдалине или Жанне д’Арк, святы в своём спокойном принятии приговора и вере в торжество своих идеалов. Таня Ковальчук – практически «мама» для всей группы – для неё, кажется, не существует понятия «личная выгода» или «эгоцентризм», все её мысли – только о товарищах. Ей принадлежит и последний подвиг уже на пути к эшафоту, но этот эпизод я оставлю для знакомства любопытному читателю.

«Компанию» в приглашении на казнь бунтовщикам составляют простые заключённые – якут Янсон, под конец ожидания превратившийся в испуганное и отупевшее существо, и разбойник Цыганок, испугавшийся всходить на эшафот не в паре, как все, а один.

Сюжет, которого строго говоря, здесь особо-то и нет, одновременно напоминает Достоевского и сильные романы советского периода (соцреалистические, конечно). В первом случае – своим психологизмом и изучением самой темы приговорённости к смерти, а во втором – образами главных персонажей. Несмотря на свою поистине христианскую жертвенность, они предстают перед читателем не в плоском и однозначном изображении, нет. А ты после прочтения нащупываешь внутри какую-то точку, надавливая на которую при особом усердии можно и возгореть желанием стать героем и отстаивать свои принципы в новой форме. Где-то далеко и высоко эти люди со своими непоколебимыми идеалами… Но с годами всё больше понимаешь, что без рецепта молодости, возможно, ничего бы и не вышло. Да и понятны ли сейчас современному читателю такие личности? Всё-таки на жизнь человека покушались. Изменило бы это что-нибудь? Вряд ли. Но, как говорил персонаж другой небезызвестной книги: «По крайней мере я попытался».

А стихи Алексея Толстого, которые читает наизусть Муся уже на эшафоте, приобретают какие-то новые оттенки смыслов. Судить всё-таки героев повести Андреева сложно — они где-то в другой системе координат.

Но не грусти, земное минет горе,
Пожди ещё — неволя недолга,-
В одну любовь мы все сольёмся вскоре,
В одну любовь, широкую как море,
Что не вместят земные берега!

P.S. Да, как можно догадаться, у пяти политзаключённых повести были реальные прототипы. Это члены «Летучего боевого отряда партии социалистов-революционеров Северной области», которых предал навсегда вписавший себя в историю великим предателем тот самый Азеф. Их казнили с 17 на 18 февраля 1908 года в Лисьем Носу.

Несмотря на окутывающие фразы о смерти, повесть то о жажде жизни, о любви к жизни. Пронзительная до дрожи, жестокая и честная книга. Автор показывает семь людей открыв их, до предела обнажив их души - что чувствует человек на краю. Что страшнее - сама смерть или ее ожидание, или одиночество. Заставляет задуматься о многом - ожидание, преступление, что такое смертная казнь, как государственное явление и не меркнут ли преступления перед этим узаконенным актом. Очень тяжело и страшно читать. Невероятно талантливо написано.
Просто необходимо читать чтоб попытаться хоть чуть-чуть больше понять в человеческих душах - в этой повести они обнажены до предела. Эмоции книга вызывает невероятные.

Это повесть об ожидании смерти; о том действии, которое приближающаяся смерть оказывает на человека. Сложно сказать, в какой степени достоверно то, о чем пишет автор. Даже чтобы попытаться сформулировать что-то подобное необходимо иметь персональное, интимное взаимоотношение со смертью. У Андреева оно вообще-то было - попытка самоубийства в 23 года - еще через 14 лет он пишет эту работу. Основа сюжета документальная, но это не очень важно, как не важны сюжетные детали для того, что на 90% состоит из психологизма.
Есть такое слово - "достоевщина". Этакое сверхглубокое погружение в глубины человеческой психики, часто патологической. Беда этой книги, что ничего кроме этой достоевщины в ней нет (чего не позволял себе сам Достоевский). Вторая беда - неясность, как к ней относится. Повесть написана быстро - всего за полтора месяца. В то, что ее сопровождали какие-то глубокие академические изыскания мне верится слабо. Какова пропорция между чистой фантазией писателя и прозрением в человеческую душу? Никто уже не проверит.

Лазарь-Елеазар, пробывший три дня в смерти и пробуждённый: "Я есмь воскрешение и жизнь" сказал тот, кто вызволил Лазаря из могилы, но не жизнь пробудил он, а смертную тьму.

Ибо Бог мёртв. А книга Его пока жива, и поэты открывают её заново, не с благоговением, но с любопытством, печалью и страхом. Ибо время сменилось, и люди не могут узнать самих себя и друг друга.

Ещё не было понятия "экзистенциализм", но Андреев описывает ровно тот же ужас, что Сартр в рассказе "Стена" - ужас бесконечной темноты, обративший бытие в прах.

Не скажу, что я тот искушенный читатель, который может "раскусить" замысел автора, раскрыв книгу и едва вдохнув запах полиграфии. Нет, я не всегда узнаю вложенные в уста главных героев послания, адресованные конкретным историческим событиям ( вспомнить хотя бы Булгакова с его "Маргаритой", сплошь усыпан, как ткань в мелкий горошек, этими пощечинами в адрес литературных союзов , из которых его выгнали, или Хемингуэй "Старик и море" не за сказку о рыбаке и рыбке дали писателю Нобелевскую премию в области литературы). Эта книга уложилась у меня после того, как я прочитала послесловие и различные статьи прилагавшиеся к книге. И вот одна такая статейка озарила ярким светом, и даже немного ослепила. Ведь тема-то очень интимная.
Вот выдержка из письма Немовецкого ( не Андреев писал):

Вот это-то и выскользнуло , осталось неопознанным. В повести описана утрированная форма той насильственно забытой даже возможности, даже ничтожного предположения, даже крохотного допущения, что "невинная душа" (почему-то обязательно особа женского пола) была без сопротивления обласкана кем-то другим.
Это нигде не обсуждается, и нигде не учитывается. Вот она высокая мораль. Вышедший из серийного производства продукт по причине ненадобности.

Любопытнейшая интерпретация библейского сюжета. Мне всегда казалось, что библейский Иуда - какой-то незавершенный персонаж. Мотивы его поведения не ясны, это скорее орудие в руках дьявола, нежели полноценная личность. У Андреева же он обретает статус главного героя и превращается в живого человека со своими темными и светлыми сторонами.

С самого начала ясно, что Иуда - личность не вполне психически здоровая, не вписывающаяся в окружающий мир. Это ярко выраженный мизантроп, которого никто никогда не любил. Единственная радость этого искалеченного снаружи и внутри создания - по любому поводу устраивать людям "проверки на вшивость" и радоваться, как ловко ему удалось всех обмануть.

Оказавшись в компании апостолов, Иуда не может не подвергнуть её проверке, и апостолы эту проверку не проходят. Не хватает в них проповедуемой христианской любви, чтобы принять Иуду со всеми его причудами. Петр у Андреева изображен особенно лицемерным типчиком: то он злобно подшучивает над убогоньким Иудой, то соревнуется за право быть первым после Иисуса в небесном царствии.

Основной мотив предательства Иуды - по-видимому, ревность. Иуда действительно полюбил Иисуса, и потребовал взаимности. Ему хочется получить от Иисуса любовь, которой он никогда не получал от окружавших его людей. Он как маленький ребенок требует к себе внимания, добиваясь его любыми средствами, но Иисусу не по нраву изобретаемые Иудой способы понравиться, поскольку все они основаны на Иудином мастерском умении лгать. Итак, наш ревнивец приходит в отчаяние и решает уничтожить свой предмет обожания. Во-первых, это месть за невзаимность, во-вторых, возможность проверить, так ли верны все эти "хорошие" люди своим принципам? Если они так же любят Иисуса, как Иуда, они пожертвуют собой, чтобы не дать ему умереть.

Интересен в этой повести образ Иисуса - он здесь лицо несколько отстраненное, главные действующие лица пляшут вокруг него, а он лишь изредка произносит короткие фразы. До конца не ясно, какие чувства он испытывает к Иуде, и испытывает ли вообще какие-то чувства. Скорее, пребывает где-то в области высоких материй, изредка спускаясь на землю. Он как строгий родитель: "пока не начнешь вести себя правильно, никаких удовольствий от меня не получишь", но и в обиду Иудушку не дает. И у меня создалось впечатление, что Иисус в андреевской интерпретации нарочно привел болезненно-инфантильного Иуду к отчаянию и предательству, потому что ему нужно умереть для осуществления своей высокой миссии. От этого Иисуса не исходит искренней любви и внимания к окружающим его людям, он как-то больше интересуется красивыми ящерицами и цветами.

Да, молчит в ответ андреевский Иисус.

Ложь - ее использлвание во благо. Дейстаие от противного, с целью яснее подчеркнуть очевидность истины. Мученичество. Вот некторые темы произведения.
Библейская стилизация и переосмысление роли Иуды. Приятный коллорит бижневосточных преданий, ясные и концептуальные образы героев. Стилистические осбенности. Все это воспринимается скорее как картинка, а не история.
Рекомендуется к прочтению тем, кто имеет вкус к замкнутым на себе произведениям, в которых концептуальная ограниченность компенсируется писательстким мастерством автора.